Гаджибеков, Узеир Абдул-Гусейн оглы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Узеир Гаджибеков
азерб. اوزئییر حاجی‌بَی‌اوو, Üzeyir Hacıbəyov

Узеир Гаджибеков в 1924 году
Основная информация
Полное имя

Узеир Абдул-Гусейн оглы Гаджибеков

Дата рождения

6 (18) сентября 1885(1885-09-18)

Место рождения

Агджабеди,
Шушинский уезд,
Елизаветпольская губерния,
Российская империя

Дата смерти

23 ноября 1948(1948-11-23) (63 года)

Место смерти

Баку, Азербайджанская ССР, СССР

Страна

Российская империя Российская империя
АДР
СССР СССР

Профессии

композитор, дирижёр, педагог, публицист, драматург

Жанры

классическая музыка, мугам

Награды

Узеи́р Абду́л-Гусе́йн оглы́ Гаджибе́ков (азерб. اوزئییر حاجی‌بَی‌اوو, Üzeyir bəy Əbdülhüseyn oğlu Hacıbəyov; 18851948) — азербайджанский[1][2][3][4][5] советский композитор, дирижёр, музыковед, публицист, драматург, педагог, общественный деятель. Народный артист СССР (1938).

Основоположник современного профессионального музыкального искусства Азербайджана. Действительный член АН Азербайджанской ССР (1945), профессор (1940), ректор Азербайджанской государственной консерватории (19281929, 19391948), председатель Союза композиторов Азербайджанской ССР (19381948), депутат ВС СССР 1-го и 2-го созывов (1937, 1941). Член ВКП(б) с 1938 года. Автор гимна Азербайджанской ССР и гимна Азербайджана. Автор первой оперы во всём исламском мире[6][7].





Биография

Узеир Гаджибеков родился 6 (18) сентября 1885 года[8][9][10][11][12] (согласно БСЭ — 17 сентября)[13] в посёлке Агджабеди Шушинского уезда, (ныне в Азербайджане), в семье сельского писаря Абдул-Гусейна Гаджибекова и Ширинбейим-ханум из рода Аливердибековых[14]. Имел троих братьев и двух сестёр. Его брат Джейхун Гаджибейли подписывался псевдонимом Дагестани в честь своих предков — выходцев из Дагестана[15]. Вскоре после его рождения семья Гаджибековых переехала в город Шуша, являвшийся одним из крупнейших центров азербайджанской культуры[16], где и вырос Гаджибеков. Отец будущего композитора долгое время был личным секретарём известной азербайджанской поэтессы и общественного деятеля, дочери карабахского хана — Хуршидбану Натаван, которая оказала огромное влияние на его воспитание. Мать Узеира — Ширин Аливердибекова воспитывалась в доме поэтессы, а дедушка композитора и Натаван были молочными братом и сестрой[17].

Знакомство с Натаван открыло перед юным Узеиром дорогу в лучшие музыкальные сообщества — „меджлисы“ Шуши[18]. В юном возрасте Узеир Гаджибеков брал уроки мугамного пения и обучался игре на азербайджанских народных инструментах. В театральной постановке 1897 года „Меджнун на могиле Лейли“ (эпизод из любовного дастана „Лейли и Меджнун“) Абдуррагима Ахвердиева и Джаббара Каръягдыоглы, 13-летний Узеир пел в сопроводительном хоре.

Окончив медресе и двухлетнюю русско-татарскую школу, Гаджибеков в период с 1899 по 1904 годы обучался в учительской семинарии в городе Гори[19]. В Гори семинарист Гаджибеков также освоил игру на скрипке, виолончели и духовых инструментах, там же он познакомился с будущим композитором Муслимом Магомаевым (дед певца Муслима Магомаева)[20]. В течение последующих четырёх лет он занимался преподавательской деятельностью в школах Гадрута и Баку.[19] В 1905 году Узеир Гаджибеков преподавал в Баку, в Биби-Эйбатской школе, а затем в школе „Саадат“, где он обучал азербайджанскому языку, математике, географии, истории, а также русскому языку[21]. Тогда же он поступил на работу переводчиком в газету „Хаят“, затем сотрудничал с газетой „Иршад“. В 1911 году Гаджибеков выехал в Москву с целью получения систематического музыкального образования. В течение года он учился на музыкальных курсах при Московском филармоническом обществе у А. А. Ильинского (сольфеджио — у Н. М. Ладухина, гармония — у профессора Н. Н. Соколовского)[22], после чего переехал в Санкт-Петербург, где год учился в консерватории у В. Калафатти (1914). Материальное обеспечение Гаджибекова его друг Муслим Магомаев полностью взял на себя[23]. Будучи в Железноводске в 1912 году, Гаджибеков писал М. Магомаеву:

ДОРОГОЙ МУСЛИМ!

С 21 июня мы уже в Железноводске. Малике начинает лечиться, а я начал учиться на фортепьяно. Я здесь нашёл учительницу, которая дает мне 3 урока в неделю и каждый день пользование роялем, всего за 15 рублей в месяц.

Будучи ещё в Баку, мы с [………] вздумали поехать в Шушу и давать там представления; зная, что часть нот у Вас на квартире, мы с Малике зашли к Вам на квартиру и взяли ноты; но шушинское дело не состоялось, ноты у Джамала. Наши переехали в сады Маштаги. Напиши, когда поедешь в Баку. Напишу и я перед отъездом в Москву. Сообщи о здоровье Макки, как Вам там живется? Нам здесь не особенно скучно, иногда разъезжаем по группам.

Передай от Малике и меня поклоны Бадюш, маме, Джамуль, Макке и всем знакомым.

Твой Узеир.
3 июля 1912 года.
Железноводск.
Инженерный переулок, дача № 9.[24]

В период с 1914 по 1918 годы Гаджибеков являлся редактором, а затем владельцем газеты „Йени игбал“, позже был редактором газеты „Азербайджан“[25]. В период с июня по сентябрь 1918 года он руководил гастрольной поездкой азербайджанских оперных артистов в иранские города Энзели и Решт[25]. В 1920 году в Азербайджане установилась советская власть. Композитор в том же году представил в Народный комиссариат просвещения Азербайджанской ССР доклад о необходимости открытия музыкальной академии и народной консерватории, а также о передаче им зданий бывших музыкальных школ[25]. В последующие годы Узеир Гаджибеков руководил созданной по его инициативе Азербайджанской тюркской музыкальной школой. В 1925 году его избрали депутатом Бакинского Совета депутатов трудящихся, а в следующем году он стал проректором Азербайджанской государственной консерватории[25].

В 1931 году Узеир Гаджибеков организовал оркестр народных инструментов, а в 1936 — государственный хор. 7 мая 1938 года Узеир-бек подал заявление о приёме в партию, и ЦК КПСС, ввиду его заслуг, по ходатайству ЦК КП Азербайджанской ССР, в качестве исключения, принял Узеира Гаджибекова в ряды партии без прохождения кандидатского стажа[26]. Год спустя композитора назначили ректором Азербайджанской государственной консерватории и в том же 1939 году избрали членом организационного комитета I съезда Союза композиторов СССР[25]. В 1943 году передал 25 000 рублей личных сбережений на строительство танковой колонны.

В сентябре 1945 года Гаджибеков был назначен директором Института искусств АН Азербайджанской ССР[25]. Скончался композитор 23 ноября 1948 года в Баку от сердечной недостаточности. Похоронен на Аллее почётного захоронения в Баку.

Личная жизнь

В 1909 году Узеир Гаджибеков женился на Малейке-ханум Терегуловой — представительнице знатного рода Терегуловых, известного как в Азербайджане, так и в Грузии. Другая из шести сестёр Терегуловых была замужем за Муслимом Магомаевым-старшим. После получения высшего образования Гаджибеков жил в Баку с женой и матерью, а также опекал пятерых детей своей сестры[27]; своих детей у него не было. Брат композитора Джейхун Гаджибейли эмигрировал во Францию, но это не отразилось на признании композитора в СССР благодаря тому, что композитор поддерживал связи с братом, живущим в Европе, посредством сестёр и других родственников[27]. До постановки „Кёроглы“ постоянно сохранялась опасность ареста композитора и возможных репрессий[27], но после того, как в 1938 году „Кёроглы“ была триумфально поставлена в столице СССР, автор был удостоен звания Народного артиста СССР, ордена Ленина, и был избран депутатом Верховного Совета СССР. Это было признанием со стороны политического руководства страны.

Творчество

В творчестве Узеира Гаджибекова соединились западные и восточные музыкальные стили; элементы азербайджанской народной музыки были приспособлены им к классическим европейским традициям. С использованием этого метода Гаджибековым в 1908 году была написана первая азербайджанская опера „Лейли и Меджнун“, по мотивам одноимённой поэмы азербайджанского поэта Физули. Его вторая опера „Шейх Санан“, созданная в 1909 году, значительно отличалась по стилю от предшественницы и состояла в большей степени из авторской музыки[28]. Следующие четыре оперы, написанные между 1910 и 1915 годами, имели в основе традиционный азербайджанский мугам („Рустам и Зохраб“ (1910 год), „Шах Аббас и Хуршуд Бану“ (1911 год), „Асли и Керем“ (1912 год), „Гарун и Лейла“(1915 год)). Лучшим произведением композитора считается опера „Кёроглы“, написанная в 1936 году. За эту работу Узеир Гаджибеков в 1941 году был удостоен Сталинской премии. В общей сложности им было написано 7 опер и 3 оперетты: „Муж и жена“ (1909), „Не та, так эта“ (1910) и „Аршин мал алан“ (1913). Гаджибеков являлся автором либретто ко всем своим произведениям, за исключением оперы „Кёроглы“. У него также была незавершённая опера „Фируза“. Это произведение было дописано композитором Исмаилом Гаджибековым[29].

Узеир Гаджибеков стал основоположником нового жанра камерной вокальной музыки — романса-газели, создав такие произведения, как „Сенсиз“ (1941) и „Севгили джанан“ (1943)[30][31]. Помимо этого, Гаджибеков считается также основателем азербайджанской оперной школы. В. Виноградов в своей книге „Узеир Гаджибеков и азербайджанская музыка“ пишет:

„…Его заслуга поистине велика. Не случайно, что опера в Азербайджане является массовым музыкальным жанром.…“[32].

(из книги В.Виноградова, «Узеир Гаджибеков и азербайджанская музыка»)

В 1918 году композитор сочинил гимн Азербайджана. С 1920 по 1991 этот гимн не исполнялся по причине вхождения Азербайджана в состав союзных республик СССР. Однако в 1930 году, по случаю 10-летней годовщины установления советской власти в Азербайджане, Узеир-бек написал слова и музыку нового гимна Азербайджанской ССР. Новый гимн был впервые исполнен 28 апреля 1930 года под руководством самого Гаджибекова[33]. Поскольку Гимн Азербайджанской ССР 1930 года близок к жанру кантаты, его иногда называют кантатой[33]. Уже в 1944 году Узеир Гаджибеков сочиняет новый гимн союзной республики, исполнявшийся до выхода Азербайджана из состава СССР. В 1991 году старый гимн 1918 года вновь стал государственным.

В конце 20-х—начале 30-х гг. Гаджибеков создал первые азербайджанские массовые песни, камерные инструментальные произведения, для оркестра народных инструментов (сюита „На хлопковых полях“, фантазии — „В ладе Чаргях“ (1932), „В ладе Шур“ (1932)), кантаты, в том числе „Памяти Физули“ (1934), оркестровые (увертюры), хоровые сочинения, для скрипки, виолончели и фортепиано — „В стиле ашугской“ (1932), для фортепиано — сонатина. В 1919 году Узеир-бек написал мелодию, посвящённую Карабаху.

В годы войны 1941—1945 гг. Гаджибеков написал ряд патриотических песен („В добрый путь“, „Сестра милосердия“ и др.), кантату „Родина и фронт“ (1942), увертюру „Джанги“ („Боевая“, 1942).

Опера „Лейли и Меджнун“

Первую азербайджанскую оперу (мугамная опера) Узеир Гаджибеков начал писать в 1907 году. Она была завершена к 1908 году, и тогда же поставлена впервые в Баку, в театре, принадлежавшем нефтяному магнату и меценату Гаджи Зейналабдину Тагиеву. В первой постановке оперы участвовали деятели азербайджанской культуры, впоследствии ставшие популярными музыкальными и общественными деятелями как независимого Азербайджана, так и Азербайджанской ССР. На таре играл известный впоследствии тарист Гурбан Пиримов, роль Меджнуна исполнял Гусейнкули Сарабский, а сам композитор исполнял партию скрипки в оркестре. Роль Лейли исполнял мужчина. Сарабский в изданных им в 1930 году воспоминаниях пишет:

„…После этой постановки многие стали называть меня Меджнуном. Я дорожил этим именем, я гордился им. Народ, встречавший раньше меня на улице с усмешкой, теперь принимал с уважением и любовью…“[34]

(Г. Сарабский, Воспоминания)

Сочинением Узеира Гаджибекова „Лейли и Меджнун“ была заложена основа жанра мугамной оперы и азербайджанской оперы вообще. Впоследствии он вспоминал:

В то время я, автор оперы, знал лишь основы сольфеджио, но не имел никакого представления о гармонии, контрапункте, музыкальных формах... Тем не менее успех «Лейли и Меджнун» был большой. Он объясняется, по моему мнению, тем, что азербайджанский народ уже ожидал появления на сцене своей, азербайджанской оперы, а в «Лейли и Меджнун» сочетались подлинно народная музыка и популярный классический сюжет.[30]

Узеир Гаджибеков остановил выбор на поэме ФизулиЛейли и Маджнун“ (сама поэма основана на арабской легенде о Лейли и Маджнуне) и на жанрах народной музыки, что положительно повлияло на восприятие произведения в мусульманском обществе. Первая постановка оперы за пределами Азербайджана прошла в Тифлисе[35].

Вся музыка, кроме мугама, присутствующего в опере „Лейли и Меджнун“, написана самим автором[36]. По ходу действия цитируется только одна азербайджанская народная песня. Характерная ладовая структура и ритмика соответствуют каждому определённому образу спектакля.

В 2008 году согласно Распоряжению Президента Азербайджанской Республики в Азербайджане официально отмечалось 100-летие создания оперы[37][38]. За прошедшее время (до 2009 года) опера была поставлена более 20 тысяч раз[39]. В следующем году „Лейли и Меджнун“ стала частью программы проекта „Шёлковый путь“ известного виолончелиста Йо-Йо Ма, с использованием традиционных восточных инструментов, а также с участием известного вокалиста, исполнителя мугама Алима Гасымова и его дочери Фарганы Гасымовой. Консультантом проекта является этномузыковед, профессор Университета Индианы и Бакинской музыкальной академии Аида Гусейнова[40]. 23 ноября 2008 года в столице Катара городе Доха состоялась мировая премьера мультимедийной аранжировки оперы „Лейли и Меджнун“ в исполнении ансамбля Йо-Йо Ма как с участием западных, так и восточных музыкантов[41].

Оперетта „Аршин мал алан“

„Аршин мал алан“ является последней и одной из самых популярных оперетт Узеира Гаджибекова. Она была написана в 1913 году в Санкт-Петербурге. Действие оперетты происходит в Шуше. Так описывает историю появления „Аршин мал алан“ дочь Рашида Бейбутова — Рашида:

…Мой дед Маджид-бей Бейбуталы, так в старину звался род Бейбутовых, обладал необыкновенным голосом, прекрасно исполнял народные песни и к 30 годам стал профессиональным певцом. А до этого помогал своему отцу: набрав короб шелков, он ходил по улицам Шуши, где тогда они жили, и зазывал местных модниц поглядеть на товар: „Аршин мал алан, аршин мал алан…“ Колоритная фигура коробейника настолько врезалась в детскую память будущего композитора Узеира Гаджибекова, что впоследствии он использовал этот сюжет в оперетте „Аршин мал алан“[42]…»

(Интервью Рашиды газете АиФ)

С точки зрения жанра и формы вступительная ария Аскера и ряд других вокальных номеров оперетты выполнены в чисто европейской манере. Вместе с тем, их мелодии обладают несомненным национальным колоритом. В частности, упомянутая вступительная ария Аскера[43] выдержана в ладе сегях, куплеты и танец Джахан[44] — в ладе шур, дуэт Вели и Телли[45] — также в ладе шур и т. д. Премьера «Аршин мал алан» состоялась в 1918 году в театре Зейналабдина Тагиева. В дальнейшем «Аршин мал алан» был переведён на более чем 75 языков и поставлен в 187 театрах 76 стран: в 16 городах Грузии, в 17 городах Болгарии, 13 штатах США, 17 городах Польши (1500 раз), в 28 городах России, в 8 городах Китая и т. д[46][47][48][49][50] В 1919 году труппа братьев Гаджибековых гастролировала в Турции, в Стамбуле. Эти гастроли проходили настолько успешно, что азербайджанским артистам пришлось арендовать на несколько месяцев театр «Шарг» («Восток») в Стамбуле. Особо стоит выделить постановку оперетты «Аршин мал алан» в Парижском театре «Фемина», премьера которой состоялась 4 июля 1925 года. Перевод на французский был совершён братом автора Джейхун-беком. Роли исполняли французские артисты Дерваль (Султан-бек), Монте (Аскер), Пассани (Гюльчохра), Магали (Ася) и другие[51][52]. Известный польский драматург С. Поволоцкий вспоминает:

…Я первый раз услышал арию Аскера в исполнении великолепного певца Рашида Бейбутова. Потом я посмотрел фильм «Аршин мал алан», в котором Рашид Бейбутов сыграл главную роль. Я был потрясён и влюблен в эту картину. Спустя некоторое время любимый всеми певец в очередной раз приезжает в Польшу на гастроли. Я ещё раз услышал в его исполнении арию Аскера из «Аршин мал алана» на польском языке, которую он исполнял на каждом концерте. После очередного концерта подошёл к Рашиду Бейбутову и поделился с ним желанием перевести «Аршин мал алан» на польский язык. Певец мое предложение одобрил…

(из воспоминаний С. Половоцкого)

В 1954 году в Белостокском государственном театре им. А. Венгерска был поставлен «Аршин мал алан» на польском языке. В главных ролях выступали Е. Пореда и С. Волошина. В 2004 году премьера новой постановки «Аршин мал алан» состоялась на сцене Высшего театрального училища имени Щукина при Государственном театре имени Вахтангова с участием популярных российских актёров-выпускников Щукинского театрального училища. В 2007 году оперетта была поставлена в Вене[53].

Экранизация оперетты «Аршин мал алан»

Оперетту «Аршин мал алан» экранизировали 4 раза. Первая экранизация была осуществлена в России в 1916 году. Режиссёр Б. Светлов произвёл эту экранизацию с участием Гусейнкули Сарабского, Ахмеда Агдамского, М. Алиева на студии «Фильм» братьев Пирон[54]. Следующая экранизация произошла в Санкт-Петербурге в 1917 году, но по настоянию автора фильм сняли с проката[52]. В том же году съёмки «Аршин мал алан» прошли в США. Журнал Молла Насреддин от 16 февраля 1917 года писал: «…В одной из нью-йоркских газет сообщается о том, что в Америке был поставлен „Аршин мал алан“. Это замечательная оперетта нашего соотечественника Узеир-бека Гаджибекова также покорила американских зрителей…».

15 сентября 1918 года в газете «Миллят» Юсиф-бек Везиров также подтвердил этот факт. Он писал: «…Аршин мал алан имел огромный успех даже на сценах Америки… Мы с гордостью можем заявить о том, что во всем исламском мире мы — авторы первой оперы и оперетты…». В 1937 году американский режиссёр армянского происхождения Сетраг Вартян[55] в третий раз экранизировал «Аршин мал алан» на армянском языке без указания автора[56]. Узеир Гаджибеков адресовал свой протест лично Сталину. По указанию последнего была организована экранизация произведения Гаджибекова в Азербайджане, в 1945 году[57]. Сценарий к фильму написал Сабит Рахман, режиссёрами-постановщиками были назначены Рза Тахмасиб и Николай Лещенко. Должность музыкального редактора была поручена племяннику Узеир-бека Ниязи. Поистине звёздным стал актёрский состав фильма. Были приглашены Рашид Бейбутов, Лейла Бадирбейли. На роль Аси была утверждена молодая актриса Театра юного зрителя Рахиля Меликова. Консультантом проекта выступил известный советский кинорежиссёр, актёр и сценарист Г. В. Александров[58].

Изначально картина не была одобрена советской цензурой и прокат её был запрещён, однако несогласный с мнением худсовета Сергей Эйзенштейн, считавший, что картина «покорит мир», добился того, чтобы картину посмотрел Сталин, который одобрил фильм. После одобрения Сталина фильм «Аршин Мал Алан» поступил на прокат в СССР и получил Сталинскую премию[59].

Этот фильм показали в 136 странах и дублировали на 86 языков. В связи со 100-летием мирового кино «Аршин мал алан» 1945 года (режиссёр Рза Тахмасиб) вошёл в список 100 любимых фильмов кинозрителей Советского Союза[60]. Только в Советском Союзе фильм просмотрели более 16 млн зрителей[57]. Бюджет картины составил 5 млн. 807 тыс. рублей, тогда как прибыль от проката картины превысила цифру в 5 млрд рублей[59].

Зрителям в национальных республиках демонстрировались красивые истории о средневековых поэтах и певцах, о несчастной любви. Это были фильмы в стиле нео-фольклора позднего сталинизма. Народность снова получила признание. Вклад Азербайджана в этот жанр представлен музыкальным шедевром «Аршин мал алан». Фильм был снят в 1945 году на основе комедийной оперетты Узеира Гаджибекова, созданной по мотивам народной любовной истории об ухаживаниях купца Аскера за его возлюбленной Гюльчохрой.[61].

В 1965 году Государственная организация «Союзэкспорткино» СССР, учитывая, что «Аршин мал алан» 1945 года с участием Рашида Бейбутова принёс большую финансовую прибыль, заказала Бакинской киностудии новый, цветной вариант фильма. Таким образом, режиссёром Тофиком Тагизаде было ещё раз экранизировано это произведение Узеир-бека Гаджибекова. Его фильм «Аршин мал алан» 1965 года не снискал такой популярности, как первый, однако был более совершенным с точки зрения технического оснащения[62]. Позже была снята китайская версия фильма, которая называлась «Любовь под одеялом»[59]. Среди исполнителей ролей в этом произведении Узеира Гаджибекова есть также и известный азербайджанский исполнитель мугама — Алим Гасымов, исполнявший не раз партию в этой мугам-опере[63].

Оперетта «Не та, так эта»

Написанная в 1910 году оперетта «Не та, так эта», является второй по счёту музыкальной комедией композитора (после «Мужа и жены»). Её премьера состоялась 25 апреля (8 мая) 1911 года в Баку в театре братьев Маиловых (ныне — Азербайджанский государственный академический театр оперы и балета им. М.Ф. Ахундова). В главных ролях выступили: в роли Мешеди Ибада — Мирза Алиев, в роли Сарвера — Гусейнкули Сарабский, в роли Гюльназ, дочери Рустамбека — Ахмед Агдамский, в роли Гасан-бека — М. Х. Терегулов. Дирижировал сам автор комедии. Имело место несколько сценических редакций этой комедии, она была переведена на многие языки и с успехом ставилась в городах Закавказья, Турции, Болгарии, Йемена и т. д. Либретто комедии впервые было издано в 1912 году в Баку, в типографии братьев Оруджевых. Первоначально она была в трёх действиях, а после того, как в 1915 году была написана сцена в бане — стала музыкальной комедией в четырёх действиях. В музыке Узеиром Гаджибековым была использована азербайджанская народная музыка, мугам, а в тексте — газели Физули.

Главный герой комедии, пятидесятилетний купец Мешади Ибад, за которого выдаёт свою пятнадцатилетнюю дочь Гюльназ обедневший бек Рустам-бек. Но к концу комедии возлюбленному Гюльназ, студенту Сарвару, удаётся обмануть Мешади Ибада, и в итоге тот женится не на Гюльназ, а на её служанке Сенем, сказав «не та, так эта».

Комедия «Не та, так эта» считается одной из самых смелых и принципиальных произведений в театральном искусстве дореволюционного Азербайджана, в котором Гаджибекову удалось показать социально-бытовые противоречия в азербайджанской действительности конца XIX — начала XX века[64]. Но, как отмечает Метью О’Брайн, именно поддержка прав женщин стоит в центре этой комедии Узеира Гаджибекова[65].

Эта комедия была экранизирована в 1956 году киностудией «Азербайджанфильм». Фильм «На та, так эта» также имел большой успех у зрителей.

Опера «Кёроглы»

Одной из самых знаменитых в наследии Узеира Гаджибекова считается опера «Кёроглы», одна из его последних работ, которая была написана в 1932—1936 годах и поставлена впервые в Баку в 1937 году. Многие критики считают эту оперу венцом музыкального творчества Узеир-бека[13] — своеобразной «энциклопедией стиля Гаджибекова»[66]. Либретто пятиактовой оперы написано самим композитором, совместно с Г. Исмайловым и одним из самых известных азербайджанских драматургов Мамед Саидом Ордубади[67]. В основу сюжета оперы, являющейся героическим эпосом, лёг ашугский дастан «Кёроглы», известный также и за пределами Азербайджана — на Кавказе, в Средней Азии и на Ближнем Востоке. Героико-эпический характер сюжета произведения, написанного в стиле мугам-оперы, подчеркивают динамичные лейтмотивы, призванные передать всю остроту межклассовой борьбы в средневековом Азербайджане. Герой оперы — собирательный образ народа, угнетённого и борющегося за свободу — Кёроглы; отрицательный герой — Гасан-хан. Основу музыкально-театральной постановки впервые в истории азербайджанской оперы составил хор, монументально выразивший образ народа. Использование хора в опере «Кёроглы» положило начало использованию азербайджанскими композиторами кантатно-ораториального жанра в последующем творчестве. В опере «Кёроглы» Гаджибеков широко использовал также танцевальную составляющую, создавшую бытовой фон для более качественного выделения характера и ментальности героя оперы — народа. Танцевальные сцены оперы дали толчок к появлению и дальнейшему становлению национального балета[67]. Узеир-бек писал:

Я поставил перед собой задачу создать национальную по форме оперу, используя достижения современной музыкальной культуры… Кёроглы — ашуг, и он воспет ашугами, поэтому превалирующим стилем в опере является стиль ашугов… В «Кёроглы» есть все элементы, свойственные оперному произведению, — арии, дуэты, ансамбли, речитативы, но всё это построено на основе тех ладов, на которых строится музыкальный фольклор Азербайджана[30].

Эта опера Гаджибекова получила признание как любителей оперного жанра в СССР, так и высшего руководства страны. В 1941 году за оперу «Кёроглы» Узеир Гаджибеков получил Сталинскую премию. Признание оперы в СССР открыло путь к известности композитора на Западе[68]. В ролях выступили такие деятели азербайджанского искусства, как Бюльбюль (Кёроглы), Гюляра Искендерова (Нигяр), М. Багиров (Гасан-хан), Г. Искендеров (Шут). В 1938 году прошла постановка на Декаде азербайджанского искусства в Москве. В Баку в 1943 году была осуществлена постановка на русском языке под дирижированием Ниязи, художником-постановщиком оперы в 1975 году был знаменитый впоследствии в СССР художник Таир Салахов. За пределами Азербайджана опера ставилась в Ашхабаде в 1939 году на туркменском языке, в 1942 году в Ереване на армянском языке и в 1950 году в Ташкенте на узбекском языке. Опера демонстрировалась во время гастрольных поездок АТОБ в таких городах, как Тебриз, Тбилиси, Киев, Ленинград. В 1952, 1970 и 1985 годах были изданы клавиры и партитура оперы, осуществлена грамзапись[67]. Именно успех «Кёроглы» побудил известных западных критиков рассмотреть[69] и изучить[70] творчество Узеира Гаджибекова и первым из азербайджанских композиторов причислить его к плеяде известных композиторов России и Советского Союза[71]. Начиная с 1940 года, опера «Кёроглы» Узеира Гаджибекова была включена в репертуар Большого театра[72].

Критика творчества Узеира Гаджибекова

Широко известный на постсоветском пространстве, Узеир Гаджибеков мало известен на Западе[73], его вклад недооценён и игнорировался некоторыми западными критиками[73]. Американский музыкальный критик Марина Фролова-Уолкер, говоря о мугамных операх Узеира Гаджибекова, расценивает попытку синтеза оперы западного стиля и мугама в них как неудачную[74]. Другой западный критик Мэтью О’Брайен, напротив, находит этот синтез очень свежим, оригинальным и новаторским[75]. По словам Мэтью О’Брайена:

Композитор Гаджибеков сравним с Глинкой, его важность в роли этно-музыканта сравнима с Комитасом, его влияние как учителя сравнимо с вкладом Римского-Корсакова или Танеева, Гаджибеков в роли основоположника азербайджанского музыкального образования сравним с братьями Рубинштейн[75]

— Мэтью O'Брайен


Советские критики и деятели культуры также оценивали творчество Гаджибекова по-разному. Если Иван Козловский и Куддус Кужамьяров выделяли темпераментность и выразительность его музыки, а также её доступность простым людям, то азербайджанский критик А. Ахлиев-Мамедов критикуя оперетту «Аршин-мал алан» писал, что использование музыкальных комедий в воспитании детей может пагубно повлиять на их образ жизни[75].

Созданный Гаджибековым жанр мугамной оперы и его первая опера «Лейли и Меджнун» встретили сильный протест со стороны министра образования Азербайджанской ССР 1920-х годов Мустафы Гулиева. Гулиев, будучи сторонником вестернизации (русификации) азербайджанской музыки и отказа от национальной музыкальной традиции, резко раскритиковал оперу, выделяя её провинциальность и отсталость, исходящую от использования мотивов мугама. Параллельно в прессе было опубликовано большое количество писем от рабочих и интеллигенции Баку с требованиями создания современной национальной оперы без использования мотивов мугама. Вестернизация (русификация) азербайджанской оперы встретила поддержку также со стороны литературных кругов. Один из знаменитых азербайджанских поэтов того периода Сулейман Рустам писал в своих стихах: «…Стоп тар! Стоп тар! Тебя не любит пролетарий! …», в то время как Микаил Мушфиг отвечал ему: «…Пой тар! Пой тар! Как же можно позабыть тебя?…»[75].

Грузинский музыковед и критик Шалва Асланишвили отзывается о композиторе следующем образом:

В истории советской музыки Узеирбек Гаджибеков занял своё индивидуальное место, нашёл свой путь, разработал свою музыкально-логическую и музыкально-семантическую систему. Музыка Узеирбека Гаджибекова — это музыка необычайно сильных чувств, значительных мыслей, высоких идей. Она всегда говорит о мужестве, воле, непокорности духа[76].

Шалва Асланишвили

Благодаря успеху оперы «Кёроглы» Гаджибеков получил известность не только в пределах СССР, но и на Западе. О нём писали в ряде западных музыковедческих публикаций, таких как «Russian composers and musicians (Русские композиторы и музыканты)» Володарской-Ширяевой (1940 г.), «Handbook of Soviet musicians (Справочник советских музыкантов)» Бэлзы (1943 г.), «Realistic music (Реалистичная музыка)» Рены Моисенко (1949 г.) и других. Однако информации о Гаджибекове в этих источниках было очень мало и среди произведений были выделены только две оперы композитора — «Лейли и Меджнун» и «Кёроглы». Это было связано с малоизвестностью Гаджибекова за пределами СССР[75].

Марина Фролова-Уолкер, описывая музыку композиторов национальных советских республик, называла её мёртвой, обосновав это «испорченностью сталинизмом». Однако Мэтью О’Брайен выделяет музыку Гаджибекова из этого списка, приводя в пример символичность звучания оперы «Кёроглы» из граммофонов в период обретения Азербайджаном независимости в 1990-е годы, частое упоминание имени Гаджибекова в статьях американского журнала «Azerbaijan International», дебют 26 мая 2002 года произведений Узеира Гаджибекова «Лейли и Меджнун», «Кёроглы» и «Не та, так эта» на американском общественном радио, а также полное воспроизведение оперы «Кёроглы» на радио Принстонского университета 16 июня 2002 года[75].

Вклад в культуру и образование

Узеир Гаджибеков стал основоположником многих реформ в азербайджанской культуре. Именно он первым из деятелей культуры Азербайджана доверил партию в своей опере исполнителю-женщине — Шовкет Мамедовой, а также организовал благотворительный концерт с целью сбора средств для финансирования её учёбы в Италии[77].

Однако Узеир Гаджибеков известен на родине не только как композитор и меценат. Он является автором словарей, научных статей и сборников, сатирических и газетных статей. В 1907 году был издан разработанный им «Русско-тюркский и тюркско-русский словарь политических, юридических, экономических и военных терминов», а в 1908 году — «Вопросы арифметики». В период существования Азербайджанской Демократической Республики Узеир Гаджибеков являлся главным редактором ежедневной газеты «Азербайджан». 29 октября 1918 года была опубликована его первая статья в этой газете. В 1945 году был издан его теоретический труд под названием «Основы азербайджанской народной музыки»[78]. Эта работа была переведена на три языка и неоднократно переиздавалась. В предисловии к «Основам азербайджанской народной музыки» композитор писал:

Для меня, как композитора, моя работа по изучению основ азербайджанской народной музыки имела то практическое значение, что я сумел написать целую оперу «Кёр-оглы»[79].

Как теоретик Узеир Гаджибеков внёс большой вклад в основы изучения азербайджанской музыки, главного её направления — мугама. Персидская и азербайджанская тональные структуры были основаны на расчетах средневекового философа, уроженца Иранского Азербайджана Сафи Ад-Дина аль-Урмави, а в начале XX века теперь уже Узеир Гаджибеков определил тональную структуру модальных рядов путём изучения ладовой системы азербайджанской лютни, известной как тар. Гаджибеков описал мугам «…в форме здания с 12-ю колоннами и шестью башнями, откуда можно увидеть все четыре стороны света: от Андалусии до Китая, и от Африки до Кавказа…». М. Исмайлов писал, что «…методы монодической экспрессии и развития, включая повторы, последовательности, вариации .. стали существенным материалом для строительства мугама как „храма музыки“…»[80].

Полемизируя с актёром Мамедом Кулиевым, Узеир Гаджибеков в статье «Музыкальное образование в Азербайджане» писал, что «кроме европейской музыки есть и восточная музыка. Мы, азербайджанцы, принадлежим к восточным народам, и поэтому мы не можем относиться безразлично к культуре Востока, ибо без неё мы не сможем достаточно выполнить свой долг в деле создания музыкальной культуры».[3]. В условиях разгоравшейся в советских музыкальных кругах дискуссии на тему гармонизации национальных мелодий Узеир Гаджибеков в своих теоретических трудах выступал с предложениями продолжать гармонизацию азербайджанских национальных мелодий, избегая при этом всего, что могло бы нанести ущерб характеру азербайджанской музыки и методам её исполнения. По его мнению, неумелая гармонизация могла поменять характер азербайджанской музыки, нейтрализовать её модальность, и даже вульгаризировать её. Но в то же время он продолжал считать, что азербайджанская музыка не должна оставаться всегда монодичной. Он указывал, что полифония должна основываться не на правильной последовательности аккордов или гармонических каденциях, которые требуют изменений в модальной структуре, а на комбинации логически структурированных отдельных мелодий[81].

В своей педагогической деятельности Гаджибеков преподавал основные положения и требования, предъявляемые к композиторам. Так, в предисловии к сборнику «Музыка Советского Азербайджана в дни Отечественной войны» Гаджибеков пишет:

Поверхностная стилизация, отнюдь не придавая музыкальному произведению подлинной национальной интонации, вместе с тем лишает его правдивости, искренности и вообще эстетической и художественной ценности. Задача, на мой взгляд, решается совсем иначе. Каждый народ требует от своих композиторов, чтобы они сочиняли свои произведения, как бы сложны они ни были, на близком и родном ему музыкальном языке. Для этого от композитора требуется знание в совершенстве этого языка[79].

В 1908 году под руководством Гаджибекова была создана в Баку первая национальная оперная труппа[82]. Узеир Гаджибеков стал инициатором основания высшего музыкального учебного заведения — Азербайджанской государственной консерватории. В 1927 году он совместно с композитором Муслимом Магомаевым издал сборник азербайджанских народных песен, впервые переложив их на ноты. В 1931 году под руководством Гаджибекова был создан оркестр азербайджанских народных инструментов. В 1936 году он участвовал в создании Азербайджанского государственного хора при Бакинской филармонии.

Композитор также известен как педагог и учитель многих известных в Азербайджане и за его пределами композиторов и музыкантов. Учениками маэстро являлись Афрасияб Бадалбейли, Саид Рустамов, Асаф Зейналлы, Шамси Бадалбейли, Ниязи, Джовдет Гаджиев, Тофик Кулиев, Кара Караев, Джангир Джангиров, Фикрет Амиров, Шафига Ахундова. Вот как ученики отзываются о влиянии учителя на их становление как творческих людей:

Бессмертный художник Узеирбек, создатель целой школы профессиональной азербайджанской музыки, всегда призывал нас изучать положительные качества музыкальной культуры других народов, извлекать из этого пользу для применения в деле развития национальной музыкальной культуры.

Фикрет Амиров[79]

Редко встречающееся сочетание мощного композиторского дарования с незаурядными данными драматурга давало возможность Узеиру Гаджибекову выражать свои мысли и идеи в яркой художественной форме. Чудесная музыка являлась самым убедительным, самым страстным пропагандистом лучших передовых идей того времени, которые проникали в душу слушателей, будили в них самые лучшие и возвышенные чувства.

Кара Караев[79]

Узеир Гаджибеков — поющийся композитор, от первой до последней своей ноты. Я тоже часто ловлю себя на том, что пою гаджибековскую музыку. И если я где-нибудь сфальшивлю или что-нибудь пропущу, то меня часто исправляют люди, не имеющие музыкального образования. Каким же мощным талантом нужно обладать, чтоб тебя так хорошо знал и любил твой народ.

Ариф Меликов[79]

В 1938 году Гаджибекова наградили орденом Ленина и удостоили звания Народного артиста СССР. В 1946 году он был удостоен Сталинской премии во второй раз за авторство музыки к кинофильму «Аршин мал алан». В период с 1928 по 1929 и с 1939 по 1948 годы он занимал должность ректора Азербайджанской государственной консерватории. В последние 10 лет своей жизни он руководил Союзом композиторов Азербайджана. Кроме того, Гаджибеков являлся постоянным членом АН Азербайджанской ССР с момента её основания в 1945 году и депутатом Верховного Совета СССР двух созывов (1937, 1941). Дмитрий Шостакович оценивал вклад Узеира Гаджибекова в азербайджанскую культуру следующим образом:

Гаджибеков всю свою жизнь посвятил развитию азербайджанской советской музыкальной культуры. ...Он впервые в республике заложил фундамент азербайджанского оперного искусства, основательно организовал музыкальное образование. Большая работа проделана им и в развитии симфонической музыки.[79]

Память

  • День рождения Узеира Гаджибекова, 18 сентября, отмечается в Азербайджане как День национальной музыки.
  • В 1977 году построенный на верфи Володарска теплоход был назван именем Узеира Гаджибекова[84].
  • Именем Узеира Гаджибекова была названа Государственная премия Азербайджанской ССР.
  • Именем композитора названы проспект в Баку, Бакинская музыкальная академия (до 1991 года Азербайджанская государственная консерватория)[84], Азербайджанский государственный симфонический оркестр, а также учреждённая в Азербайджане Государственная премия за заслуги в области культуры.
  • В 1956 и 1960 годах в Баку были установлены памятники Гаджибекову: в 1956 году — на могиле композитора (автор: О. Эльдаров), в 1960 году — перед Азербайджанской Государственной Консерваторией (автор: Т. Мамедов)[84].
  • В 1959 году был открыт дом-музей Узеира Гаджибекова в Шуше, в 1975 году — в Баку[85].
  • В 1959 году был установлен памятник и поставлен бюст в Шуше. Впоследствии, по словам журналиста Би-Би-Си Томаса де Ваала, бюст, «испещрённый пулями, в двубортном пиджаке и сломанных очках» был демонтирован и продан на металлолом армянами, захватившими Шушу в 1992 году[86]. Сегодня бюст располагается в экспозиции под открытым небом Музея искусств Азербайджана.
  • В 1981 году под режиссурой известного азербайджанского писателя-драматурга Анара был снят художественный фильм о жизни Узеира Гаджибекова — «Аккорды долгой жизни»[87].
  • В 2006 году в Вене был открыт бюст композитора.
  • В 2008 году под эгидой ЮНЕСКО было отпраздновано 100-летие оперы «Лейли и Меджнун» Узеира Гаджибекова[88].
  • В 2011 году в сербском городе Нови-Сад был открыт бюст композитора.

Музыкальный фестиваль

С 2009 года в Азербайджане проводится Международный музыкальный фестиваль памяти Узеира Гаджибекова. В фестивале вместе с азербайджанскими музыкантами принимают участие также музыканты из стран ближнего и дальнего зарубежья[90][91].

Награды и премии

Фотогалерея

Генеалогия

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Гаджибек
Гаджибеков
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Абдул-Гусейн
Гаджибеков
(1842—1901)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Исмаил-бек
Гаджибеков
(1879—1921)
 
Саяд
Гаджибекова
(1872—1954)
 
Абухаят
Гаджибекова
(1880—1951)
 
Зульфугар
Гаджибеков

(1884—1950)
 
Узеир
Гаджибеков

(1885—1948)
 
Джейхун
Гаджибеков

(1891—1962)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Солтан
Гаджибеков

(1919—1974)
 
Джамал
Пашаев

(1895—1953)
 
Ниязи
Тагизаде-
Гаджибеков

(1912—1984)
 
Чингиз
Гаджибеков
(1913—1971)
 
Джейхун
Гаджибеков
(1919—1941)
 
Тимучин
Гаджибеков
(1921—1993)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Исмаил
Гаджибеков

(1949—2006)
 
Джамиль
Пашаев
(1926—1978)


</center>


Напишите отзыв о статье "Гаджибеков, Узеир Абдул-Гусейн оглы"

Примечания

  1. [www.vedu.ru/BigEncDic/12893 Большой Энциклопедический Словарь. Гаджибеков Узеир Абдул Гусейн оглы.]. — 1997. — 1434 с. — ISBN 5-7711-0004-8.
  2. [books.google.com/books?id=bsoUXGZSxZcC&pg=PA54&dq=hajibeyov+%22azerbaijani+composer%22&as_brr=3 American Film Institute catalog]
  3. 1 2 Н. А. Пашаев. Победа культурной революции в Советском Азербайджане. — М.: Наука, 1976. — С. 64. — 263 с.
    Полемизируя с М. Кулиевым, Узеир Гаджибеков в статье «Музыкальное образование в Азербайджане» писал, что «кроме европейской музыки есть и восточная музыка. Мы, азербайджанцы, принадлежим к восточным народам, и поэтому мы не можем относиться безразлично к культуре Востока, ибо без неё мы не сможем достаточно выполнить свой долг в деле создания музыкальной культуры.
  4. С. Л. Гинзбург. Н. А. Римский-Корсаков и подготовка деятелей национальных музыкальных культур народов СССР // Из истории музыкальных связей народов СССР. Избранные статьи и выступления. — Л.: Советский композитор, 1972. — С. 113.
    Среди последних получили профессиональное образование в лучших традициях русской композиторской школы украинцы Виктор Косенко и Михаил Скорульский, литовцы Стаси с Шимкус и Юозас Таллат-Келпша, эстонцы Кириллус Креэк и Хейно Эллер, латыши Алфред Калнынь и Янис Залит, армяне Романос Меликян и Сергей Бархударян, азербайджанец Узеир Гаджибеков и другие.
  5. Christoph Werner. Drama and operetta at the Red Lion and Sun: Theatre in Tabriz 1927-41 // Culture and Cultural Politics Under Reza Shah / Edited by Bianca Devos and Christoph Werner. — С. 215.
    The third category of plays consists of musicals and operettas, almost exclusively works by the famous Azerbaijani composer and playwright Uzeyir Hajibeyov (in Persian transliteration Ozeyr Hajji Beygof, 1885—1948).
  6. Mattew O'Brien. Uzeir Hajibeyov and his role in the development of musical life in Azerbaijan. — Routledge, 2004. — С. 211. — ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.
  7. William O. McCagg, Brian D. Silver. Soviet Asian ethnic frontiers. — Pergamon Press, 1979. — ISBN ISBN 0-08-024637-0, 9780080246376.
  8. [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/data.pl?id=189&lang=RU Гаджибеков Узеир Абдулгусейн оглы], Электронная библиотека Узеира Гаджибекова. Проверено 30 января 2014.
  9. [musakademiya.musigi-dunya.az/rus/uzeir_hajibekov.html Узеир Абдул Гусейн оглы Гаджибеков], Официальный сайт Бакинской музыкальной академии. Проверено 30 января 2014.
  10. Сафарова З. Узеир Гаджибеков. — Б.: Язычы, 1985. — С. 4. — 64 с.
    И не случайно, день рождения Узеира Гаджибекова — 18 сентября — общественность республики отмечает как праздник искусств — День музыки.
  11. Керимов С. Ниязи. Жизнь и творчество. — Б.: Язычы, 1982. — С. 73. — 88 с.
    Уже много лет, 18 сентября, в день рождения Узеира Гаджибекова перед Азербайджанской государственной консерваторией, носящей его имя, собирается многотысячная аудитория.
  12. [www.calend.ru/person/6164/ Узеир Гаджибеков родился 18 сентября 1885 — Узеир Гаджибеков умер 23 ноября 1948]
  13. 1 2 [bse.sci-lib.com/article007863.html Гаджибеков Узеир Абдул Гусейн оглы] (рус.). Большая Советская Энциклопедия. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613P6TWYV Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  14. [books.google.ru/books?ei=cLhpUb_5Hcm0O7CfgYAM&hl=ru&id=7ji_AAAAIAAJ&dq=Земфира+сафарова&q=Ширин#search_anchor Земфира Сафарова. Узеир Гаджибеков. Выдающиеся люди Азербайджана. — И:Язычы, 1985 — стр. 15]
  15. Сеидзаде Д.Б. [www.istoriya.az/kitablar/Seidzade.pdf Азербайджанские депутаты в Государственной Думе России]. — Азербайджанское государственное издательство, г. Баку, 1991. — С. 79, 80. — ISBN 5—552-00980—0.
  16. Mattew O'Brien. [books.google.com/books?id=_Qr3RGhaA6cC&pg=PA209&dq=Uzeyir+Hajibeyov+was+born#PPA209,M1 Uzeir Hajibeyov and his role in the developement of musical life in Azerbaijan]. — Routledge, 2004. — С. 209. — ISBN 0415302196, 9780415302197.
  17. Абасова Э. Узеир Гаджибеков // Композиторы Азербайджана. — Б.: Ишыг, 1986. — Т. I. — С. 20.
  18. Inna Naroditskaya. [www.jstor.org/stable/852531 Azerbaijanian Female Musicians: Women's Voices Defying and Defining the Culture. Vol. 44, No. 2 (Spring - Summer, 2000)]. — University of Illinois Press on behalf of Society for Ethnomusicology, 2000. — С. 234-256.
  19. 1 2 [www.biografija.ru/show_bio.aspx?ID=20990 Биографии знаменитых людей] (рус.). Международный Объединенный Биографический Центр. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OeSaFV Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  20. [www.biograph.ru/bank/magomaev.htm Биографии знаменитых людей] (рус.). Международный Объединенный Биографический Центр. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OeuX4O Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  21. Ч.Каджар. Старая Шуша. 2007, Изд-во Шарг-Гарб., стр 326
  22. Ч.Каджар. Старая Шуша. 2007, Изд-во Шарг-Гарб., стр 327
  23. [mirtv.ru/content/view/46273/88/ Телекомпания МИР] (рус.)(недоступная ссылка — история). Культура. Проверено 18 июня 2010.
  24. [uzeyir.musigi-dunya.az/ru/maktub1.html ПИСЬМО 1], Сайт, посвящённый Узеиру Гаджибекову. Проверено 18 июня 2010.
  25. 1 2 3 4 5 6 [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/hayat_yarad.html ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА УЗЕИРА ГАДЖИБЕКОВА], Электронная библиотека Узеира Гаджибекова. Проверено 18 июня 2010.
  26. Яков Агарунов. [e-library.musigi-dunya.az/slovo_o_uzeyire_3.html Окрыленный доверием], Электронная библиотека музыканта. Проверено 18 июня 2010.
  27. 1 2 3 [ru.trend.az/life/master/1290804.html Свою миссию Узеир Гаджибеков выполнил до самого конца] (рус.). заслуженный деятель искусств, директор дома-музея Узеира Гаджибекова Сардар Фараджев, приложение "Тренд Life" информационного агентства Тренд. Проверено 24 июня 2010. [www.webcitation.org/613OffQFZ Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  28. [uzeyir.musigi-dunya.az/ru/article8.html От „Лейли и Меджнун" до „Кёроглы"] (рус.). Статья опубликована в газ. „Бакинский рабочий" от 16 марта 1938 года № 61, а также в сб. „Искусство азербайджанского народа", М.—Л., 1938 г.(Цитата: В 1909 году появляется вторая моя опера „Шейх Санан", в том же году я пишу музыкальную комедию „Эр-арват". В 1911 году я работаю над двумя музыкально-драматическими вещами—„Асли и Керем" и „Шах Аббас". Обе эти вещи уже отличаются по своей музыкальной фактуре от „Лейли и Меджнун". В них уже много моей музыки, а самое главное—они солиднее, грамотнее сделаны в смысле оркестровой разработки.). Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OhQMD7 Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  29. [www.kultura.az/articles.php?item_id=20080919032908493&sec_id=3 Портал "Культура Азербайджана"] (рус.). Профессора Фарадж Караев, Чингиз Гусейнов,Рахман Бадалов, Ниязи Мехти; Марианна Высоцкая, Марк Верховский, Гурам Адишария, Изабелла Мигаль. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OiEa5d Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  30. 1 2 3 Н. Алекперова. [www.belcanto.ru/gadzhibekov.html УЗЕИР (Абдул Гусейн оглы) ГАДЖИБЕКОВ] (рус.), В мире оперы. Проверено 18 июня 2010.
  31. [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/data.pl?id=544&lang=RU Романс-газелла], Электронная библиотека Узеира Гаджибекова. Проверено 18 июня 2010.
  32. В.Виноградов, „Узеир Гаджибеков и азербайджанская музыка“, 1938, Москва, Музгиз
  33. 1 2 [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/data.pl?id=224&lang=RU «Гимн»], Электронная библиотека Узеира Гаджибекова. Проверено 18 июня 2010.
  34. Сарабский. Воспоминания, АзГиз, 1930
  35. Чингиз Каджар. Ред.: Ф.Мамедова; В.Кулиев; Предисловие: М. Алиева. Старая Шуша. — Баку, Шерг-Герб, 2007. — С. 331. — ISBN 9789952340969.
  36. [leyli-mejnun.musigi-dunya.az/ru/notes.html „Лейли и Меджнун“ (клавир, партитура, либретто, видео, аудио)]
  37. [www.1news.az/culture/20090228115852206.html Опера «Лейли и Меджнун»] (рус.). 1news.az. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OjMKSX Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  38. [www.anl.az/rp17.html Распоряжение Президента Азербайджанской Республики о проведении в 2008—2009 годах включенных в программу ЮНЕСКО юбилеев выдающихся личностей и знаменательных событий, связанных с Азербайджаном] (рус.). Азербайджанская Национальная Библиотека. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OkFDB9 Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  39. [portal.unesco.org/en/ev.php-URL_ID%3D42354&URL_DO%3DDO_TOPIC&URL_SECTION%3D201.html Портал ЮНЕСКО] (англ.). UNESCO. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OkpDR4 Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  40. [www.america.gov/st/arts-russian/2009/March/200903201349082ECaganarA0.7819635.html Десятилетие проекта “Шелковый путь” виолончелиста Йо-Йо Ма (На концертах в Северной Америке звучит музыка композиторов Азербайджана, Узбекистана и США)] (рус.). Государственный департамент США. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OlQfNn Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  41. [www.silkroadproject.org/PostcardsfromtheRoad/PostcardQatarConcerts2008/tabid/422/Default.aspx Doha, Qatar – World Premiere of Layla and Majnun, November 22 & 23, 2008] (En). The Silkroad Project. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OlvRQs Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  42. [gazeta.aif.ru/online/longliver/67/12_01 Культура. Аршин мал алан.] (рус.). АиФ, Газета. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OnNIBv Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  43. [arshin.musigi-dunya.az/rus/arshin_4.html Аршин мал алан (клавир) — Ария Аскера]
  44. [arshin.musigi-dunya.az/rus/arshin_10.html Аршин мал алан (клавир) — Куплеты и танец Джахан]
  45. [arshin.musigi-dunya.az/rus/arshin_66.html Аршин мал алан (клавир) — Дуэт Вели и Телли]
  46. [www.sanat.orexca.com/rus/archive/3-4-06/scenography.shtml Искусство сценографии: история и современность] (рус.). Академия искусств Узбекистана. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OrgyVX Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  47. [www.riadagestan.ru/interview/2009/01/07/119/ Магомед Ахмедов: «В последние годы театр оперы и балета достиг своей художественной зрелости»] (рус.). РИА Дагестан. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OsM4uu Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  48. [www.muzcentrum.ru/news/2008/03/item666.html К 100-летию Владимира Канделаки] (рус.). Российский государственный музыкальный телерадиоцентр. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OtmHUN Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  49. [movies.nytimes.com/movie/168394/Arshin-Mal-alan/overview Arshin Mal-alan (1945)] (англ.). New York Times. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613Ov4tUi Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  50. [www.azembassy.org.eg/browse.php?lang=eng&page=020508 Music of Azerbaijan] (рус.). Посольство Азербайджана в Египте. Проверено 18 июня 2010.
  51. [www.azeri.ru/az/history/328/ Азербайджанцы во Франции] (рус.). Azeri.ru. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OwnUdu Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  52. 1 2 Чингиз Каджар. Ред.: Ф.Мамедова; В.Кулиев; Предисловие: М. Алиева. Старая Шуша. — Баку, Шерг-Герб, 2007. — С. 333. — ISBN 9789952340969.
  53. [www.zerkalo.az/2011-04-29/culture/18991-arshinmalalan-operetta-uzeirgadjibeyli Всемирное признание "Аршин мал алан". ЮНЕСКО отпразднует 100-летие знаменитой азербайджанской оперетты] (рус.). Газета «Зеркало». Проверено 2 августа 2012. [www.webcitation.org/69ego2PXj Архивировано из первоисточника 4 августа 2012].
  54. [www.azeri.ru/az/cultur/356/ Вечная любовь не стареет. Музыкальная комедия "Аршин мал алан"] (рус.). Azeri.ru. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OyLNmV Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  55. [www.imdb.com/title/tt0129760/ Arshin mal-alan(1937)] (англ.). The Internet Movie Database. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OziX5n Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  56. Alan Gevinson. [books.google.com/books?id=bsoUXGZSxZcC&pg=PA54&dq=uzeir+hajibeyov&lr=&as_brr=3&ei=CuMHSpyKKobUM82B3eYD&hl=ru American Film Institute catalog, AMERICAN FILM INSTITUTE CATALOG OF MOTION PICTURES PRODUCED IN THE UNITED STATES, AFI Catalog Series, The AFI Catalog of Motion Pictures Produced in the United States]. — University of California Press, 1997. — С. 54 (Цитата: Source: Based on the operetta Arshin Mal-Alan by Uzeir Hajibeyov (production undetermined)). — ISBN 0520209648, 9780520209640.
  57. 1 2 [www.video.ru/films/film/5939 Аршин Мал Алан (Фильм)] (рус.). Видео.ру. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613P0NDUg Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  58. Michael G. Smith. Cinema for the "Soviet East": National Fact and Revolutionary Fiction in Early Azerbaijani Film, Slavic Review, Vol. 56, No. 4 (Winter, 1997), pp. 645-678. — The American Association for the Advancement of Slavic Studies, 1997. — С. 674.

    Как и в других продуктах Сталинского фольклоризма, заметен безошибочный штамп Г. В. Александрова, мастера музыкальных комедий, лектора азербайджанских кинематографистов Азеркино.

  59. 1 2 3 [gazeta.aif.ru/online/longliver/67/12_01 Культура / Аршин мал алан] (рус.). Газета «Аргументы и Факты». Проверено 30 июня 2010. [www.webcitation.org/613OnNIBv Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  60. журнал «Огонек» № 2 (4433) январь 1996 г. стр. 40-41
  61. Michael G. Smith. Cinema for the "Soviet East": National Fact and Revolutionary Fiction in Early Azerbaijani Film, Slavic Review, Vol. 56, No. 4 (Winter, 1997), pp. 645-678. — The American Association for the Advancement of Slavic Studies, 1997. — С. 674.
  62. [www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/9370/annot/ Информация о фильме Аршин Мал-Алан] (рус.). Кино-театр. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613P1lF8w Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  63. Jean During. Ethnomusicology, Vol. 44, No. 3 (Autumn, 2000). — University of Illinois Press on behalf of Society for Ethnomusicology, 2000. — С. 529-538.
  64. Эльмира Абасова. Узеир Гаджибеков. — Баку: Азербайджанское государственное издательство, 1975. — С. 53-60. — 142 с.
  65. Mattew O'Brien. Uzeir Hajibeyov and his role in the developement of musical life in Azerbaijan / Edited by Neil Edmunds. — Routledge, 2004. — С. 214. — ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.  (англ.)
  66. Inna Naroditskaya. [books.google.com/books?id=FXsimc_xeCMC&printsec=frontcover&hl=ru&ie=windows-1251&output=html Song from the Land of Fire: Azerbaijanian Mugam in the Soviet and Post-Soviet Periods (Current Research in Ethnomusicology: Outstanding Dissertations)]. — Routledge Press, 2002. — С. 236. — ISBN 0415940214, 9780415940214.
  67. 1 2 3 [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/data.pl?id=358&lang=RU Опера "Кероглу"] (рус.). Электронная энциклопедия Узеира Гаджибекова. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613P9ndTR Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  68. Mattew O'Brien. Uzeir Hajibeyov and his role in the developement of musical life in Azerbaijan. — Routledge, 2004. — С. 221. — ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.
  69. Alexandria Vodarsky-Shiraeff. [books.google.com/books?id=VuKUzZfsIeYC&dq=russian+composers+and+musicians&lr=&as_brr=3&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Russian Composers and Musicians]. — READ BOOKS, 2007. — С. 46. — 156 с. — ISBN 140676812X, 9781406768121.
  70. Soviet film music: an historical survey. — Routledge, 1997. — С. 187, 89. — 311 с. — ISBN 3718659107, 9783718659104.
  71. Mattew O'Brien. Uzeir Hajibeyov and his role in the developement of musical life in Azerbaijan. — Routledge, 2004. — С. 221. — ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.
  72. Rena Moisenko. Realist Music. 25 Soviet Composers. — London, Meridian Books, 1949. — С. 86.

    С 1940 года опера включена в постоянный репертуар Большого Театра в Москве.

  73. 1 2 Matthew O'Brien. Uzeir Hajibeyov and his role in the development of musical life in Azerbaijan. — Routledge, 2004. — С. 209. — ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.
  74. Marina Frolova-Walker. [www.jstor.org/discover/10.2307/831980?uid=2&uid=4&sid=21104989215957 National in Form, Socialist in Content": Musical Nation-Building in the Soviet Republics, Journal of the American Musicological Society, Vol. 51, No. 2 (Summer, 1998), pp. 331-371]. — University of California Press on behalf of the American Musicological Society, 1998. — С. 331-371.
  75. 1 2 3 4 5 6 Matthew O'Brien. [books.google.com/books?id=_Qr3RGhaA6cC&pg=PA221&dq=nizami+is+azeri&lr=&as_brr=3&ei=ZTOzSpsujb7MBL6H_Z4D&hl=ru#v=onepage&q=nizami%20is%20azeri&f=false Uzeir Hajibeyov and his role in the development of musical life in Azerbaijan]. — Routledge, 2004. — С. 222 (последний абзац). — ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.
  76. [e-library.musigi-dunya.az/slovo_o_uzeyire_5.html Слово о великом художнике] (рус.). Электронная библиотека музыканта. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613PAU8hy Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  77. Inna Naroditskaya. [www.jstor.org/stable/852531 Azerbaijanian Female Musicians: Women's Voices Defying and Defining the Culture. Vol. 44, No. 2 (Spring - Summer, 2000)]. — University of Illinois Press on behalf of Society for Ethnomusicology, 2000. — С. 234-256.

    Разные источники говорят о Шовкет Мамедовой, как о первой женщине-певице дореволюционного Азербайджана. «…Альштадт отмечает, что Узеир Гаджибеков первым вывел на сцену исполнительницу-женщину (Шовкет Мамедову), хотя это было расценено как оскорбление женщин и общества…». Певица позже вспоминала 1912 год как время её первой встречи с Узеиром, который организовал благотворительный концерт с целью сбора средств для её учёбы в Италии.

  78. [musbook.musigi-dunya.az/index_ru.html «Основы азербайджанской народной музыки»-онлайн] (рус.). Электронная энциклопедия Узеира Гаджибекова. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/69egpRF71 Архивировано из первоисточника 4 августа 2012].
  79. 1 2 3 4 5 6 Фикрет Амиров, Губад Гасымов. [uzeyir.musigi-dunya.az/ru/about_uzeyir.html Слово об Узеире Гаджибекове]. — Элм, Баку, 1985.
  80. Inna Naroditskaya. Source: Asian Music, Vol. 28, No. 2 (Spring - Summer, 1997), pp. 141-145. — University of Texas Press, 1997. — С. 144.

    Согласно Гасану Тума, арабская тональная система была разработана Аль-Фараби, тогда как персидская и азербайджанская тональные структуры были основаны на расчётах Сафи Ад-Дина аль-Урмави, известного средневекового философа и уроженца Азербайджана. В начале XX века азербайджанский теоретик и композитор Узеир Гаджибеков определил тональную структуру модальных рядов путём изучения ладовой системы азербайджанской лютни, известной как тар. Узеир Гаджибеков описал мугам «в форме здания с 12-ю колоннами и шестью башнями, откуда можно увидеть все четыре стороны света: от Андалузии до Китая, и от Африки до Кавказа». М. Исмайлов написал, что "методы монодической экспрессии и развития, включая повторы, последовательности, вариации .. стали существенным материалом для строительства мугама как «храма музыки».

  81. Marina Frolova-Walker. National in Form, Socialist in Content": Musical Nation-Building in the Soviet Republics, Journal of the American Musicological Society, Vol. 51, No. 2 (Summer, 1998), pp. 331 -371. — University of California Press on behalf of the American Musicological Society, 1998. — С. 348-349.
  82. [www.musenc.ru/html/g/gadjibekov.html ГАДЖИБЕКОВ в энциклопедии музыки]
  83. [www.cbar.az/pages/national-currency/commemorative-coins/1992-2010/ 1992-2010-cu illərdə dövriyyəyə buraxılmış sikkələr]
  84. 1 2 3 [uzeyir.musigi-dunya.az/az/memory.html Xatirə (Память)] (азерб.). Электронная энциклопедия Узеира Гаджибекова. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613PBDNyY Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  85. [www.belcanto.ru/gadzhibekov.html УЗЕИР (Абдул Гусейн оглы) ГАДЖИБЕКОВ] (рус.). Belcanto. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613PC2zO3 Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  86. Том Де Ваал. [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4674000/4674027.stm Черный Сад, Глава 12 - Шуша. Последняя цитадель.]. — Текст, 2005. — 416 с. — 2000 экз. — ISBN 5-7516-0528-4.
  87. [www.ruskino.ru/mov/12117 Аккорды долгой жизни (Узеир омру)] (рус.). RusKino. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613PD0lVu Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  88. [portal.unesco.org/en/ev.php-URL_ID%3D42354&URL_DO%3DDO_TOPIC&URL_SECTION%3D201.html 100th anniversary of the first opera in the East: “Leyli and Majnun” (1908)] (англ.). UNESCO. Проверено 18 июня 2010. [www.webcitation.org/613OkpDR4 Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  89. [butagallery.com/index.php?lang=3&ind=br&id=60 Намик Дадашов]. butagallery.com. Проверено 12 мая 2016.
  90. [ru.trend.az/news/society/1931738.html В Баку пройдет III Международный музыкальный фестиваль Узеира Гаджибейли].
  91. [www.zerkalo.az/2010-09-18/culture/12988p1-festival-uzeirgadjibeyli Международный музыкальный фестиваль].

Источники

  • [www.hajibeyov.com Сайт, посвящённый Узеиру Гаджибекову]
  • [uzeyir.musigi-dunya.az/ru/letopis.html Хронологическая биография Узеира Гаджибекова]
  • [uzeyirbook.musigi-dunya.az/index_ru.html Электронная библиотека «Узеир Гаджибеков»]
  • [e-library.musigi-dunya.az/slovo_o_uzeyire_soderjanie.html Слово об Узеире Гаджибекове. Сборник воспоминаний.]
  • М. Гринберг // Советская опера. — Гос. муз, 1953. — 478 с. — 7000 экз.
  • Mattew O'Brien. [books.google.com/books?id=_Qr3RGhaA6cC&pg=PA209&dq=Uzeyir+Hajibeyov+was+born Uzeir Hajibeyov and his role in the developement of musical life in Azerbaijan] = Soviet music and society under Lenin and Stalin: the baton and sickle / Neil Edmunds. — Routledge Curzon. — USA: Routledge Curzon, 2004. — С. 209-228. — 240 с. — ISBN ISBN 0-415-30219-6, 9780415302197.
  • Rena Moisenko. Realist Music. 25 Soviet Composers // Uzeir Gadzhibekov. — Иллюстрированное. — London, UK: Meridian Books, 1949. — С. 79-87.
  • [www.irs-az.com Журнал Ирс/Наследие/Heritage]
  • [musbook.musigi-dunya.az/content_en.html Узеир Гаджибеков. Основы Азербайджанской народной музыки]
  • [www.youtube.com/watch?v=lfpbuEHMWxY&feature=related|Постановка «Аршин мал алан» в Вене]
  • [www.azeriart.net/kino/ Фильм «Аршин мал алан»]
  • [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/musigi_asar.html Полный список произведений Узеира Гаджибекова (Электронная библиотека Узеира Гаджибекова)]

Литература

  • Мирза Ибрагимов. Tufanlara kömək edən bir qələm (на азербайджанском) // Üzeyir Hacıbəyovun şəxsiyyəti və yaradıcılığı. — Иллюстрированное. — Баку, Азербайджанская ССР, СССР: Азернешр, 1987. — С. 198. — ISBN 47020602000-94.
  • Ахмед Исазаде. Üzeyir Hacıbəyov haqqında seçilmiş xatirə və məqalələr // (на азербайджанском). — Баку, Азербайджанская ССР, СССР: Элм, АН Азербайджанской ССР, 1990. — С. 292. — ISBN 5-8066-0251-6.
  • Х. Гашимова, Р. Оруджалиева, Н. Асланбекова, Г. Сафарова, Н. Салимова. Üzeyir Hacıbəyli: Biblioqrafiya // [www.anl.az/down/u.hacibeyli.pdf (на азербайджанском)]. — Баку, Азербайджан: Азербайджанская Государственная Библиотека имени М.Ф.Ахундова, 2008. — С. 368.

Ссылки

  • [www.salamnews.org/news/13740 Готовится документальный фильм о жизни Узеира Гаджибекова]

Отрывок, характеризующий Гаджибеков, Узеир Абдул-Гусейн оглы

Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……


Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.
Принимая в управление имение, Николай сразу, без ошибки, по какому то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками, если б они могли выбирать, и начальники его никогда не переменялись. Прежде чем исследовать химические свойства навоза, прежде чем вдаваться в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить), он узнавал количество скота у крестьян и увеличивал это количество всеми возможными средствами. Семьи крестьян он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Ленивых, развратных и слабых он одинаково преследовал и старался изгонять из общества.
При посевах и уборке сена и хлебов он совершенно одинаково следил за своими и мужицкими полями. И у редких хозяев были так рано и хорошо посеяны и убраны поля и так много дохода, как у Николая.
С дворовыми он не любил иметь никакого дела, называл их дармоедами и, как все говорили, распустил и избаловал их; когда надо было сделать какое нибудь распоряжение насчет дворового, в особенности когда надо было наказывать, он бывал в нерешительности и советовался со всеми в доме; только когда возможно было отдать в солдаты вместо мужика дворового, он делал это без малейшего колебания. Во всех же распоряжениях, касавшихся мужиков, он никогда не испытывал ни малейшего сомнения. Всякое распоряжение его – он это знал – будет одобрено всеми против одного или нескольких.
Он одинаково не позволял себе утруждать или казнить человека потому только, что ему этого так хотелось, как и облегчать и награждать человека потому, что в этом состояло его личное желание. Он не умел бы сказать, в чем состояло это мерило того, что должно и чего не должно; но мерило это в его душе было твердо и непоколебимо.
Он часто говаривал с досадой о какой нибудь неудаче или беспорядке: «С нашим русским народом», – и воображал себе, что он терпеть не может мужика.
Но он всеми силами души любил этот наш русский народ и его быт и потому только понял и усвоил себе тот единственный путь и прием хозяйства, которые приносили хорошие результаты.
Графиня Марья ревновала своего мужа к этой любви его и жалела, что не могла в ней участвовать, но не могла понять радостей и огорчений, доставляемых ему этим отдельным, чуждым для нее миром. Она не могла понять, отчего он бывал так особенно оживлен и счастлив, когда он, встав на заре и проведя все утро в поле или на гумне, возвращался к ее чаю с посева, покоса или уборки. Она не понимала, чем он восхищался, рассказывая с восторгом про богатого хозяйственного мужика Матвея Ермишина, который всю ночь с семьей возил снопы, и еще ни у кого ничего не было убрано, а у него уже стояли одонья. Она не понимала, отчего он так радостно, переходя от окна к балкону, улыбался под усами и подмигивал, когда на засыхающие всходы овса выпадал теплый частый дождик, или отчего, когда в покос или уборку угрожающая туча уносилась ветром, он, красный, загорелый и в поту, с запахом полыни и горчавки в волосах, приходя с гумна, радостно потирая руки, говорил: «Ну еще денек, и мое и крестьянское все будет в гумне».
Еще менее могла она понять, почему он, с его добрым сердцем, с его всегдашнею готовностью предупредить ее желания, приходил почти в отчаяние, когда она передавала ему просьбы каких нибудь баб или мужиков, обращавшихся к ней, чтобы освободить их от работ, почему он, добрый Nicolas, упорно отказывал ей, сердито прося ее не вмешиваться не в свое дело. Она чувствовала, что у него был особый мир, страстно им любимый, с какими то законами, которых она не понимала.
Когда она иногда, стараясь понять его, говорила ему о его заслуге, состоящей в том, что он делает добро своих подданных, он сердился и отвечал: «Вот уж нисколько: никогда и в голову мне не приходит; и для их блага вот чего не сделаю. Все это поэзия и бабьи сказки, – все это благо ближнего. Мне нужно, чтобы наши дети не пошли по миру; мне надо устроить наше состояние, пока я жив; вот и все. Для этого нужен порядок, нужна строгость… Вот что!» – говорил он, сжимая свой сангвинический кулак. «И справедливость, разумеется, – прибавлял он, – потому что если крестьянин гол и голоден, и лошаденка у него одна, так он ни на себя, ни на меня не сработает».
И, должно быть, потому, что Николай не позволял себе мысли о том, что он делает что нибудь для других, для добродетели, – все, что он делал, было плодотворно: состояние его быстро увеличивалось; соседние мужики приходили просить его, чтобы он купил их, и долго после его смерти в народе хранилась набожная память об его управлении. «Хозяин был… Наперед мужицкое, а потом свое. Ну и потачки не давал. Одно слово – хозяин!»


Одно, что мучило Николая по отношению к его хозяйничанию, это была его вспыльчивость в соединении с старой гусарской привычкой давать волю рукам. В первое время он не видел в этом ничего предосудительного, но на второй год своей женитьбы его взгляд на такого рода расправы вдруг изменился.
Однажды летом из Богучарова был вызван староста, заменивший умершего Дрона, обвиняемый в разных мошенничествах и неисправностях. Николай вышел к нему на крыльцо, и с первых ответов старосты в сенях послышались крики и удары. Вернувшись к завтраку домой, Николай подошел к жене, сидевшей с низко опущенной над пяльцами головой, и стал рассказывать ей, по обыкновению, все то, что занимало его в это утро, и между прочим и про богучаровского старосту. Графиня Марья, краснея, бледнея и поджимая губы, сидела все так же, опустив голову, и ничего не отвечала на слова мужа.
– Эдакой наглый мерзавец, – говорил он, горячась при одном воспоминании. – Ну, сказал бы он мне, что был пьян, не видал… Да что с тобой, Мари? – вдруг спросил он.
Графиня Марья подняла голову, хотела что то сказать, но опять поспешно потупилась и собрала губы.
– Что ты? что с тобой, дружок мой?..
Некрасивая графиня Марья всегда хорошела, когда плакала. Она никогда не плакала от боли или досады, но всегда от грусти и жалости. И когда она плакала, лучистые глаза ее приобретали неотразимую прелесть.
Как только Николай взял ее за руку, она не в силах была удержаться и заплакала.
– Nicolas, я видела… он виноват, но ты, зачем ты! Nicolas!.. – И она закрыла лицо руками.
Николай замолчал, багрово покраснел и, отойдя от нее, молча стал ходить по комнате. Он понял, о чем она плакала; но вдруг он не мог в душе своей согласиться с ней, что то, с чем он сжился с детства, что он считал самым обыкновенным, – было дурно.
«Любезности это, бабьи сказки, или она права?» – спрашивал он сам себя. Не решив сам с собою этого вопроса, он еще раз взглянул на ее страдающее и любящее лицо и вдруг понял, что она была права, а он давно уже виноват сам перед собою.
– Мари, – сказал он тихо, подойдя к ней, – этого больше не будет никогда; даю тебе слово. Никогда, – повторил он дрогнувшим голосом, как мальчик, который просит прощения.
Слезы еще чаще полились из глаз графини. Она взяла руку мужа и поцеловала ее.
– Nicolas, когда ты разбил камэ? – чтобы переменить разговор, сказала она, разглядывая его руку, на которой был перстень с головой Лаокоона.
– Нынче; все то же. Ах, Мари, не напоминай мне об этом. – Он опять вспыхнул. – Даю тебе честное слово, что этого больше не будет. И пусть это будет мне память навсегда, – сказал он, указывая на разбитый перстень.
С тех пор, как только при объяснениях со старостами и приказчиками кровь бросалась ему в лицо и руки начинали сжиматься в кулаки, Николай вертел разбитый перстень на пальце и опускал глаза перед человеком, рассердившим его. Однако же раза два в год он забывался и тогда, придя к жене, признавался и опять давал обещание, что уже теперь это было последний раз.
– Мари, ты, верно, меня презираешь? – говорил он ей. – Я стою этого.
– Ты уйди, уйди поскорее, ежели чувствуешь себя не в силах удержаться, – с грустью говорила графиня Марья, стараясь утешить мужа.
В дворянском обществе губернии Николай был уважаем, но не любим. Дворянские интересы не занимали его. И за это то одни считали его гордым, другие – глупым человеком. Все время его летом, с весеннего посева и до уборки, проходило в занятиях по хозяйству. Осенью он с тою же деловою серьезностию, с которою занимался хозяйством, предавался охоте, уходя на месяц и на два в отъезд с своей охотой. Зимой он ездил по другим деревням и занимался чтением. Чтение его составляли книги преимущественно исторические, выписывавшиеся им ежегодно на известную сумму. Он составлял себе, как говорил, серьезную библиотеку и за правило поставлял прочитывать все те книги, которые он покупал. Он с значительным видом сиживал в кабинете за этим чтением, сперва возложенным на себя как обязанность, а потом сделавшимся привычным занятием, доставлявшим ему особого рода удовольствие и сознание того, что он занят серьезным делом. За исключением поездок по делам, бо льшую часть времени зимой он проводил дома, сживаясь с семьей и входя в мелкие отношения между матерью и детьми. С женой он сходился все ближе и ближе, с каждым днем открывая в ней новые душевные сокровища.
Соня со времени женитьбы Николая жила в его доме. Еще перед своей женитьбой Николай, обвиняя себя и хваля ее, рассказал своей невесте все, что было между ним и Соней. Он просил княжну Марью быть ласковой и доброй с его кузиной. Графиня Марья чувствовала вполне вину своего мужа; чувствовала и свою вину перед Соней; думала, что ее состояние имело влияние на выбор Николая, не могла ни в чем упрекнуть Соню, желала любить ее; но не только не любила, а часто находила против нее в своей душе злые чувства и не могла преодолеть их.
Однажды она разговорилась с другом своим Наташей о Соне и о своей к ней несправедливости.
– Знаешь что, – сказала Наташа, – вот ты много читала Евангелие; там есть одно место прямо о Соне.
– Что? – с удивлением спросила графиня Марья.
– «Имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она – неимущий: за что? не знаю; в ней нет, может быть, эгоизма, – я не знаю, но у нее отнимется, и все отнялось. Мне ее ужасно жалко иногда; я ужасно желала прежде, чтобы Nicolas женился на ней; но я всегда как бы предчувствовала, что этого не будет. Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы.
И несмотря на то, что графиня Марья толковала Наташе, что эти слова Евангелия надо понимать иначе, – глядя на Соню, она соглашалась с объяснением, данным Наташей. Действительно, казалось, что Соня не тяготится своим положением и совершенно примирилась с своим назначением пустоцвета. Она дорожила, казалось, не столько людьми, сколько всей семьей. Она, как кошка, прижилась не к людям, а к дому. Она ухаживала за старой графиней, ласкала и баловала детей, всегда была готова оказать те мелкие услуги, на которые она была способна; но все это принималось невольно с слишком слабою благодарностию…
Усадьба Лысых Гор была вновь отстроена, но уже не на ту ногу, на которой она была при покойном князе.
Постройки, начатые во времена нужды, были более чем просты. Огромный дом, на старом каменном фундаменте, был деревянный, оштукатуренный только снутри. Большой поместительный дом с некрашеным дощатым полом был меблирован самыми простыми жесткими диванами и креслами, столами и стульями из своих берез и работы своих столяров. Дом был поместителен, с комнатами для дворни и отделениями для приезжих. Родные Ростовых и Болконских иногда съезжались гостить в Лысые Горы семьями, на своих шестнадцати лошадях, с десятками слуг, и жили месяцами. Кроме того, четыре раза в год, в именины и рожденья хозяев, съезжалось до ста человек гостей на один два дня. Остальное время года шла ненарушимо правильная жизнь с обычными занятиями, чаями, завтраками, обедами, ужинами из домашней провизии.


Выл канун зимнего Николина дня, 5 е декабря 1820 года. В этот год Наташа с детьми и мужем с начала осени гостила у брата. Пьер был в Петербурге, куда он поехал по своим особенным делам, как он говорил, на три недели, и где он теперь проживал уже седьмую. Его ждали каждую минуту.
5 го декабря, кроме семейства Безуховых, у Ростовых гостил еще старый друг Николая, отставной генерал Василий Федорович Денисов.
6 го числа, в день торжества, в который съедутся гости, Николай знал, что ему придется снять бешмет, надеть сюртук и с узкими носками узкие сапоги и ехать в новую построенную им церковь, а потом принимать поздравления и предлагать закуски и говорить о дворянских выборах и урожае; но канун дня он еще считал себя вправе провести обычно. До обеда Николай поверил счеты бурмистра из рязанской деревни, по именью племянника жены, написал два письма по делам и прошелся на гумно, скотный и конный дворы. Приняв меры против ожидаемого на завтра общего пьянства по случаю престольного праздника, он пришел к обеду и, не успев с глазу на глаз переговорить с женою, сел за длинный стол в двадцать приборов, за который собрались все домашние. За столом были мать, жившая при ней старушка Белова, жена, трое детей, гувернантка, гувернер, племянник с своим гувернером, Соня, Денисов, Наташа, ее трое детей, их гувернантка и старичок Михаил Иваныч, архитектор князя, живший в Лысых Горах на покое.
Графиня Марья сидела на противоположном конце стола. Как только муж сел на свое место, по тому жесту, с которым он, сняв салфетку, быстро передвинул стоявшие перед ним стакан и рюмку, графиня Марья решила, что он не в духе, как это иногда с ним бывает, в особенности перед супом и когда он прямо с хозяйства придет к обеду. Графиня Марья знала очень хорошо это его настроение, и, когда она сама была в хорошем расположении, она спокойно ожидала, пока он поест супу, и тогда уже начинала говорить с ним и заставляла его признаваться, что он без причины был не в духе; но нынче она совершенно забыла это свое наблюдение; ей стало больно, что он без причины на нее сердится, и она почувствовала себя несчастной. Она спросила его, где он был. Он отвечал. Она еще спросила, все ли в порядке по хозяйству. Он неприятно поморщился от ее ненатурального тона и поспешно ответил.
«Так я не ошибалась, – подумала графиня Марья, – и за что он на меня сердится?» В тоне, которым он отвечал ей, графиня Марья слышала недоброжелательство к себе и желание прекратить разговор. Она чувствовала, что ее слова были неестественны; но она не могла удержаться, чтобы не сделать еще несколько вопросов.
Разговор за обедом благодаря Денисову скоро сделался общим и оживленным, и графиня Марья не говорила с мужем. Когда вышли из за стола и пришли благодарить старую графиню, графиня Марья поцеловала, подставляя свою руку, мужа и спросила, за что он на нее сердится.
– У тебя всегда странные мысли; и не думал сердиться, – сказал он.
Но слово всегда отвечало графине Марье: да, сержусь и не хочу сказать.
Николай жил с своей женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, желавшие из ревности несогласия между ними, не могли найти предлога для упрека; но и между ними бывали минуты враждебности. Иногда, именно после самых счастливых периодов, на них находило вдруг чувство отчужденности и враждебности; это чувство являлось чаще всего во времена беременности графини Марьи. Теперь она находилась в этом периоде.
– Ну, messieurs et mesdames, – сказал Николай громко и как бы весело (графине Марье казалось, что это нарочно, чтобы ее оскорбить), – я с шести часов на ногах. Завтра уж надо страдать, а нынче пойти отдохнуть. – И, не сказав больше ничего графине Марье, он ушел в маленькую диванную и лег на диван.
«Вот это всегда так, – думала графиня Марья. – Со всеми говорит, только не со мною. Вижу, вижу, что я ему противна. Особенно в этом положении». Она посмотрела на свой высокий живот и в зеркало на свое желто бледное, исхудавшее лицо с более, чем когда нибудь, большими глазами.
И все ей стало неприятно: и крик и хохот Денисова, и разговор Наташи, и в особенности тот взгляд, который на нее поспешно бросила Соня.
Соня всегда была первым предлогом, который избирала графиня Марья для своего раздражения.
Посидев с гостями и не понимая ничего из того, что они говорили, она потихоньку вышла и пошла в детскую.
Дети на стульях ехали в Москву и пригласили ее с собою. Она села, поиграла с ними, но мысль о муже и о беспричинной досаде его не переставая мучила ее. Она встала и пошла, с трудом ступая на цыпочки, в маленькую диванную.
«Может, он не спит; я объяснюсь с ним», – сказала она себе. Андрюша, старший мальчик, подражая ей, пошел за ней на цыпочках. Графиня Марья не заметила его.
– Chere Marie, il dort, je crois; il est si fatigue, [Мари, он спит, кажется; он устал.] – сказала (как казалось графине Марье везде ей встречавшаяся) Соня в большой диванной. – Андрюша не разбудил бы его.
Графиня Марья оглянулась, увидала за собой Андрюшу, почувствовала, что Соня права, и именно от этого вспыхнула и, видимо, с трудом удержалась от жесткого слова. Она ничего не сказала и, чтобы не послушаться ее, сделала знак рукой, чтобы Андрюша не шумел, а все таки шел за ней, и подошла к двери. Соня прошла в другую дверь. Из комнаты, в которой спал Николай, слышалось его ровное, знакомое жене до малейших оттенков дыхание. Она, слыша это дыхание, видела перед собой его гладкий красивый лоб, усы, все лицо, на которое она так часто подолгу глядела, когда он спал, в тишине ночи. Николай вдруг пошевелился и крякнул. И в то же мгновение Андрюша из за двери закричал:
– Папенька, маменька тут стоит.
Графиня Марья побледнела от испуга и стала делать знаки сыну. Он замолк, и с минуту продолжалось страшное для графини Марьи молчание. Она знала, как не любил Николай, чтобы его будили. Вдруг за дверью послышалось новое кряхтение, движение, и недовольный голос Николая сказал:
– Ни минуты не дадут покоя. Мари, ты? Зачем ты привела его сюда?
– Я подошла только посмотреть, я не видала… извини…
Николай прокашлялся и замолк. Графиня Марья отошла от двери и проводила сына в детскую. Через пять минут маленькая черноглазая трехлетняя Наташа, любимица отца, узнав от брата, что папенька спит в маленькой диванной, не замеченная матерью, побежала к отцу. Черноглазая девочка смело скрыпнула дверью, подошла энергическими шажками тупых ножек к дивану и, рассмотрев положение отца, спавшего к ней спиною, поднялась на цыпочки и поцеловала лежавшую под головой руку отца. Николай обернулся с умиленной улыбкой на лице.
– Наташа, Наташа! – слышался из двери испуганный шепот графини Марьи, – папенька спать хочет.
– Нет, мама, он не хочет спать, – с убедительностью отвечала маленькая Наташа, – он смеется.
Николай спустил ноги, поднялся и взял на руки дочь.
– Взойди, Маша, – сказал он жене. Графиня Марья вошла в комнату и села подле мужа.
– Я и не видала, как он за мной прибежал, – робко сказала она. – Я так…
Николай, держа одной рукой дочь, поглядел на жену и, заметив виноватое выражение ее лица, другой рукой обнял ее и поцеловал в волоса.
– Можно целовать мама ? – спросил он у Наташи.
Наташа застенчиво улыбнулась.
– Опять, – сказала она, с повелительным жестом указывая на то место, куда Николай поцеловал жену.
– Я не знаю, отчего ты думаешь, что я не в духе, – сказал Николай, отвечая на вопрос, который, он знал, был в душе его жены.
– Ты не можешь себе представить, как я бываю несчастна, одинока, когда ты такой. Мне все кажется…
– Мари, полно, глупости. Как тебе не совестно, – сказал он весело.
– Мне кажется, что ты не можешь любить меня, что я так дурна… и всегда… а теперь… в этом по…
– Ах, какая ты смешная! Не по хорошу мил, а по милу хорош. Это только Malvina и других любят за то, что они красивы; а жену разве я люблю? Я не люблю, а так, не знаю, как тебе сказать. Без тебя и когда вот так у нас какая то кошка пробежит, я как будто пропал и ничего не могу. Ну, что я люблю палец свой? Я не люблю, а попробуй, отрежь его…
– Нет, я не так, но я понимаю. Так ты на меня не сердишься?
– Ужасно сержусь, – сказал он, улыбаясь, и, встав и оправив волосы, стал ходить по комнате.
– Ты знаешь, Мари, о чем я думал? – начал он, теперь, когда примирение было сделано, тотчас же начиная думать вслух при жене. Он не спрашивал о том, готова ли она слушать его; ему все равно было. Мысль пришла ему, стало быть, и ей. И он рассказал ей свое намерении уговорить Пьера остаться с ними до весны.
Графиня Марья выслушала его, сделала замечания и начала в свою очередь думать вслух свои мысли. Ее мысли были о детях.
– Как женщина видна уже теперь, – сказала она по французски, указывая на Наташу. – Вы нас, женщин, упрекаете в нелогичности. Вот она – наша логика. Я говорю: папа хочет спать, а она говорит: нет, он смеется. И она права, – сказала графиня Марья, счастливо улыбаясь.
– Да, да! – И Николай, взяв на свою сильную руку дочь, высоко поднял ее, посадил на плечо, перехватив за ножки, и стал с ней ходить по комнате. У отца и у дочери были одинаково бессмысленно счастливые лица.
– А знаешь, ты, может быть, несправедлив. Ты слишком любишь эту, – шепотом по французски сказала графиня Марья.
– Да, но что ж делать?.. Я стараюсь не показать…
В это время в сенях и передней послышались звуки блока и шагов, похожих на звуки приезда.
– Кто то приехал.
– Я уверена, что Пьер. Я пойду узнаю, – сказала графиня Марья и вышла из комнаты.
В ее отсутствие Николай позволил себе галопом прокатить дочь вокруг комнаты. Запыхавшись, он быстро скинул смеющуюся девочку и прижал ее к груди. Его прыжки напомнили ему танцы, и он, глядя на детское круглое счастливое личико, думал о том, какою она будет, когда он начнет вывозить ее старичком и, как, бывало, покойник отец танцовывал с дочерью Данилу Купора, пройдется с нею мазурку.
– Он, он, Nicolas, – сказала через несколько минут графиня Марья, возвращаясь в комнату. – Теперь ожила наша Наташа. Надо было видеть ее восторг и как ему досталось сейчас же за то, что он просрочил. – Ну, пойдем скорее, пойдем! Расстаньтесь же наконец, – сказала она, улыбаясь, глядя на девочку, жавшуюся к отцу. Николай вышел, держа дочь за руку.
Графиня Марья осталась в диванной.
– Никогда, никогда не поверила бы, – прошептала она сама с собой, – что можно быть так счастливой. – Лицо ее просияло улыбкой; но в то же самое время она вздохнула, и тихая грусть выразилась в ее глубоком взгляде. Как будто, кроме того счастья, которое она испытывала, было другое, недостижимое в этой жизни счастье, о котором она невольно вспомнила в эту минуту.

Х
Наташа вышла замуж ранней весной 1813 года, и у ней в 1820 году было уже три дочери и один сын, которого она страстно желала и теперь сама кормила. Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу. Черты лица ее определились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. Очень редко зажигался в ней теперь прежний огонь. Это бывало только тогда, когда, как теперь, возвращался муж, когда выздоравливал ребенок или когда она с графиней Марьей вспоминала о князе Андрее (с мужем она, предполагая, что он ревнует ее к памяти князя Андрея, никогда не говорила о нем), и очень редко, когда что нибудь случайно вовлекало ее в пение, которое она совершенно оставила после замужества. И в те редкие минуты, когда прежний огонь зажигался в ее развившемся красивом теле, она бывала еще более привлекательна, чем прежде.
Со времени своего замужества Наташа жила с мужем в Москве, в Петербурге, и в подмосковной деревне, и у матери, то есть у Николая. В обществе молодую графиню Безухову видели мало, и те, которые видели, остались ею недовольны. Она не была ни мила, ни любезна. Наташа не то что любила уединение (она не знала, любила ли она или нет; ей даже казалось, что нет), но она, нося, рожая, кормя детей и принимая участие в каждой минуте жизни мужа, не могла удовлетворить этим потребностям иначе, как отказавшись от света. Все, знавшие Наташу до замужества, удивлялись происшедшей в ней перемене, как чему то необыкновенному. Одна старая графиня, материнским чутьем понявшая, что все порывы Наташи имели началом только потребность иметь семью, иметь мужа, как она, не столько шутя, сколько взаправду, кричала в Отрадном, мать удивлялась удивлению людей, не понимавших Наташи, и повторяла, что она всегда знала, что Наташа будет примерной женой и матерью.
– Она только до крайности доводит свою любовь к мужу и детям, – говорила графиня, – так что это даже глупо.
Наташа не следовала тому золотому правилу, проповедоваемому умными людьми, в особенности французами, и состоящему в том, что девушка, выходя замуж, не должна опускаться, не должна бросать свои таланты, должна еще более, чем в девушках, заниматься своей внешностью, должна прельщать мужа так же, как она прежде прельщала не мужа. Наташа, напротив, бросила сразу все свои очарованья, из которых у ней было одно необычайно сильное – пение. Она оттого и бросила его, что это было сильное очарованье. Она, то что называют, опустилась. Наташа не заботилась ни о своих манерах, ни о деликатности речей, ни о том, чтобы показываться мужу в самых выгодных позах, ни о своем туалете, ни о том, чтобы не стеснять мужа своей требовательностью. Она делала все противное этим правилам. Она чувствовала, что те очарования, которые инстинкт ее научал употреблять прежде, теперь только были бы смешны в глазах ее мужа, которому она с первой минуты отдалась вся – то есть всей душой, не оставив ни одного уголка не открытым для него. Она чувствовала, что связь ее с мужем держалась не теми поэтическими чувствами, которые привлекли его к ней, а держалась чем то другим, неопределенным, но твердым, как связь ее собственной души с ее телом.