Гаевский, Павел Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Иванович Гаевский
Дата рождения:

16 (27) августа 1797(1797-08-27)

Место рождения:

Полтавская губерния

Дата смерти:

12 (24) декабря 1875(1875-12-24) (78 лет)

Место смерти:

Санкт-Петербург

Награды и премии:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Павел Иванович Гаевский (1797—1875) — переводчик, журналист, цензор Петербургского цензурного комитета; действительный тайный советник.





Биография

Из дворян Полтавской губернии.

Образование получил в Полоцкой иезуитской академии, которую окончил кандидатом. С 1816 года — магистр философии[1]. В период 1818—1823 годов состоял в Департаменте духовных дел Министерства духовных дел и народного просвещения. В 1823 году был зачислен в канцелярию витебского, могилевского, смоленского и калужского генерал-губернатора. В 1825 году определён в канцелярию Министерства народного просвещения.

С 4 августа 1826 года по 1 декабря 1828 года был цензором Главного цензурного комитета (Петербургский цензурный комитет)[2]. Одновременно, в 1827—1828 годах он — директор канцелярии Министерства народного просвещения. С 16 ноября 1828 года до 1843 года он являлся сторонним цензором Петербургского цензурного комитета.

Никитенко посмеивался над ним, что будто он не пропускает от трусости известий, что-де такой-то король скончался; Гаевский был проводником в практику теории официальной народности. В рапорте от 8 октября 1829 года он писал: «…Прилично ли, и не вредно ли печатать на русском языке книгу, заключающую в себе развитие заговора против Государя?», а позже, в рапорте от 11 июня 1836 года: «пользы от описания народного буйства произойти не может, а вред от оного весьма возможен»[3].

В 1834 году назначен управляющим Департамента народного просвещения министерства народного просвещения; с 1837 года — вице-директор с чином статского советника.

Действительный статский советник — с 1841 года. В 1844—1859 годах — директор департамента народного просвещения.

С 1851 года — тайный советник. Служил в Министерстве государственных имуществ.

В 1856—1858 годах — вице-директор канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода; с 8 августа 1858 года — директор канцелярии[4].

Службу оставил в 1864 году.

Похоронен на Георгиевском кладбище.

Награды

Семья

Жена — дочь священника, Мария Ефимовна Веселовская (1805—1864).

Дети:

  • Виктор (1826—1888) — известный историк литературы, писатель-пушкинист;
  • Елизавета (1835—1876) — в замужестве за тайным советником М. А. Пещуровым;
  • Софья (в замужестве Старк)

Напишите отзыв о статье "Гаевский, Павел Иванович"

Примечания

  1. В «Русском биографическом словаре» Половцова указано, что уже в 1810 году, т. е. в 13 лет, он поступил на службу (?) в главное управление духовных дел иностранных исповеданий.
  2. Был цензором поэмы А. С. Пушкина «Цыганы» и его стихотворений в «Невском альманахе» и «Северных цветах» 1827 года (Костин А. Тайна болезни и смерти Пушкина)
  3. В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсон [vivovoco.astronet.ru/VV/BOOKS/VATSURO/VATS_08.HTM Сквозь «умственные плотины»]
  4. [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?5_9634 Справка]

Литература

  • [dlib.rsl.ru/viewer/01002897084#?page=112 Гаевский, Павел Иванович] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.

Ссылки

  • Л. Мухарский. Гаевский, Павел Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах / Издание Императорского Русского Исторического Общества. — М.: Типография Г. Лисснера и Д. Собко, 1914. — Т. 4: Гааг — Гербель. — С. 110.
  • Н. Гринченко, Н. Патрушева, И. Фут [magazines.russ.ru/nlo/2004/69/grin37.html Цензоры Санкт-Петербурга: (1804—1917)] // «НЛО». — 2004, № 69
  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:604370 Гаевский, Павел Иванович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
    • [rgali.ru/object/11008830?lc=ru РГАЛИ Ф. 1057].

    Отрывок, характеризующий Гаевский, Павел Иванович

    – В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
    – В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
    Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
    Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
    Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
    – Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
    Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
    При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
    Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
    – Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
    В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.