Газолин

Газолин или газовый бензин (по российской дореволюционной номенклатуре – «риголен» или «петролейный эфир») — наиболее летучие, не растворимые в воде жидкие углеводороды, удельного веса от 0,6 до 0,68 (от 100 до 75° Боме), входящие в состав нефти и способные с большой легкостью переходить в парообразное состояние, что зависит именно от низкой температуры их кипения, составляющей около 30—70°С. Такие же углеводороды, но имеющие в среднем высшую температуру кипения, называются бензином. Однако, в продажном бензине всегда содержится некоторое количество газолина. В состав его входят преимущественно пентан C₅H₁₂ и гексан, С₆Н₁₄.

Газолин отгоняется из бензина при его дробной перегонке. Газолин применяется не только, подобно бензину, для растворения (извлечения) различных маслянистых, смолистых и др. органических веществ, но также для карбюрирования (см. тж. Водяной газ) светильного газа и особенно карбюрирования воздуха. Эти последние применения газолина основываются на том, что пары газолина легко образуются, то есть он легко переходит в газообразное состояние (откуда происходит и самое название), и на том, что пары его горят ярко светящимся пламенем тогда, когда смешаны с воздухом, ибо содержат сравнительно много углерода.

В простейшем виде освещение таким газом, образованным из смеси паров газолина с воздухом, столь легко производится, что было распространено в конце XIX—начале XX века.

Газовое освещение

В высокой части здания, например, летом прямо на чердаке или около потолка в комнате, помещали сосуд с газолином (который или сразу наливался, или постепенно притекал из тонкого отверстия воронки с краном), устроив так, чтобы поверхность его испарения была велика (например, вкладывая губку или устраивая ряд поверхностей, по которым стекает газолин) и из этого сосуда отводили вниз трубки, кончающиеся обыкновенными газовыми горелками с надлежащими (по силе желаемого света) отверстиями.

Если в сосуде будет находиться газолин, то он испаряется, пары смешиваются с воздухом и, будучи тяжелее его, сами опускаются по трубам, а, выходя из горелок, могли быть зажжены и гореть ярким белым пламенем (объём карбюрированного воздуха равен сумме объёмов воздуха и паров газолина, но через испарение газолина температура понижается, из-за чего объём воздуха сокращается. Эта смесь не взрывоопасна, вследствие избытка горючего пара (см. Газовые взрывы).).

Из-за легкости этого приема получения горючего газа было изобретено множество специальных приборов для освещения с помощью газолина. И хотя освещение было безопасно при надлежащем уходе и соответственных качествах газолина, его распространение было ограниченным, во-первых, ввиду большой огнеопасности обращения с газолином и вообще с летучими частями нефти, а во-вторых (и это трудно устранимо), вследствие того, что при испарении более летучие части газолина выделяются ранее остальных частей, и потому содержание горючих паров в воздухе изменяется, что влечет за собою неравномерность горения и трудность регулирования степени яркости пламени.

Это удалось преодолеть только увеличением количества горелок при постоянном приливании газолина в сосуд, где он вполне испаряется. Тем не менее, там (особенно вблизи от заводов, добывающих газолин, бензин и т. п.), где легко иметь газолин по низким ценам (он так легко летуч, что его далёкая перевозка затруднительна) и нет обыкновенного газа, поныне применяют освещение карбюрированным воздухом. Газолин, как и все продукты перегонки нефти, носит сверх этого множество различных иных названий (лигроин, нефтяной эфир и т. п.); но иногда этим особым названиям придают и специальные значения, смотря по различию свойства и состава. Такое обстоятельство зависит от того, что газолин не составляет определённого вещества, а смесь разных легко летучих углеводородов, перегоняемых из бензина, а потому, смотря по содержанию тех или иных (С₄Н₁₀, С₅Н₁₂, С₆Н₁₄ и С₇Н₁₆, также С₆ Н₁₂ и т. п.) и по относительной пропорции, свойства (уд. вес, летучесть и др.) смеси могут значительно изменяться.

Различные углеводороды

В Америке отличали от бензина:

1. цимоген (cymogene), сгущаемый только при сильном охлаждении и сдавливании, имеющий температуру кипения около 0°С и применяемый лишь для охлаждений;
2. риголен (rhigolene), кипящий около 15 — 20°С, уд. веса около 0,61, применяется в медицине, как анестезирующее средство (подобно хлороформу), содержит преимущественно С₄Н₁₀;
3. нефтяной эфир, или масло Шервуда (Scherwood oil), кипит около 40 — 60°, уд. вес около 0,66, употребляется для растворения каучука и извлечения жирных масел;
4. газолин, или канадское масло (canadol), кипит около 70 — 90°, уд. вес около 0,68, применялся как предшествующий и особенно для карбюрирования светильного газа и
5. лигроин (или Dantorth’s oil) кипит при 80 — 120°, уд. вес около 0,7 — 0,72, употреблялся в особых «газовых» лампах, похожих на бензиновые, и для растворения смол в лаке и т. п.

Затем уже следовал по американской номенклатуре ещё выше кипящий бензин.

В Европе же редко следовали этому американскому делению легких продуктов перегонки бензина и только отличали от него газолин, как более летучую часть нефти, тем более, что далёкой перевозки легчайшие продукты нефти не выносят, а сырая американская нефть, поступая на заводы Европы, уже мало содержит этих веществ, улетучивающихся при перекачивании, хранении и перевозке.

Бакинская нефть, хотя и содержала менее, чем американская, летучих частей («бензина» и «газолина»), хотя и представляла по содержанию главной своей массы иные углеводороды (см. Нефть), однако заключает те самые углеводороды, которые входят в состав американского газолина. Так, напр., C₅H₁₂ получался из бакинской нефти точно так же, как получался из американского газолина.

Источники

• Газолин // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Газолин

После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.