Гайрати

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гайрати
Абдурахим Абдуллаев
Дата рождения:

2 февраля 1902(1902-02-02)

Место рождения:

Ташкент, Сырдарьинская область, Российская империя

Дата смерти:

22 января 1976(1976-01-22) (73 года)

Гражданство:

Российская империя, СССР

Род деятельности:

писатель

Язык произведений:

узбекский

Награды:

Гайрати (узб. Gʻayratiy/Ғайратий; настоящее имя — Абдурахим Абдуллаев; 2 февраля 1902 — 22 января 1976) — узбекский писатель, один из основоположников советской узбекской поэзии. Народный поэт Узбекистана.





Биография

Абдурахим Абдуллаев родился в Ташкенте 2 февраля 1902 года в семье ремесленника. С 1912 года учился в школе и медресе, а после Октябрьской революции 1917 года окончил учительские курсы. Работал в области народного образования. В конце 1920-х был литературным сотрудником в Ташкентском театре музыкальной драмы.

Творчество

Первое произведения Гайрати — стихотворение «Неделя ребят» — было опубликовано в 1921 году. В 1927 году вышел его сборник «Голос свободы» (Эрк товуши). За ним последовали сборники «Темп» и «Золотая молодость» (Олтин ёшлик). В 1930-е годы увидели свет поэмы Гайрати «Письмо матери» (Онамга хат) и «Джинаста». В годы Великой Отечественной войны писал преимущественно стихотворения на военную тематику. После войны специализировался на поэзии для детей: в 1950-е годы из под его пера вышли пьеса «Белая астра», повесть «Незабываемые дни», «Рассказы». Крупным произведением стала поэма «Фуркат», вышедшая в 1959 году. В 1960-е годы были напечатаны его сборники «Песни бессмертия», «Растерянность», «Вы молодость моя», «Стихи» и «Наш Хамза».

Награды

Напишите отзыв о статье "Гайрати"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гайрати

Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.