Гай Дуилий

Гай Дуи́лий (лат. Gaius Duilius) — римский флотоводец и политик времен Первой Пунической войны. Происходил из плебейского рода Дуилиев (Дуэлиев).

На военной службе

Был избран консулом на 260 г. до н. э. Когда его коллега Гней Корнелий Сципион Азина был заперт с 16 кораблями в Липарской гавани и попал в плен, Дуилий, командовавший до этого сухопутным войском в Сицилии, принял верховное командование над флотом. Флот для римлян был делом новым и поэтому намного уступал карфагенскому флоту в быстроте и легкости передвижений. Сознание этого недостатка привело к изобретению абордажных воронов (corvi). Они спускались на неприятельский корабль с передней мачты, к которой были прикреплены; по ним переходили две манипулы, из которых, начиная с этого времени, состоял экипаж римского корабля, и таким образом битва принимала характер сухопутного сражения. Подготовившись таким образом, Дуилий выступил против карфагенского флота, находившегося при Милах под начальством Ганнибала Гискона. Маневры карфагенян не имели успеха, корабли их были захвачены абордажными снарядами, 50 кораблей взяты в плен или уничтожены. Так Гай Дуилий добыл первую морскую победу для римлян.

После победы

Дуилий отпраздновал триумф, был в 258 г. до н. э. цензором — редкая честь для плебея в то время — и получил пожизненное право иметь при себе, при возвращении с пира домой, факельщика для освещения дороги и флейтиста, сопровождающего его музыкой. Ростральная колонна (columna rostrata), памятник, украшенный носами захваченных кораблей, прославляла его победу. Надпись на этой колонне сделана, вероятно, при императоре Клавдии с изысканным подражанием архаическому слогу.

Литература

• Фридрих Любкер. Иллюстрированный словарь античности. — Москва: «Эксмо», 2005. — Стр. 395—396.
• [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0001.001/1103?rgn=full+text;view=image Гай Дуилий] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.

Отрывок, характеризующий Гай Дуилий

– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.