Гай Целий Кальд
| Гай Целий Кальд Gaius Coelius Caldus | |
| Консул 94 до н. э. | |
|---|---|
| Отец: | Гай Целий Кальд |
| Дети: | Луций Целий Кальд |
Гай Це́лий[1] Кальд (лат. Gaius Coelius[2] Caldus) — древнеримский политик, консул 94 до н. э.
Целий Кальд был одним из homo novus, то есть людей, чьи предки не занимали высоких государственных должностей. В 107 году он стал одним из народных трибунов. Известен принятый в этому году по его инициативе закон (lex Coelia), по которому голосование во время суда за государственную измену становилось тайным (с помощью табличек). Свой закон Целий Кальд провёл для содействия изгнанию Гая Попиллия Лената, однако известно, что впоследствии он сожалел о своём решении, полагая, что нанёс вред государству[3]. В 99 году стал претором, а затем пропретором в Ближней Испании.
В 94 году был консулом вместе с Луцием Домицием Агенобарбом.
Известно, что на выборах консулов Кальд соперничал с двумя другими знатными соискателями и стал консулом по итогам упорной борьбы[4]. После консульства Кальд примерно до 87 года был проконсулом в Галлии.
Напишите отзыв о статье "Гай Целий Кальд"
Примечания
См. также
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0001.001/576?rgn=full+text;view=image Гай Целий Кальд] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
Отрывок, характеризующий Гай Целий Кальд
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
