Гаккебуш, Любовь Михайловна

Любовь Михайловна Гаккебуш
Любов Михайлівна Гаккебуш
Дата рождения:	14 (26) сентября 1888(1888-09-26)
Место рождения:	Немиров, Винницкий уезд, Подольская губерния, Российская империя
Дата смерти:	28 мая 1947(1947-05-28) (58 лет)
Место смерти:	Киев, Украинская ССР, СССР
Профессия:	актриса,театральный педагог
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Годы активности:	1917—1947
Награды:

Любо́вь Миха́йловна Гаккебуш (укр. Любов Михайлівна Гаккебуш) (14 (26) сентября 1888, Немиров — 28 мая 1947, Киев) — украинская советская театральная актриса, педагог и переводчик. Народная артистка Украинской ССР (1943). Сестра Михаила и Валентина Гаккебушей, мать Валерия Гаккебуша.

Биография

Родилась в дворянской семье. Училась в Институте благородных девиц в Киеве, на Высших женских курсах и в студии Камерного театра в Москве. На профессиональной сцене с 1917 года, сценическую деятельность начала в Украинском национальном театре (1917-1918), затем в Первом театре УССР имени Шевченко в Киеве (1919-1921), во Втором театре УССР имени Франко в Виннице (1921-1922). Играла в театре Леся Курбаса «Березиль» в 1922-1926 годах до переезда в Харьков. В 1926-1928 в Одесском театре имени Октябрьской революции , в 1928-1933 в Харьковском Краснозаводском театре, после его перевода в Сталино (Донецк) работала в Донецком театре (1933-1938), в 1938-1941 вновь в Одесском театре имени Октябрьской революции. Во время войны примкнула к труппе Харьковского украинского театра имени Шевченко в эвакуации (1941-1944).

Наиболее ярко талант актрисы раскрылся в ролях классического репертуара: Иокаста («Царь Эдип» Софокла), леди Макбет («Макбет» Шекспира), фру Альвинг («Привидения» Ибсена), Гурмыжская («Лес» Островского), Йоргис («Северные богатыри» Ибсена), Васса («Васса Железнова» Горького), Нериса («Оргия» Леси Украинки). Исполняла роли и в пьесах современных драматургов: Любовь Яровая («Любовь Яровая» Тренёва), Клара («Страх» Афиногенова), Гильда («Песня о Свичке» Кочерги), Таланова («Нашествие» Леонова), Ярославна («Яблоневый плен» Днепровского).

После 1944 поселилась в Киеве и сосредоточилась на переводческой деятельности. Автор переводов на украинский язык Мольера, Горького («Мещане»), Тренёва, Афиногенова, Ромашова.

С 1919 вела педагогическую работу в Харькове, Одессе, с 1944 в Киевском театральном институте.

Литература

• Н. П. Єрмакова. Акторська майстерність Любові Гаккебуш. — Киев: Наукова думка, 1979. — 123 с.

Отрывок, характеризующий Гаккебуш, Любовь Михайловна

Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.