Галаксиди

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Галаксиди
Γαλαξείδι
Страна
Греция
Периферия
Центральная Греция
Ном
Координаты
Официальный язык
Население
3.030 человек (2001)
Национальный состав
греки
Конфессиональный состав
православные
Часовой пояс
Телефонный код
+30 22650
Почтовый индекс
33052
Автомобильный код
ΑΜ
Официальный сайт
[www.galaxidi.gr axidi.gr]

Галаксиди (греч. Γαλαξείδι, Γαλαξίδι) — маленький приморский город Средней Греции, известный своими морскими традициями и историей.





Общие сведения

Галаксиди, имеющий сегодня население лишь 3030 человек, принадлежит ному Фокида и находится на северном побережье Коринфского залива, у подножия горы Парнас (гора). До 2010 года был автономным демом (муниципалитетом). С января 2011 года присоединён к дему Дельфы. Город имеет статус «традиционного поселения» с 1978 года. Принадлежит к городам, сохранившим без изменений свой колорит. Свидетелями былого расцвета являются его особняки, иконостас кафедрального собора, морской музей, придающие городу особую атмосферу и содержат информацию о его истории и блестящей торговой деятельности его жителей в течение более чем 2-х веков. В 1790 году это был один из самых посещаемых греческих портов, морскими воротами центральной Средней Греции в её торговых сношениях с Пелопоннесом и пунктом складирования и транзита грузов[1].

В период парусного флота город был известен своим большим флотом, богатством и морскими навыками его жителей. Парусники построенные в Галаксиди выполняли торговые перевозки по всему Средиземному морю и судовладельцы города вели дела с передовыми взглядами и практикой, такими как морская диспаша. Напротив Галаксиди расположены островки Апсифия (греч. Αψηφιά), с маяком построенным в 1887 году и, немного далее, остров Св. Георгия с церквушками Св. Георгия и Св. Андрея. Недалеко от города расположены Итеа, Дельфы, столица нома Амфисса (в 30 км). Столица Греции, Афины расположена в 210 км к востоку от Галаксиди.


Название

Название «Галаксиди» (греч. Γαλαξείδι) появилось впервые между 6-м и 9-м веками нашей эры. Есть много предположений относительно происхождения названия. Лингвистические исследования сходятся в мнении, что топоним происходит от средневекового фитонима «галацида» (греч γαλατσίδα), которое ведёт к форме «галактис-галактидос» (греч. γαλακτίς, -ίδος)[2].

Путешественник Dodwell, используя свою собственную этимологию, утверждал, что название происходило от греческих слов гала (греч . γάλα -молоко) и оксодес (греч. οξώδης -кислое). Морфологически также неверно, что имя происходит от слов гала — молоко и иксос (греч. ιξός — клейкая молочнообразная живица, выделяющаяся при порезе хвойных деревьев). Распространено также мнение, что топоним происходит от семьи Галаксидис (греч. Γαλαξείδη), которая владела большими площадями в регионе и глава которой был византийским наместником этой маленькой фемы. Однако в действительности фамилия Галаксидис (греч. Γαλαξείδης) происходит от топонима Галаксиди (Γαλαξίδι)[3].

Античный период

В древности (8 век до нэ) регион Галаксиди населялся племенем локров, которое называлось озолы (греч. Οζολούς Λοκρούς). Галаксиди построен вблизи древнего города Ианти (греч. Οιάνθη)[4] в бухте Криссеон (греч. Κρισσαίον) на месте древнего города Халеон (греч. Χάλαιον)[5],[6][7].

Халеон был одним из важнейших городов озолов, если судить по тому, что здесь находилось святилище Аполлона. Жители занимались в основном мореплаванием и торговлей. Археологи нашли в регионе и микенское поселение и надписи. Сохранились остатки стен. В Британском музее есть 2 медные надписи 5-го века до н. э., найденные в 1848 году, где пишется о мирном договоре между Ианти и Халеон. Здесь же находятся ещё 97 находок из Халеон.[8]

Византийская эпоха

В 8 веке, после большого временного разрыва, на этом месте вновь появилось поселение. На этот раз под названием Галаксиди. До 10-го века Галаксиди в значительной мере развил свой флот. Но развитие города не было продолжительным, поскольку, как писал иеромонах Эфтимий в своей «Хронике Галаксиди», дикие люди и враги христианства, именуемые болгарами"[9] дважды совершили налёт и разрушили город в 981 и 996 гг. Население города пострадало также от эпидемии 1054 года. В 1064 году в результате налёта тюркского племени узов население покинуло город на 2 года. В 1147 году Галаксиди был разграблен ещё раз и население окончательно покинуло город. В 12 веке Галаксиди контролировался Эпирским деспотатом (в русскоязычной википедии Эпирское царство). В эту эпоху много знати из известных родов, таких как Логофетиса, Кавасиласа, Катзулиса и Бесириса (греч. Λογοθέτη, Καβάσιλα, Κατζούλη Μπεσίρη) покинули Константинополь и обосновались в Галаксиди[10].

Этот период знаменуется быстрым развитием морского дела. Галаксидиоты при поддержке правителя Феодора и Михаила II Дуки развили торговые связи с другими областями византийской империи. Но и это морское развитие прервалось со смертью покровителя города Иоанна Палеолога (Иоанн V Палеолог). При Андронике Палеологе (Андроник IV Палеолог) Галаксиди находится под контролем Афин (Герцогство Афинское). Византийский период заканчивается для города в 1446 году, когда Галаксиди и Амфисса переходят под османский контроль.

Османский период

Османский период начинается в 1446 году. В 1494 году резиденция местного бея была переведена из Амфиссы в Галаксиди, но в 1502 году была вновь переведена в Амфиссу. В 1655 году в Коринфском и Патрском заливах пиратствовал Дураджи-бей, но галаксидиотам удалось разбить его в морском сражении. Дураджибей поклялся отомстить. На Пасху того же года, Дураджибей внезапным налётом овладел городом, жители покинули Галаксиди и укрылись в окрестных горах. Галаксидиоты вернулись в город только в 1669 году, после смерти Дураджи-бея .

Рост флота галаксидиотов начался в период 1720—1730 гг. Толчком для этого послужил Пожаревацкий мир (1718)[11], согласно которому турки обязались допустить свободу мореплавания в Ионическом море и Коринфском заливе.

Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 года стал следующим важным этапом для развития флота Галаксиди, поскольку его корабли получили возможность поднять русский флаг, избегая тем самым произвола турецких властей. Большую роль в развитии флота Галаксиди и позднее в Освободительной войне 1821 −1829 гг. сыграл Иоаннис Пападиамантопулос (старший), который сконцентрировал в своих руках торговые перевозки Пелопоннеса и всей Западной Греции. Чтобы не зависеть от постройки судов в Месолонгионе, он начал строительство кораблей в Галаксиди. В 1803 году флот Галаксиди насчитывал 50 кораблей. Основными портами захода в морской географии Галаксиди были Марсель, Константинополь и порты Испании и Италии.

Греческая революция 1821 года

Как писал Пуквиль, Франсуа[12] к 1813 году Галаксиди располагал флотом в 50 кораблей, с экипажами в 1100 моряков. Это делало Галаксиди первым морским центром континентальной Греции и ставило его в один ряд с оплотами греческого флота, островами Идра, Спеце, Псара и Касос.

С началом революции, Андруцос, Одиссей обратился с своим известным письмом-возванием к жителям Галаксиди[13].

Первая сходка перед началом восстания состоялась в Галаксиди в начале марта 1821 года после инициативы Иоанниса Пападиамантопулоса. В ней приняли участие Исаия (Салонский), Андруцос Одиссей, Панургиас, Гурас, Яннис и старейшины региона. 26 марта отряд в 300 повстанцев пошёл на Амфиссу. Следует отметить, что Галаксиди был первым городом Средней Греции поднявшим знамя восстания. Судовладельцы и коммерсанты предложили революции свои корабли, многие галаксидиоты принял участие в сухопутных сражениях, таких как Битва при Гравии.Одновременно галаксидиоты издали первую рукописную газету[14], которая могла бы стать и первой газетой революции, но получив славу лже-газеты, в силу своих преувеличений, прекратила своё существование.

Разрушения Галаксиди

В ходе Оосвободительной войны 1821—1829 гг. Галаксиди трижды подвергся разрушению.

Первое разрушение Галаксиди .

8 сентября 1821 года египетско-алжирская эскадра под командованием египтянина Измаил Гибралтара, состоящая из 30 бригов и 2 фрегатов, вошла в Коринфский залив. 22 сентября эскадра, ведомая английским кораблём, подошла к Галаксиди. 360 мужчин и 18 женщин Галаксиди, которым на помощь пришли 200 бойцов Панургиаса, упорно оборонялись в течение дня. Но ночью Панургиас и его горцы, которым до того не приходилось противостоять корабельной артиллерии, отошли. Жители Галаксиди, видя образовавшуюся брешь и малое число оставшихся защитников, покинули город в панике, не уничтожив даже свои корабли. Утром 23 сентября турки вошли в город и разрушили его. В гавани находилось 90 парусников разного типа и размеров, из которых 13 были вооружёнными. Лишь капитан Дросос Вламис, оставшийся сражаться на своём корабле, был взят в плен тяжело раненным и позже был казнён в Константинополе.

Согласно греческим историкам, у Галаксиди не было возможности спастись, поскольку город стал жертвой первых политических раздоров и не был поддержан извне. Разрушение Галаксиди на раннем этапе войны стало серьёзным ударом по революции и не оправдало надежд на роль его флота в ходе последующих 9 лет войны. Это объясняет и факт демонстрации трофейных кораблей из Галаксиди в Константинополе, 12 ноября 1821 года, в ходе которой султан наградил командующих османских флотов[13].

Второе и третье разрушение Галаксиди

В мае 1825 года Кютахья Решид-Мехмед-паша (англ.), чтобы обезопасить свой тыл при осаде Месолонгиона (см. Третья осада Месолонгиона) атаковал Галаксиди и вновь разрушил его. Масштабы этого разрушения были меньшими, поскольку город ещё не оправился от первого разрушения и, главное — немногочисленные корабли Галаксиди не находились в гавани. Значительно более тяжёлым было разрушение города египтянами Ибрагима в ноябре того же года. Ибрагиму удалось захватить корабли и сотни женщин и детей, которые были отправлены в рабство в Египет. После третьего разрушения, выжившие жители оставили город до конца войны и поселились на острове Идра в городах Коринф, Лутраки и др. С окончанием войны правительству удалось выкупить немногих жителей из египетского рабства.

Новейшие годы

После освобождения жители стали возвращаться в город. Началось восстановление города и флота. Метаксас, Константинос — правительственный комиссар — писал в своём докладе в 1830 году: «В Галаксиди живут 2815 душ…. Почти все жители моряки…. Жители владеют 34 кораблями первого класса (водоизмещением выше 60 тонн) и 73 второго класса (водоизмещением меньше 60 тонн)»[15].

В течение 3-х лет (1838—1840 гг.) на верфях города строились в среднем 21 корабль в год. Строительство кораблей в Галаксиди обходилось тогда примерно в половину от стоимости постройки на других европейских верфях. К 1858 году число кораблей, приписанных к греческим портам достигало 3920, с суммарным водоизмещением в 268.600 тонн. Из них 2.660 первой категории. К острову Сирос были приписаны 598 судов, водоизмещением в 94.745 тонн. Вторым портом приписки был Идра (504 кораблей), далее Спеце с 376 кораблями и Галаксиди с 263 кораблями, водоизмещением в 31.012. тонн[16].

Регионом судоходства галаксидиотов были Средиземное, Чёрное и Азовское моря, включая Дунай и реже — выход за Гибралтар до Англии. Община поощряла приток молодёжи на флот и с этой целью создала морское училище. В портах Ливорно, Одесса, Триест, Марсель, Ницца обосновались агентства галаксидиотов. К 1900 году число кораблей приписанных к порту Галаксиди превышало 300. Кризис флота Галаксиди в начале 20-го века связан, кроме широкого внедрения использования пара иностранными флотами, также с малыми размерами его кораблей, которые с этого момента стали проигрывать в конкуренции с иностранцами .

Парусники постройки Галаксиди ходили до 1930 -х годов и постепенно сошли на нет. За упадком флота последовал и демографический упадок, поскольку галаксидиоты переселялись в Пирей, где стали концентрироваться судоходные компании.

Вторая мировая не обошла Галаксиди. Оккупационные войска — в основном итальянские — обосновались в Галаксиди 15 мая 1941 года. С начала итало-греческой войны в октябре 1940 года и до конца оккупации в октябре 1944 года, город потерял убитыми 421 своих граждан.

Образование

С воссозданием греческого государства галаксидиоты построили свою школу в 1830—1831 гг. Сегодня город располагает начальной школой, гимназией и лицеем. Особое внимание галаксидиоты придавали профессиональному морскому образованию. С этой целью в 1867 году было создано морское училище, одновременно с созданием подобных училищ на островах Идра, Спеце, Сирос и Кефалиния. В 1963 году был создан морской лицей. Созданная позже Высшая школа капитанов была объединена в 1990 году с аналогичной в город Превеза.

Благодетели и меценаты

Галаксиди многим обязан своим благодетелям и меценатам. Недвижимость в Пирее, которую в 1939 году завещал общине Н. Мамас, обеспечивает продолжение раскопок, премии учебной молодёжи и дотации неимущим. Особняк семьи Цалагирас был передан общине в 1957 году и здесь располагаются муниципалитет и городская библиотека. В особняке семьи Ангелис, подаренном общине в 1955 году, располагается фольклорный музей.


Храм Святого Николая

Сегодняшний храм Святого Николая построен на месте древнего святилища Аполлона. Первый храм Св. Николая был построен в 7-м веке. В 1800 году галаксидиоты приступили к строительству большего храма. Оба храма пострадали при разрушении города в 1821 году. Сегодняшний храм был построен в 1900 году по проекту немецкого архитектора Хагер и греческого Константина Папапетроса. Храм построен в византийском стиле, трехсводный, с двумя колокольнями и куполом. Характерным образцом резьбы по дереву является иконостас в стиле барокко, исполненный на дереве орешни мастерами из Эпира в течение 10 лет (1840—1850).

Монастырь Спасителя

Монастырь находится на холме высотой 300 м южнее Галаксиди. Его церковь являлась одной из первых в Греции, но была разрушена землетрясением в начале 13-го века. После просьб жителей Галаксиди Деспот Эпира Михаил II Дука построил новый храм около 1250 года. Храм с крестовым сводом и прямоугольной проекцией. Мужской монастырь был создан в 1750 году, но был разрушен землетрясением в 1756 году. В 1927 году несколько монахов поселились в монастыре, но покинули его через 5 лет. Сегодня в монастыре проживает одна единственная монахиня. Именно здесь, в крипте церкви Спасителя, греческий историк-византинист Константин Сатас — уроженец Галаксиди — обнаружил важный исторический документ «Хроника Галаксиди», написанный иеромонахом Эфтимием в 1703 году.

Часовня Св. Параскевы

Часовня находится возле храма Св. Николая. Построена в 1848 году. Располагает солнечными часами, на которые свет падает через отверстие свода и в конкретное время высвечивает изображения зодиакального круга на полу церкви, исполненные со знанием астрономии капитаном Скуртисом.

Морской и этнологический музей

Здание в котором располагается музей построено в 1870 году. Идея создания музея принадлежит врачу и в дальнейшем — мэру Э. Вламису, который в силу своей профессии убедился в том, что во всех домах города были картины былых кораблей Галаксиди и другие морские экспонаты. С 1932 года в музее расположилась морская картинная галерея[17].

В этом же году в музее расположились археологические находки региона, но многие из них были похищены в годы оккупации. Здесь же хранится и «Хроника Галаксиди».

Особняки Галаксиди

Большая часть города застроена особняками второй половины 19-го века. Архитектура отмечена морской профессией владельцев, которые в силу своего космополитизма часто привозили из-за границы и материалы и мастеров. Потолки многих особняков (судовладельцев Кацулиса, Дедусиса, Цунаса и др) расписаны итальянскими мастерами[18].

Масленица

Кульминацией недели масленицы в Галаксиди является Чистый понедельник, отмеченная традицией мучного боя. Жители собираются в порту и устраивают бои с мешками муки. Традиция восходит к византийской эпохе и связана с выходом кораблей после масленицы.

Известные уроженцы

  • Дросос Вламис (греч. Δρόσος Βλάμης) (−1821) — капитан, член Филики Этерия и участник обороны города, казнён в Константинополе[19];
  • Константинос Сатас (греч. Κωνσταντίνος Σάθας, 1842—1914) — врач и историк, исследователь византинист, издатель византийских и новогреческих текстов;
  • Эфтимиос Вламис (греч. Ευθύμιος Βλάμης, 1870—1937) — врач, мэр и инициатор создания Морской картинной галереи и музея Галаксиди;
  • Эва Влами (греч. Εύα Βλάμη, 1920—1974) — писательница и поэт[20]
  • Архиепископ Яков (греч. Αρχιεπίσκοπος Ιάκωβος) (в миру Георгиос Ваванацос — греч. Γεώργιος Βαβανάτσος, 1895—1984) — Архиепископ Элладской православной церкви;
  • Спирос Василиу (греч. Σπύρος Βασιλείου, 1902—1985) — художник, иконописец, гравер и писатель[21].

Напишите отзыв о статье "Галаксиди"

Примечания

  1. ΙΣΤΟΡΙΑ ΤΟΥ ΕΛΛΗΝΙΚΟΥ ΕΘΝΟΥΣ, Τόμος ΙΑ΄σ.205
  2. Κ. Σάθας, 1865: Χρονικόν ανέκδοτον Γαλαξειδίου, Αθήνα, σελ. 120• Στ. Μάνεσης, 1948: «Η κατάληξις -ίδι ως περιληπτική εν τοπωνυμίοις», Λεξικογραφικόν Δελτίον 4, σελ. 152
  3. Ν. Ανδριώτης, 1947: «Συμβολή στη μορφολογία των νεοελληνικών επωνύμων», Επίστημονική Επετηρίς τής Φιλοσοφικής Σχολής τού Πανεπιστημίου Θεσσαλονίκης 6, σελ. 187 κ.εξ.
  4. Πολύβιος : Χάλαιον πόλις Λοκρών, εν δε Χάλαιον πόλις, εν δε Οιάνθη πόλις .
  5. [odysseus.culture.gr/h/3/gh351.jsp?obj_id=2425 Χάλειον] — ΟΔΥΣΣΕΥΣ (Υπουργείο Πολιτισμού)
  6. Εκαταίος, Fragmenta 113a
  7. Παυσανίας, Ελλάδος περιήγησις, 38.9 -Γεωγραφικά (Φωκικά) Τόμος 9ος, Εκδόσεις ΚΑΚΤΟΣ.
  8. [www.academia.edu/481543/Bronze_Vases_from_Galaxidi_Preliminary_Report_in_Greek_= Σίδερης Α. και Ε. Ζυμή, «Χάλκινα σκεύη από το Γαλαξείδι: πρώτη προσέγγιση»], στο Θέμελης Π. και Ρ. Σταθάκη Κουμάρη (επιμ.), Το Γαλαξείδι από την αρχαιότητα έως σήμερα, Αθήνα 2003, σελ. 35-60.
  9. [www.mikrosapoplous.gr/extracts/galakseidi.html Το Χρονικό του Γαλαξειδίου]
  10. Αναστάσιος Σκιαδάς, Το Γαλαξείδι μια πανάρχαια ναυτική πολιτεία.
  11. [Συνθήκη του Πασάροβιτς- Εγκυκλοπαίδεια ΔΟΜΗ, Τόμος 23ος. σσ 288—289
  12. [Φρανσουά Πουκεβίλ, Ιστορία της Αναγέννησης της Ελλάδος.
  13. 1 2 [Δημήτρη Φωτιάδη,Ιστορία του 21, ΜΕΛΙΣΣΑ, 1971, τομ.Δ,σελ.319]
  14. περιοδικό «Πανδώρα» ΙΘ΄, επιστολή Κωνσταντίνου Σάθα]
  15. [www.kathimerini.gr/…/2003_1285302]
  16. ΙΣΤΟΡΙΑ ΤΟΥ ΕΛΛΗΝΙΚΟΥ ΕΘΝΟΥΣ, Τόμος ΙΓ΄σ.185
  17. [ Μουσείο Γαλαξιδίου, ΓΑΛΑΞΙΔΙΩΤΙΚΑ ΚΑΡΑΒΙΑ «ΜΕΛΙΣΣΑ», Αθήνα 1987]
  18. [ Σταθάκη-Κούμαρη Ροδούλα, «Τα αρχοντικά του Γαλαξειδιού», Νέα σκέψη.αρ.64 Αθήνα 1968. σελ. 113—117.]
  19. Αρχ. Αγων. αρ.17368
  20. Εύα Βλάμη- Γαλαξείδι (Η μοίρα μιας ναυτικής Πολιτείας (1947), «Σκελετόβραχος» (1949 και 1954), «Τα όνειρα της Αγγέλικας»(1958), Στον αργαλειό του φεγγαριού (1963),
  21. [www.tovima.gr/default.asp?pid=2&ct=34&artId=359705 O ζωγράφος με τα 6000 έργα,TO BHMA]

Источники

  • Αναστάσιος Ι. Σκιαδάς, Το Γαλαξείδι. Μια πανάρχαια πολιτεία, Αθήνα 1999
  • Eύα Bλάμη, «Γαλαξείδι, η μοίρα μιας ναυτικής πολιτείας», Bιβλιοπωλείον της Eστίας.
  • Γουργουρής Ν. Ευθύμιος, «Το Γαλαξείδι στον καιρό των καραβιών», τόμοι 3, Αθήναι 1982 (έκδοση του Συνδέσμου Γαλαξειδιωτών).
  • Παναγιωτόπουλος Βασίλης, «Το γαλαξιδιώτικο ναυτικό και τα ζητήματά του: μια σκιαγραφία», στο: «Μουσείο Γαλαξιδίου, Γαλαξιδιώτικα Καράβια», εκδ. Μέλισσα, β' έκδ. 1988.
  • Εγκυκλοπαίδεια Δομή
  • [www.kathimerini.gr/4dcgi/_w_articles_kathglobal_1_24/08/2003_1285302 Γαλαξείδι, Η ακμή των ιστιοφόρων, αφιέρωμα από τις επτά ημέρες (ένθετο) της Καθημερινής 24-08-03]

Ссылки

  • [www.mikrosapoplous.gr/extracts/galakseidi.html Το χρονικό του Γαλαξειδίου]
  • [www.ariondelphihotel.com/galaxidi.html Αξιοθέατα]
  • [www.galaxidi.gr Δήμος Γαλαξειδιού]

Отрывок, характеризующий Галаксиди

Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»