Галанчожский район

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Галанчожский район
Страна

Россия Россия

Входит в

Чеченская республика

Включает

12 сельсоветов

Административный центр

село Галанчож

Дата образования

1925 год

Официальные языки

русский
чеченский

Население (1939)

9,499[1]

Национальный состав

чеченцы

Конфессиональный состав

мусульмане

Площадь

1500 км²

Часовой пояс

MSK (UTC+3)

Галанчожский район (чеч. Галайн-ЧIожан кIошт) — административно-территориальная единица в составе Чеченской республики Российской Федерации.[2][3] Административный центр — село Галанчож.





Географическое положение

Располагается в центре республики. Граничит на севере с Урус-Мартановским и Ачхой-Мартановским районами, на востоке — с Итум-Калинским и Шатойским pайонами, на юге с Грузией, на западе с республикой Ингушетия[4].

История

Образован в 1925 году в составе Чеченской автономной области, где просуществовал до 1929 года. Восстановлен в 1935 году в составе Чечено-Ингушской АССР. Район покинут в период депортации чеченцев и ингушей в 1944 году. В феврале 1944 года Галанчожский район упразднён и расформирован, его территория вошла в состав Ачхой-Мартановского, Сунженского, Итум-Калинского районов. После реабилитации, чеченскому населению было запрещено селится в данном районе. С 1992 по 1997 годы существовал в составе самопровозглашённой Чеченской республики Ичкерия. Восстановлен в 2012 году в составе Чеченской Республики[5]. В 2014 году была создана государственная комиссия по образованию Галанчожского муниципального района.[6]

Население

Население района на 1939 год составило 9 499 человек[7].

Административный состав

До депортации 1944 года район был густонаселённым и одним из крупнейших в ЧИАССР, в котором размещено 140 сёл, входивших в состав 12 органов местного самоуправления[4]:

  1. Аккинское сельское поселение (с. Акка),
  2. Ялхаройское сельское поселение (с. Ялхорой),
  3. Балойская сельское поселение (с. Балой),
  4. Галанчожское сельское поселение (с. Галанчож),
  5. Пешхойское сельское поселение (с. Пешхой),
  6. Хайбахское сельское поселение (с. Хайбах),
  7. Нашхойское сельское поселение (с. Магусты),
  8. Бавлойское сельское поселение (с. Бавлой),
  9. Терлоевское сельское поселение (с. Никарой),
  10. Мелхйистинское сельское поселение (с. Меши),
  11. Кейистинское сельское поселение (с. Ердычи),
  12. Мержойское сельское поселение (с. Мержа).

В феврале 1944 года сельские поселения Галанчожского района вошли в состав:

  1. Ачхой-Мартановский район — Балойский, Ялхаройский, Нашхойский, Хайбахойский, Аккинский, Галанчожский, Пешхойский сельсоветы.
  2. Сунженский район — Мержойский сельсовет.
  3. Итум-Калинский район — Кейский, Мелхинский, Терлойский, Бавлойский сельсоветы.

Аулы

Аулы Галанчожского района:

Памятники культуры

Галанчожский район является одним из древних исторических чеченских районов, откуда по преданию вышли коренные тейпы, впоследствии сформировавшие единый чеченский народ.

На территории Галанчожского района находятся памятники раннего и позднего средневековья, представляющие историческую и духовную ценность для чеченского народа — это старинные боевые и жилые башни, замки, склепы и, особо почитаемые в народе, озеро Галанчож и гора Ерди-корт[4].

Галерея

Напишите отзыв о статье "Галанчожский район"

Примечания

  1. [www.ethno-kavkaz.narod.ru/galanchozh39.html Галанчожский рай он, Чеченская АО 1926 г.]
  2. [docs.cntd.ru/document/819051373 Конституция Чеченской Республики]
  3. [docs.cntd.ru/document/819050794 Закон «Об административно-территориальном устройстве Чеченской Республики»]
  4. 1 2 3 [www.chechnyatoday.com/content/view/22727/content/blogcategory/89/365/ В Чеченской Республике восстановлены Чеберлоевский и Галанчожский районы]
  5. [www.parlamentchr.ru/content/view/1617/1/ В Чеченской Республике восстановлены Чеберлоевский и Галанчожский районы]
  6. [docs.cntd.ru/document/412327762 «О ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ ПО ОБРАЗОВАНИЮ ЧЕБЕРЛОЕВСКОГО И ГАЛАНЧОЖСКОГО МУНИЦИПАЛЬНЫХ РАЙОНОВ ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ»]
  7. [www.ethno-kavkaz.narod.ru/galanchozh39.html Галанчожский район, Чеченская АО 1926 г.]


Отрывок, характеризующий Галанчожский район

– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.