Галапагосский нелетающий баклан

Галапагосский нелетающий баклан
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Пеликанообразные Семейство:  Баклановые Род:  Бакланы Вид:  Галапагосский нелетающий баклан
Международное научное название
Phalacrocorax harrisi Rothschild, 1898
Охранный статус
Уязвимые виды IUCN 3.1 Vulnerable: [www.iucnredlist.org/details/22696756 22696756 ]
Поиск изображений на Викискладе

Галапагосский нелетающий баклан (лат. Phalacrocorax harrisi) — птица отряда пеликанообразные, семейства баклановые, обитающая на Галапагосских островах. Крылья сильно укорочены, в связи с чем галапагосский баклан, единственный из всего семейства, полностью утратил способность к полету. Ранее его выделяли в отдельный род, Nannopterum или Compsohalieus, но по современным таксономическим представлениям вид относится к тому же роду, что и большинство других бакланов.

Внешний вид и особенности строения

Внешне нелетающие бакланы напоминают уток, отличаясь от них короткими, словно бы обрубленными крыльями. Оперение верхней части тела почти черное, нижней — бурое, глаза — бирюзового цвета. Длинный клюв оканчивается крючком. Как и у других пеликанообразных, все четыре пальца ног соединены плавательной перепонкой. Хорошо развитая мускулатура нижних конечностей делает птицу великолепным подводным пловцом.

Галапагосский баклан — самый крупный из ныне живущих представителей семейства: длина его тела — 89-100 см, масса — 2,5-5 кг. Крылья достигают лишь трети той длины, которая была бы необходима для полета птице такого размера. Киль — отросток грудины, к которому прикрепляются летательные мышцы — сильно редуцирован. При этом строение полетных перьев вполне типично для бакланов. Особенность оперения головы и туловища состоит в том, что стержни пуховых перьев намного толще и мягче обычного, из-за чего они напоминают волосы. По окраске самки неотличимы от самцов, но последние обычно крупнее. Молодые птицы внешне сходны со взрослыми, отличаются от них блестящим черным оперением и темными глазами. Взрослые птицы издают низкие хриплые крики.

Как и у других представителей семейства, копчиковая железа галапагосского баклана выделяет очень мало жировой смазки. Для защиты перьевого покрова от воды ее недостаточно, но благодаря густоте и плотности контурного пера в нем задерживается воздух, предохраняя его от сильного намокания. Тем не менее, после ныряния птицы вынуждены проводить много времени на солнце, раскрыв крылья и просушивая оперение.

Распространение и численность

Эндемик Галапагосских островов (Эквадор). Ареал ограничен всего двумя островами: Фернандина, где он обитает преимущественно на восточном побережье, и Изабелла — на северном и западном побережье. Численность популяции подвержена резким колебаниям: в 1983 г. вследствие явления Эль-Ниньо она сократилась на 50% — до 400 особей. Позднее, однако, она быстро восстановилась и к 1999 г. составляла уже 900 птиц. По данным Исследовательской станции Чарльза Дарвина, к 2004 г. на архипелаге обитало 1500 птиц. В 2009 г. BirdLife International оценила численность в 900, а в 2011 г. — в 1679 особей.

Поведение

Образ жизни

Галапагосский баклан гнездится колониями на скалистых побережьях, кормятся на прибрежных мелководьях, практически никогда не удаляясь более чем на 1 км от мест гнездования. Ныряя в воды океана, галапагосские бакланы разыскивают мелкую животную пищу — рыб, головоногих моллюсков и прочих беспозвоночных. Собирают корм вблизи дна, но не далее чем в 100 м от берега.

Размножение

Гнездование приурочено к наиболее холодному периоду года (с июля по октябрь), когда служащие кормом морские организмы наиболее многочисленны, а птенцы не страдают от перегрева. Гнездовые колонии включают примерно 12 пар. Ухаживания начинаются в море; самцы и самки плавают друг вокруг друга, змеевидно изгибая шеи. Затем пары перемещаются на сушу, где самцы демонстрируют самкам гнезда — массивные постройки из водорослей, "украшенные" различными мелкими предметами, в том числе мусором — обрывками веревки, крышками от бутылок и т.п. Гнезда располагаются неподалеку от воды, чуть выше уровня максимальных приливов.

Как правило, в кладке три грязно-белых яйца; из птенцов, однако, обычно выживает лишь один. Самец и самка поочередно насиживают кладку, а после вылупления совместно выкармливают птенцов и оберегают их от неблагоприятных погодных условий. Когда птенцы подрастают и становятся достаточно самостоятельными, то, если корма много, самка может оставить выводок на самца и продолжить размножение с другим партнером. Самки могут гнездиться трижды за сезон, благодаря чему популяция может быстро восстанавливаться после периодов высокой смертности.

Охрана

Как и большинство других нелетающих птиц, галапагосский баклан эволюционировал на островах, свободных от крупных хищников. Отсутствие естественных врагов и сбор пищи преимущественно под водой привели к полной утрате способности к полёту. Однако из-за отсутствия страха перед человеком они оказались беззащитными перед охотниками. Большую угрозу представляли и животные, завезенные людьми: кошки, собаки, свиньи, крысы. На о. Изабелла опасность для вида создавали дикие собаки, однако позднее они были истреблены. В настоящее время значительный вред популяции наносят кошки и крысы, интродуцированные на о. Фернандина. Рыболовные сети, расставляемые на мелководье, снижают доступность корма для бакланов и нередко приводят к гибели запутавшихся под водой птиц.

Специфические адаптации, крайне ограниченный ареал и небольшая численность вида делают его крайне уязвимым к природным и антропогенным катастрофам, таким как разливы нефти, погодные катаклизмы (например Эль-Ниньо), эпидемии.

Лишь способность к интенсивному воспроизводству пока еще поддерживает уровень численности выше критического уровня. Тем не менее, нелетающий баклан — одна из редчайших птиц в мире. В списке редких видов МСОП вид ранее числился в категории угрожаемых. В 2011 г., после того, как исследования подтвердили относительную стабильность численности популяции, статус был понижен: теперь вид считается уязвимым.

Все гнездовые колонии нелетающего баклана находятся в пределах Галапагосского национального парка и морского заповедника. С 1978 г. архипелаг вошел в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Дальнейшие меры охраны должны включать ежегодный мониторинг численности, снижение беспокойства со стороны человека и запрет рыбной ловли в местах кормежки.

Источники

• И. Акимушкин. «Птицы»
• 1500 удивительных птиц. Энциклопедия, Аванта+, перевод с японского.

Отрывок, характеризующий Галапагосский нелетающий баклан

– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!