Галафеев, Аполлон Васильевич

Аполлон Васильевич Галафеев
Генерал А. В. Галафеев. Акварельная копия Е. И. Висковатой с оригинала Д. П. Палена, 1840 год. (Пушкинский дом)
Дата рождения	1793(1793)
Дата смерти	1853(1853)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	20-й егерский полк, 20-я пехотная дивизия, Чеченский отряд, Комендант Севастополя
Сражения/войны	Отечественная война 1812 года, Заграничный поход (1813—1814), Русско-турецкая война (1828—1829), Польская кампания (1830—1831), Кавказская война
Награды и премии

Аполлон Васильевич Галафеев (1793—1853) — русский генерал, участник Кавказской войны, где под его начальством служил Михаил Юрьевич Лермонтов.

Биография

Происходил из дворян Тамбовской губернии; родился в 1793 году.

Получил образование в 1-м кадетском корпусе, из которого 26 декабря 1811 г. выпущен подпоручиком в Тульский пехотный полк.

Во время Отечественной войны 1812 года находился в корпусе графа Витгенштейна и участвовал в сражениях при Сивошине, Свольне, Полоцке (в августе за отличие произведён в поручики и в октябре награждён орденом Святой Анны 3-й степени), Чашниках, Смолянах (произведён в штабс-капитаны). В Заграничных кампаниях 1813—1814 годов Галафеев принимал участие в занятии Пиллау и Данцигского форштата (предместья), блокаде Виттенберга, сражениях при Лукау (23 апреля), где произведен в капитаны, и Лейпциге, занятии Амстердама и отражении неприятеля от Бреды, в 1814 г. — в блокаде Юлиха, сражениях при Краоне и Лаоне и занятии Парижа.

23 апреля 1817 года он был произведён в майоры, а 15 сентября 1819 года — в подполковники. 8 декабря 1820 года — переведён в Великолуцкий пехотный полк. 12 декабря 1823 года назначен командиром 20-го егерского полка. 28 января 1828 года произведён в полковники и в том же году принял участие в русско-турецкой войне. За участие в покорении Кюстенджи Галафеев награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом, за дело при Карагюасе получил орден Святой Анны 2-й степени, при Гаджи-Гасан-Ларо — золотую полусаблю с надписью «За храбрость» и при Куртепе — алмазные знаки к ордену Святой Анны 2-й степени. В 1828 г. Галафеев, кроме того, участвовал в блокаде Шумлы и Варны, а в 1829 г. — в защите города Проводы, за что награждён 23 октября 1829 года орденом Святого Георгия 4-й степени (№ 4289 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).

В 1831 году он принимал участие в Польской войне, действуя главным образом против отрядов Дверницкого и Ружицкого, и был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени и чином генерал-майора (6 декабря), с назначением состоять при главнокомандующем 1-й армией.

19 августа 1833 года Галафеев получил орден Святого Станислава 1-й степени, 26 сентября 1834 года — орден Святой Анны 1-й степени, 19 октября 1834 года назначен начальником штаба отдельного Сибирского корпуса.

1 февраля 1838 года назначен состоять по армии, а 6 декабря того же года — командующим 20-й пехотной дивизией. С апреля по сентябрь 1839 года Галафеев участвовал в экспедиции генерал-адъютанта Граббе в Дагестан против Шамиля, командуя всей пехотой отряда. За отличие в этой экспедиции он был награждён императорской короной к ордену Святой Анны 1-й степени (за поражение Ташев-Хаджи) и орденом Святого Владимира 2-й степени (за штурм Ахульго) и чином генерал-лейтенанта (25 июня), с утверждением в должности начальника дивизии. С марта по декабрь 1840 года Галафеев был в экспедиции против горцев, командуя Чеченским отрядом; 11 июля произошёл известный бой при Валерике, участником которого был Лермонтов, воспевший его в стихотворении «Валерик» (где Галафеев фигурирует просто как «генерал»). В октябре 1841 года Галафеев принимал участие в действиях Чеченского отряда под начальством графа Граббе и был ранен ружейной пулей в верхнюю часть живота. 7 сентября 1842 года он был контужен пушечным ядром в правое плечо.

3 ноября 1844 года назначен комендантом в Севастополя, но по болезни оставался на Кавказе до 1846 года. В 1850 году вступил в должность, к этому времени относится следующая его характеристика:

Был в Севастополе комендантом генерал Галафеев, старый кавказец, вдовец, у него была дочь, которую он хотел веселить, поэтому жил открыто, задавал обеды и устраивал пикники; хотел быть строгим с молодежью, но это ему никогда не удавалось, потому что по натуре он был очень добрый человек.

1 октября 1852 года отставлен от должности с преданием военному суду за злоупотребления по комендантскому управлению и 15 декабря 1853 года уволен от службы. Не выдержав позора, доблестный генерал умер в конце этого же года.

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Галафеев, Аполлон Васильевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
• Висковатый П. А. М. Ю. Лермонтов в действующем отряде генерала Галафеева во время экспедиции в Малую Чечню в 1840 г. «РС», 1884, № 1.
• Лебединец Г. С. М. Ю. Лермонтов в битвах с черкесами в 1840 г. «РС», 1891, № 8.

Отрывок, характеризующий Галафеев, Аполлон Васильевич

Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.