Прозуменщикова, Галина Николаевна

Галина Прозуменщикова
Личная информация
Полное имя	Галина Николаевна Прозуменщикова
Тренер	Виталий Сорокин
Награды и медали Олимпийские игры Золото Токио 1964 200 м брасс Серебро Мехико 1968 100 м брасс Бронза Мехико 1968 200 м брасс Серебро Мюнхен 1972 100 м брасс Бронза Мюнхен 1972 200 м брасс Чемпионаты Европы Золото Утрехт 1966 200 м брасс Серебро Утрехт 1966 комб. эстафета 4×100 м Золото Барселона 1970 100 м брасс Золото Барселона 1970 200 м брасс Серебро Барселона 1970 комб. эстафета 4×100 м Государственные награды

Гали́на Никола́евна Прозуме́нщикова (в замужестве Степа́нова) (26 ноября 1948, Севастополь, РСФСР, СССР — 19 июля 2015, Москва) — советская пловчиха, первая олимпийская чемпионка по плаванию в истории советского спорта (1964). Серебряный и бронзовый призёр Олимпийских игр в Мехико (1968) и Мюнхене (1972). Шестикратная рекордсменка мира и девятикратная рекордсменка Европы. Трёхкратная чемпионка Европы (1966, 1970). 15-кратная чемпионка СССР (1962—1973). 27-кратная рекордсменка СССР. Чемпионка Европы среди ветеранов 1999 года и бронзовый призёр европейского ветеранского чемпионата 2001 года на дистанции 100 м брассом.

Завоевала первую для сборной СССР золотую олимпийскую медаль в плавании.

Биография

Внешние изображения
	[www.smsport.ru/image/prozymen/scanfile0012.jpg Прием Министром обороны СССР А.А. Гречко, 1972 г.]

Заниматься плаванием начала с 10 лет, через год была приглашена в ДЮСШ Севастополя. До 1970 года тренировалась у тренера Елены Лукьяновны Алексеенко, на этот период приходятся её главные спортивные достижения, а затем — у Виталия Ивановича Сорокина. Норматив первого взрослого разряда Прозуменщикова выполнила в 1961 году, годом позже — норматив мастера спорта СССР. С 1962 года представляла Вооруженные Силы Севастополя (до 1966 года), а в 1967—1973 гг.— Москвы.

Заслуженный мастер спорта СССР по плаванию стилем брасс (1964), олимпийская чемпионка (1964, Токио), призёр Олимпийских игр (1968, Мехико и 1972, Мюнхен), чемпионка Европы (1966, 1970), многократная чемпионка СССР (1963—1972) на различных дистанциях.

На дистанции 200 м брассом Галина Прозуменщикова четыре раза устанавливала рекорд мира. Сначала 11 апреля 1964 года на матче СССР—Великобритания в Блэкпуле с результатом 2:47,7 она побила рекорд Карин Бейер (ГДР), установленный тремя годами ранее, а затем улучшала этот результат 17 мая 1964 года на матче СССР—ГДР в Берлине (2:45,4), 12 сентября 1965 года в Гронингене (2:45,3) и 22 августа 1966 года на чемпионате Европы в Утрехте (2:40,8). А 17 июля 1966 года в Ленинграде она установила рекорд мира в плавании брассом на дистанции 100м (1:15,7).

Галина Прозуменщикова — выпускница факультета журналистики МГУ (1976), с 1980 года работала тренером в СДЮШОР плавания и прыжков в воду ЦСКА.

Жила в Москве. Скончалась после продолжительной болезни на 67-м году жизни 19 июля 2015 года.

Похоронена на Ваганьковском кладбище [www.moscow-tombs.ru/2015/prozumenshchikova_gn.htm].

Ссылки

• [www.smsport.ru/expo/katalog/plavanie/prozymen/ Биография, фотографии и награды Галины Прозуменщиковой] на сайте Современного музея спорта
• [ussr-swimming.ru/bio/prozumenshchykova/prozumenshchykova.htm Биография и статистика] на сайте Плавание в СССР
• [www.swimmingmasters.ru/destiny/010/010.shtml Наша «Золотая рыбка»] Статья на сайте клуба ветеранов плавания «Олимп»

Отрывок, характеризующий Прозуменщикова, Галина Николаевна

– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.