Галицийская битва

Галицийская битва (1914)
Основной конфликт: Первая мировая война
Восточный фронт, 11 сентября 1914 года
Дата	5(18) августа — 13(26) сентября 1914
Место	Галиция
Итог	Победа Русской армии
Противники
Российская империя Австро-Венгрия
Командующие
Н. И. Иванов — командующий юго-западным фронтом, 4-я армия — А. Е. Зальца, заменен на А. Е. Эверта, 5-я армия П. А. Плеве, 3-я армия Рузский, 8-я армия Брусилов главнокомандующий — эрцгерцог Фридрих, начальник генерального штаба -Конрад фон Гетцендорф, 1-я армия — Данкль, 3-я армия — Брудерман 4-я армия — Ауффенберг
Силы сторон
около 1 000 000 бойцов, 1770 орудий свыше 830 000, 1500 орудий
Потери
330 000 убито и ранено, 40 000 взято в плен, 440 орудия потеряно 300 000 убито и ранено, 100 000 взято в плен, 400 орудий потеряно

Галицийская битва — одно из крупнейших сражений Первой мировой войны (август-сентябрь 1914), в результате которого русские войска заняли почти всю восточную Галицию, почти всю Буковину и осадили Перемышль. В операции участвовали 3-я, 4-я, 5-я, 8-я, 9-я армии в составе русского Юго-Западного фронта (командующий фронтом — генерал Н. И. Иванов) и четыре австро-венгерские армии (эрцгерцог Фридрих, фельдмаршал Гётцендорф), а также германская группа генерала Р. Войрша.

Силы сторон

Русская армия

• Юго-Западный фронт. Главнокомандующий генерал Н. И. Иванов. Начальник штаба генерал М. В. Алексеев.
  • 4-я армия. Командующий генерал А. Е. Зальца, с 26 августа генерал Эверт. Начальник штаба генерал Гутор. 9½ пехотных и 4½ конных дивизий, 152 батальона, 155½ эскадрона и 582 орудия.
  • 5-я армия. Командующий генерал Плеве. Начальник штаба армии генерал Миллер. 11 пехотных и 5 конных дивизий, 176 батальонов, 158 эскадронов и 672 орудия.
  • 3-я армия. Командующий 3-й армией генерал Рузский, с 1 (14) сентября генерал Радко-Дмитриев. Начальник штаба армии генерал В. М. Драгомиров. 12 пехотных и 4 конных дивизии, 192 батальона, 140 эскадронов, 700 орудий.
  • 8-я армия Командующий генерал Брусилов. Начальник штаба генерал Ломновский. 10 пехотных и 5 конных дивизий, 160 батальонов, 153¼ эскадрона, 516 орудий.
  • 9-я армия (сформирована уже во время битвы). Командующий генерал Лечицкий.

Австро-Венгерская армия

Главнокомандующий армией и флотом эрцгерцог Фридрих. Начальник штаба генерал Конрад фон Гетцендорф.

• Группа генерала Г. Куммера. 2½ ландш. дивизии; 1 кавалерийская дивизия
• 1-я армия. Командующий Виктор Данкль. 9 пехотных дивизий; 4 ландш. бригады; 2 кавалерийских дивизии, 468 орудий.
• 4-я армия. Командующий Ауффенберг. 9 пехотных дивизий; 2 кавалерийских дивизии, 438 орудий.
• 3-я армия. Командующий Брудерман. 12½ пехотных дивизий; 4 ландш. бригады; 4 кавалерийских дивизии, 644 орудия.
• Группа Кёвесса
• 2-я армия (сформирована уже во время битвы на основе группы Кёвесса и частей, прибывающих с сербского фронта).

Планы сторон

План действий русского Юго-Западного фронта основывался на информации о планах развертывания австрийской армии за 1909—1912 годы, полученной русской разведкой. По ним, основные силы австрийцев должны были быть расположены к востоку от реки Сан в районе Львова. Русское командование намеревалось осуществить грандиозный охватывающий манёвр с целью окружения основных сил австрийцев, наступая четырьмя армиями с двух сторон на Львов.

Однако реальное расположение австро-венгерской армии было другим. Австрийский генеральный штаб изменил район развёртывания основных сил, значительно отодвинув его на запад. Австрийское командование предполагало главный удар нанести силами своих 1-й и 4-й армий между Вислой и Бугом в северном направлении. 3-я армия прикрывала район Львова.

Ход битвы

Люблин-Холмская операция

В начале битвы военно-оперативная обстановка для русских войск на Люблинском направлении складывалась неблагоприятно.

10 августа по старому стилю (23 августа по новому стилю) на Люблинском направлении 4-я русская армия барона Зальца в составе XIV, XVI и Гренадерского корпусов наступала к югу на 75-километровом фронте, имея ближайшей задачей разбить австрийцев, обнаруженных разведкой к северу от Таневской лесной полосы в 35 — 40 км к югу от исходного положения 4-й армии. Навстречу ей наступала 1-я австрийская армия Данкля в составе I, V и X корпусов, имея ближайшей задачей «разбить противника, сосредоточившегося у Красника, охватывая его левым крылом армии».

Утром 10 августа (23 августа) соединения 1-го и 5-го корпусов австрийцев атаковали двигавшиеся от Красника части 14-го русского корпуса. Упорный бой продолжался до вечера. Под натиском превосходящих сил австро-венгров русские вынуждены были отступить. На следующий день Данкль приказал продолжать наступление, имея в виду охватить правый фланг 4-й армии. Зальца решил, обороняясь 14-м корпусом у Красника, атаковать центр и правый фланг противника войсками 16-го и гренадерского корпусов. Боевые столкновения протекали с переменным успехом. После двухдневных тяжёлых боёв 4-я русская армия отошла к Люблину и перешла к обороне. Отход продолжался 12 августа (25 августа)—13 августа (26 августа). С 27 августа по 2 сентября шли оборонительные бои на фронте возле Люблина. Попытки дальнейшего наступления 1-й австро-венгерской армии были отражены.

12 августа (25 августа) 5-я русская армия Плеве заняла следующее положение: 25-й корпус в контакте с левым флангом 4-й армии развернулся на высотах у Замостья, 19-й и 5-й корпуса сосредоточились против Томашова, 17-й корпус прикрывал операцию слева. Навстречу ей наступала 4-я австро-венгерская армия генерала Ауффенберга. План Ауффенберга, принятый 12 августа (25 августа), был основан на стремлении к двустороннему обходу 5-й армии русских.

В первый день частям 2-го корпуса австро-венгров удалось нанести поражение правофланговому 25-му корпусу русских, который отступил на Красностав по обоим берегам реки Вепрж. 19-й корпус был потеснён в сторону Комарова.

На следующий день Ауффенберг решил продолжать свой манёвр. Генерал Плеве также готовился к активным действиям, направляя основные усилия для разгрома австро-венгерских войск у Томашова. 19-му корпусу предстояло наступать с севера, а 5-му — с востока. 25-й корпус, несмотря на понесённое им накануне поражение и сильно откинутый назад левый фланг, должен был вновь перейти в наступление и овладеть Замостьем. Левофланговый 15-й корпус подтягивался ближе к 5-му корпусу.

14 августа (27 августа)—15 августа (28 августа) прошли в ожесточённых атаках с обеих сторон. 25-й корпус русских не смог выполнить свою задачу и продолжал отступление в районе Красностава. 19-й, 5-й и 17-й корпуса отражали натиски австро-венгров. Серьёзная неудача постигла 17-й корпус 15 августа (28 августа). Внезапным ударом во фланг со стороны группы Иосифа Фердинанда он был оттеснён к северу.

Боевые действия 16 августа (29 августа)—17 августа (30 августа) не принесли успеха русским. Наступление 25-го корпуса было отражено австро-венграми. Группа Петра Фердинанда (13-я и 25-я дивизии), атаковав 19-й корпус с запада и северо-запада, охватила его правый фланг. Оценив обстановку, Плеве приказал своей армии отойти на север, на одну линию с 4-й армией. Имелось в виду усилиться на этой линии, а затем перейти к общему наступлению одновременно с 4-й армией. Отход продолжался 19 августа (1 сентября)—20 августа (2 сентября).

Галич-Львовская операция

Одновременно на левом крыле Юго-Западного фронта началось наступление 3-я армии Рузского и 8-й армии генерала Брусилова. Наступление 3-й армии, начавшееся 6(19) августа развивалось почти беспрепятственно. Слабые части войск прикрытия противника поспешно отходили, боевые столкновения были редкими. За шесть дней армия продвинулась на 90-100 км.

8 августа (21 августа) между русской 10-й кавалерийской дивизией генерала графа Ф. А. Келлера и 4-й австрийской кавалерийской дивизией генерала Эдмунда Риттера фон Заремба произошел встречный бой у Ярославиц, в котором русская кавалерия одержала победу.

8-я армия начала наступление на день раньше, 5(18) августа. За три дня она достигла линии государственной границы на реке Збруч и 7(20) августа перешла её. Продолжая наступление, 8-я армия 10(23) августа преодолела реку Серет, которую австро-венгерское командование решило не оборонять, а затем Стрыпу. Лишь на реке Коропец 12(25) августа частям 8-го и 12-го корпусов пришлось выдержать упорные бои с неприятелем. За восемь дней марша 8-я армия прошла 130—150 км.

Австро-венгерское командование не предполагало, что русские смогут быстро сосредоточить крупную группировку восточнее Львова. Считалось, что для обороны восточной Галиции достаточно армии Брудермана и группы Кевесса. Кроме того, 3-я армия была ослаблена выделением из неё группы Иосифа Фердинанда на помощь 4-й армии Ауффенберга. Брудерману было приказано активно оборонять Галицию. Ему надлежало к исходу 12(25) августа развернуть свои войска восточнее Львова, а на следующий день перейти в наступление с целью разбить русские армии. Соотношение сил было не в пользу австрийцев.

13-15 (26-28) августа на реке Золотая Липа произошло встречное сражение между 3-й австро-венгерской и 3-й русской армиями. В течение первых двух дней русские остановили наступление противника, заставив его перейти к обороне. На третий день они начали преследование, продвигаясь с боями в центре и на левом фланге. Попытка австро-венгерского командования остановить продвижение русских нанесением контр-удара окончилось неудачей на всём 60-километровом фронте от Каменки-Струмиловой до Дунаюва австрийские войска были разбиты и отходили в большом беспорядке. Брудерман отступил на реку Гнилая Липа, чтобы там оказать сопротивление русским.

В течение трёх дней на реке Гнилая Липа шли ожесточённые бои. Австрийское командование стремилось упорной обороной с фронта и ударом со стороны Галича нанести поражение русским войскам. Соединения армии Брусилова разгромили 12-й корпус австрийцев, действовавший на стыке 8-й и 3-й русских армий и создали угрозу охвата всей австро-венгерской группировки, располагавшейся южнее Львова. Враг начал отступать. Одновременно была отбита атака австрийцев в районе Галича. После боёв 18(31) августа на реке Гнилая Липа разбитые австро-венгры бросая винтовки, орудия, зарядные ящики, повозки, в полном беспорядке отошли по всему фронту в направлениях на Львов, Николаев и Галич. Большого успеха добились и войска 3-й армии. Наступавший на её правом фланге 21-й корпус нанес поражение группе Демпфа, обратив противника в беспорядочное бегство. 21 августа (3 сентября) русские войска взяли Львов, а 22 августа (4 сентября) — Галич.

Общее наступление русской армии

Оборонявшие Холм и Люблин 4-я и 5-я армии получили подкрепления. На правом фланге фронта была образована 9-я армия генерала П. А. Лечицкого. В её состав вошли 18-й и 14-й корпуса. 21 августа (3 сентября) Иванов дал директиву о переходе в общее наступление. 9-я, 4-я и 5-я армии должны были наступать в юго-западном направлении на нижний Сан. 3-я армия получила приказ нанести удар на северо-запад во фланг и тыл 1-й и 4-й армий австрийцев. Против 3-й и 2-й австро-венгерских армий командование фронтом оставляло 8-ю армию Брусилова.

20-22 августа (2-4 сентября) 4-я русская армия нанесла поражение группе Куммера. В то же время был разбит 10-й корпус армии Данкля.

Конрад фон Гётцендорф решил за счёт сил 4-й армии прийти на помощь 3-й армии и перебросил 4-ю армию на Львовское направление. Создав превосходство на Галич-Львовском направлении (три армии против двух), австро-венгерские войска 28 августа (10 сентября) перешли в наступление с линии Городок — Рава-Русская. В тяжёлых боях у Равы-Русской русские войска остановили австрийское наступление.

29 августа (11 сентября) Конраду стало ясно, что его план наступления на Львов не удался. Он приказал прекратить боевые действия и отвести армии за реку Сан. К 8 (21) сентября русские войска заняли почти всю восточную Галицию и почти всю Буковину с г. Черновцами и осадили Перемышль. Тем не менее, австро-венгерские армии еще сохраняли боеспособность и 16(29) сентября 1914 перешли в контрнаступление, в ходе которого оттеснили русские армии за Нижний Сан, а южнее - немного восточнее долготы Перемышля. Лишь после новой победы, русские продолжили наступление, в ходе которого 10 ноября русская армия взяла Лупковский перевал и перешла Карпаты, к концу ноября были заняты города Медзилаборце, Свидник, Гуменне, Снина.

В этом грандиозном сражении австрийские войска потерпели поражение. Планы германского командования удержать весь Восточный фронт силами только австро-венгерской армии потерпели крах.

В ходе этой операции армия Российской империи выполнила свой союзнический долг, что на время спасло Сербию от разгрома.

Потери сторон

По российским данным, в ходе битвы австро-венгерские войска потеряли до 300 000 человек убитыми и ранеными, до 100 000 пленными. По опубликованным в 1923 году в Вене данным, потери австро-венгерских армий составили: 1-я армия — около 90 000 человек, 2-я армия — около 33 000 человек, 3-я армия — около 109 000 человек, 4-я армия — около 90 000 человек.

Отражение в культуре

• [youtube.com/watch?v=yZaper8hXh8 Русский Львов (1914)] на YouTube
• Известная песня «Галицийские поля», предположительно появившаяся после Галицийской битвы.

	{{{Название}}}
Помощь по воспроизведению

Литература

• А. С. Белой. [www.grwar.ru/library/Beloy-Galicia/index.html Галицийская битва]
• Керсновский А. А. [militera.lib.ru/h/kersnovsky1/15.html История русской армии]. — М.: Эксмо, 2006. — Т. 3. — ISBN 5-699-18397-3., глава 15.
• И. И. Ростунов. Русский фронт первой мировой войны. — М.: Наука, 1976.
• Зайончковский A. M. Первая мировая война — СПб.: Полигон, 2002.

Ссылки

• [hero1914.com/galicijskaya-bitva-18-avgusta-25-sentyabrya-1914-goda/ Галицийская битва на сайте «Герои Первой мировой»]
• [www.consimgames.com/docs/Golovin%20Battle%20of%20Galacia%20article.pdf Nikolai Golovin. Great battle for Galicia]  (англ.)
• [www.grwar.ru/library/Beloy-Galicia/BG_014.html Русская армия в Первой мировой войне. Схемы.]
• [firstww.narod.ru/rus/lublin.html Сайт Web creation. Битвы во время Галицийской операции. Люлин-Холмская операция. Сражение у Красника в 1914 году (10-14.08.1914). Томашовское сражение 1914 года 13-21 августа ст.ст. (26 августа-3 сентября нв.ст.).]

Отрывок, характеризующий Галицийская битва

– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…