Галичья Гора (заповедник)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Галичья Гора (заповедник)Галичья Гора (заповедник)

</tt>

</tt>

</tt>

«Галичья Гора»
Категория МСОП — Ia (Строгий природный резерват)
52°36′05″ с. ш. 38°55′42″ в. д. / 52.60139° с. ш. 38.92833° в. д. / 52.60139; 38.92833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.60139&mlon=38.92833&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 52°36′05″ с. ш. 38°55′42″ в. д. / 52.60139° с. ш. 38.92833° в. д. / 52.60139; 38.92833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.60139&mlon=38.92833&zoom=9 (O)] (Я)
РасположениеЛипецкая область
СтранаРоссия Россия
Ближайший городЗадонск
Площадь230 гектаров
Дата основания25 апреля 1925 года
Посещаемость4963 (1999)
Управляющая организацияВГУ
«Галичья Гора»

«Га́личья Гора́» — государственный заповедник в центре Северо-Донского реликтового ботанического района. Памятник природы, ботанический феномен. Расположен на Среднерусской возвышенности в Липецкой области. Крупный региональный научно-исследовательский центр. Имеет шесть участков-кластеров, представляющих наиболее ценные природные объекты верхнего Дона. Находится к западу от Задонска.





Один из самых маленьких заповедников мира. Находится в ведении Воронежского государственного университета Министерства образования и науки Российской Федерации.

Основной объект охраны в заповеднике — уникальная флора, характерные лесостепные сообщества и группировки петрофитов[1] на обнажениях девонского известняка.

Заповедник известен своей необычайно богатой растительностью и уникальной фауной. Скалы, липняки, ковыльные и осоковые степи, нагорные березняки и дубравы, входящие в состав заповедника, образуют пёстрые растительные группировки и являются эталонами природы этого района центральной России.

История

В 1571 году по приказу Ивана Грозного от 16 февраля в урочище Галичья Гора воздвигнут сторожевой пост, входивший в единую систему оборонительных укреплений России.

15 июня 1882 года профессорами Московского университета В. Я. Цингером и Д. И. Литвиновым было проведено первое однодневное фенологическое исследование урочища Галичья Гора. Ими были обнаружены 17 редчайших и не характерных для Русской равнины видов растений. Публикация исследования урочища вызвала сенсацию в научном мире. Впервые в Центральной России были обнаружены многочисленные горно-альпийские и горно-степные виды растений, распространённые только в горных районах Кавказа, Алтая и Альп, то есть виды совершенно иных природных зон.

После первой публикации об урочище сюда стали съезжаться ботаники России. Исследованием феномена занимались учёные С. И. Ростовцев, С. Г. Навашин, Д. Н. Анучин, Н. В. Цингер, А. Ф. Флёров, Б. М. Козо-Полянский, Л. Г. Раменский, Н. С. Камышев, Н. П. Виноградов, С. В. Голицын, П. А. Смирнов, А. К. Скворцов, Ф. Н. Мильков, К. В. Скуфьин и другие. Особую ценность представляют работы В. Н. Хитрово, который дал первое подробное описание Галичьей Горы и составил путеводитель по ней.

В 1923 году на северном участке урочища железнодорожной организацией и местными жителями начата разработка карьера для добычи известняка. Уникальная природа на берегу Дона оказалась под угрозой. Благодаря стараниям В. Н. Хитрово, заведующего Елецким музеем краеведения А. А. Кириллова и вмешательству Орловского губисполкома Галичья Гора была спасена, а разработки карьера прекращены. 14 января 1925 года учёный комитет по охране природы Главнауки Наркомпроса РСФСР постановил признать Галичью Гору ботаническим памятником природы и предложил её территорию изъять из хозяйственного использования. Решение об этом было послано в адрес Хитрово. Но денег на организацию заповедника не было.

Понимая, что статус «ботанического памятника» не гарантирует реальную защиту урочищу, Хитрово продолжил свою деятельность по спасению Галичьей Горы. Он обосновал необходимость организации заповедника для «реальной защиты и охраны» памятника природы. В феврале 1925 года Хитрово повторно написал письмо в Главнауку Наркомпроса и послал туда экземпляр своего «Путеводителя по Галичьей горе». 8 апреля 1925 года вторичным решением учёного комитета по охране урочище Галичья Гора объявлена заповедником. Научное руководство заповедником «Галичья Гора» было возложено на Владимира Николаевича Хитрово, которое он осуществлял вплоть до 1930 года.

25 апреля 1925 года в связи с уязвимостью уникальных природных комплексов Галичьей Горы, расположенных на малой территории, создаётся государственный заповедник. С 1925 по 1936 год заповедник подчинялся Елецкому краеведческому музею. Это был первый заповедник Центрального Черноземья и седьмой в России. Созданный совет по изучению и охране заповедника провёл первые организационные работы: утвердил смету, организовал постоянную охрану, провёл геодезическую съемку урочища.

7 апреля 1936 года заповедник был передан в ведение ВГУ. С этого момента начался период активного изучения флоры и фауны заповедника. Под руководством профессора Б. М. Козо-Полянского к исследованиям приступают ботаники С. В. Голицын, Н. П. Виноградов, Н. С. Камышев. Начинают работу зоологи, ландшафтоведы, гидрологи. Особое внимание уделяется проблеме реликтов и поиску урочищ со сниженно-альпийской растительностью. Многолетняя работа завершилась открытием и детальным описанием Северо-Донского реликтового ботанического района.

5 мая 1941 года заповедными были объявлены 77 гектаров урочища Морозова Гора, расположенных на противоположном от Галичьей Горы берегу Дона.

Начавшаяся война прекратила научные исследования, а сам заповедник, находясь в прифронтовой полосе, жестоко пострадал — была вырублена дубрава, линии окопов обезобразили степные склоны, погибли почти все коллекции.

В 1951 году заповедник Галичья Гора был ликвидирован, и на его базе организована агробиологическая станция Воронежского университета.

В 1963 году агробиостанция получила под охрану урочища Быкова Шея (30,8 га) и Воронов Камень (11,4 га).

В 1966 году территория станции увеличилась на 23 га за счёт пойменного луга на левом берегу Дона, под Морозовой горой, который использовался главным образом для сельскохозяйственных экспериментов. Таким образом под защитой в урочище Морозова Гора оказалось уже 100 гектаров.

В 1969 году агробиостанция получила под охрану урочища Плющань (39,5 га) и Воргольское (30,1 га). Большая заслуга в организации охраны новых участков принадлежит бывшим директорам агробиостанции Н. П. Виноградову и С. В. Голицыну.

В 1969 году Галичья Гора, включая все новые урочища, постановлением Совета министров РСФСР от 13 сентября 1969 года снова была объявлена государственным заповедником и подчинена Воронежскому университету.

В 1990 году на базе урочища Морозова Гора был создан питомник редких видов хищных птиц.

Физико-географические условия

Кластеры

В ведении заповедника находятся шесть разобщенных участков-кластеров, расположенных в центральной части Липецкой области в долинах рек Дон, Быстрая Сосна и их притоках:

Участок Площадь, Га Год образования Район области Расположение
«Га́личья Гора» 19,0 1925 Задонский район На правом берегу реки Дон у деревни Галичья Гора
«Моро́зова Гора» 100 1941 Задонский район На левом берегу реки Дон у деревни Галичья Гора
«Во́ронов Камень» 11,4 1963 Елецкий район На правом берегу реки Воргол в каньонообразной долине глубиной 60 метров
«Ворго́льские скалы» 30,0 1969 Елецкий район На правом берегу реки Воргол в каньонообразной долине глубиной 60 метров
«Плюща́нь» 39,5 1969 Краснинский район В одноимённом урочище на берегах речки Плющанки (недалеко от села Яблоново).
«Бы́кова Шея» 30,1 1963 Липецкий район На реке Сухая Лубна в Дубнинской балке

Галичья Гора

Отрезок правого берега долины Дона длиной с севера на юг около 2 км и шириной от уреза воды до пограничного ограждения на плато от 200 до 300 м. Пойма выражена лишь в самой южной части участка, в остальных местах склон коренного берега начинается сразу от уреза воды. Эффектны массивные известняковые скалы, подчас причудливых форм. Карст проявляется в образовании небольших пещер, скал, узких трещин и воронок.

В 20 км к северу от Задонска на излучине Дона расположены два заповедных урочища. Правый склон донской долины, круто обрывающийся к реке пятидесятиметровым уступом, с давних пор носит название Галичьей Горы. Заповедана она в 1925 году, её площадь 19 га.

Основная достопримечательность этого урочища — скалы девонского известняка, ставшие убежищем редких растений. Среди них шиверекия подольская, костенец постенный, молодило русское, лапчатка донская, шлемник приземистый, эфедра двухколосковая, истод сибирский, бурачок Гмелина. Всего флора Галичьей горы содержит 650 видов растений.

Морозова гора

Морозова гора — противоположный от Галичьей, левый, берег долины протяжённостью с севера на юг 3 км. Максимальная ширина его до 600 м на севере, где плато переходит в облесённый склон и затем в пойму. К югу пойма быстро сужается, склон становится круче и спускается к самой воде. Скалы обнажены лишь в немногих местах и кое-где выходят на дневную поверхность по облесённым оврагам — отвершкам долины.

В урочище Морозова гора расположена усадьба заповедника с административными и жилыми постройками, музеем природы, коллекционными участками. Здесь же питомник хищных птиц, в задачи которого входит разведение и реинтродукция сокола-балобана, орла-карлика и других исчезающих видов.

Морозова гора — участок площадью 100 га; был заповедан в 1941 году. Пологие склоны Морозовой горы покрыты дубравой и березняками, переходящими на более крутых участках в редколесье с мозаикой кустарникковых зарослей и степных полян. Придолинное плато занимают разнотравно-ковыльные степи и залежи с восстанавливающимися лугово-степными сообществами. Во флоре Морозовой горы насчитывается 609 видов растений. Уникальны низкоосочковые петрофильные степи этого участка, насыщенные многими редкими и реликтовыми видами растений: кизильника алаунского, лапчатки донской, ковыля перистого, рябчика русского, лилии саранки. На коллекционных участках Морозовой горы можно увидеть редчайшие растения Центрального Черноземья — сосну меловую, волчеягодники Юлии и Софьи, берёзу низкую, крокус сетчатый, брандушку русскую, тюльпан Биберштейна.

Воргольские скалы

В 10 километрах от Ельца в низовьях небольшого притока Быстрой Сосны Воргола расположены два интересных в ботаническом и ландшафтном отношениях участка заповедника. Один из них — «Воронов Камень» площадью 9,5 га был заповедан в 1963 году, другой — «Воргольское» площадью 31 га — в 1969 году.

Оба эти участка расположены в узкой, врезанной на глубину 60 м каньонообразной долине. Отвесные скалы обрамляют поочередно то левый, то правый коренной склон, образуя на изгибах реки грандиозные обнажения. Благодаря своему нехарактерному для Русской равнины горному облику долина Воргола с днепровского оледенения стала убежищем ряда редких видов растений, более свойственных Альпам и Кавказу.

Скопление горных папоротников (костенца волосовидного и постенного, щитовника Роберта), высокое флористическое разнообразие (известно 457 видов высших растений), наличие редких видов (шиверекии подольской, смородины пушистой, мятлика оттянутого, тимьяна известнякового, кизильника алаунского) определило особую ценность этих урочищ и взятие их под охрану.

Воронов камень

Расположен в 12 км от города Ельца, на правом берегу Воргола. Долина реки имеет провальный каньонообразный характер. По обоим берегам выступают огромные живописные скалы известняка под местным названием «кичи». Причудливы пещеры, известняковые расщелины, карстовые воронки.

Плющань

Плющань — исконно лесное урочище на правом берегу Дона общей площадью 200 га. Перерезая урочище в юго-восточном направлении, Плющанка берёт начало из пяти больших и множества малых родников, вытекающих из-под склона с нагорным березняком и дубовым лесом. Зигзагами петляя по урочищу, она подмывает коренные берега со щебнистым известняком и выходами скал, придавая пейзажу живописность. «Сниженно-альпийские» группировки растительности на берегах Плющанки важны для понимания истории растительности не только этого урочища, но и Средней России в целом.

Известна своей коллекцией реликтовых растений горных лесов Европы: борец-волкобойник, гладыш широколиственный, горичник олений, осока притупленная.

В 35 километрах к северу от Галичьей горы возвышенный правый берег Дона глубоко рассекает извилистая каньонообразная долина небольшой речки Плющанки. Беря начало из десятка мощных родников, она почти сразу же прячется под полог обширного лесного массива, чтобы через несколько километров донести свою хрустально-прозрачную и всегда студёную воду до Дона. Часть этого лесного массива занимает заповедное урочище Плющань. Охраняется оно с 1969 года.

Плющань — в основном лесное урочище. Крутые склоны долин Дона и Плющанки, пологие придолинные плато покрыты дубравой со значительным участием берёзы и липы, с хорошо развитым подлеском из лещины, бересклета, крушины.

На узком крутосклоне между ледобойной полосой и спускающимся сверху лесом вытянута уникальная «хризантемова поляна», представляющая, по словам С. В. Голицына, «как бы каким-то чудом занесённый к нам в Среднюю Россию уголок алтайского горного луга со множеством сибирских растений». Среди них — дендрантема (хризантема) Завадского, сердечник трёхраздельный, колокольчик алтайский, истод сибирский, клевер Литвинова. Всего во флоре урочища отмечено 716 видов растений.

Склоны южной экспозиции имеют степной облик. Среди зарослей тёрна и степной вишни произрастают ковыль перистый и красивейший, полыни шелковистая и широколистная, шлемник приземистый.

Быкова шея

К северо-востоку от Галичьей горы, в 10 км от Плющани, расположена Быкова Шея. Это урочище занимает крутой изгиб обширной долины пересыхающей речки Сухая Лубна. Его площадь 31 га, заповедано оно в 1963 году.

Быкова Шея — степной участок в 30-километровой Дубнинской балке. Склоны её безлесны, только крошечные участки березняков да сосновые посадки последних лет выделяются зелёными пятнами на фоне девственных ковыльных степей. Пологие склоны крутизной до 5—10° покрыты оносмово-ковыльным ковром с массой красочно цветущих видов. Изрезанность рельефа оврагами, промоинами и сам петлеобразный характер балки создают сложную геоморфологию участка и особую экологическую обстановку.

Быкова Шея — наиболее характерный и хорошо сохранившийся степной участок, в котором собрано множество реликтовых растений: 650 видов растений, из которых 30 редкие и реликтовые. Все они характерны для более южных районов России и сохранились на Быковой Шее со времён сухой ксеротермической эпохи древнего голоцена. Это оносма простейшая, эфедра двухколосковая, астрагал пушистоцветковый, овсец пустынный, вечерница солнцелюбивая, кустарники кизильник алаунский и шиповник куйманский и многие другие.

Перспективные участки

Включение в состав заповедника новых урочищ, таких, как Липовская гора, Сокольская гора, Аргамач-Пальна, Крутое, Корытня, Воронец, расширение заповеданной площади на Плющани и по Ворголу сократят разрыв между охраняемыми территориями до 10—15 км, повысят возможности межпопуляционного обмена, придадут большую стабильность экосистемам и повысят их способность к саморегуляции.

Питомник хищных птиц

В заповеднике в 1990 году был создан питомник редких видов хищных птиц, занесённых в Красную книгу РФ. Задуман и создан питомник был нынешним заведующим Петром Ивановичем Дудиным. Основной целью его организации является восстановление находящихся под угрозой исчезновения популяций этих птиц. В настоящий момент в питомнике содержатся соколы-балобаны, сапсаны, орлы-могильники, беркуты и некоторые другие хищные птицы.

Используя современные научные методы разведения, сотрудникам питомника удаётся получать от каждой пары в 2—3 раза больше птенцов, чем в естественных условиях. Выращенные молодые сокола ежегодно выпускаются в места их исторического обитания. В условиях недостаточного финансирования ежегодно удаётся выпускать на волю около 15—20 птиц.

Другим не менее важным направлением развития питомника является деятельность сотрудников по возрождению забытых традиций русской соколиной охоты.

Научная деятельность

В начале XXI века заповедник является крупным региональным научно-исследовательским центром, ориентированным на выполнение экологических и природоохранных работ на территории Липецкой и сопредельных областей.

Научный отдел заповедника включает:

В штат научного отдела входят 9 научных сотрудников и 9 лаборантов. Сотрудники являются высококвалифицированными специалистами в области экологии, ботаники, зоологии.

Научные исследования ведутся по следующим темам:

  • «Летопись природы», которая ставит целью ежегодный сбор мониторинговых данных о состоянии природного комплекса заповедника и окружающих его территорий; тема ведётся с 1975 года;
  • «Научные основы и методы сохранения разнообразия экосистем и ландшафтов особо охраняемых природных территорий Верхнего Подонья»

Просветительская деятельность

Заповедник является важным центром экологического образования. Его ежегодно посещают множество экскурсантов, он служит базой для проведения учебной и производственной практики студентов ВГУ и других вузов России. На территории усадьбы заповедника действует детский полевой экологический лагерь.

Одним из важнейших направлений деятельности заповедника является экологическое просвещение населения, проводимое в следующих формах:

  • Экскурсионная деятельность — за летний сезон 1999 года заповедник «Галичья гора» посетило 4963 экскурсанта. Экскурсии проводятся по специально подготовленной экологической тропе с посещением музея, альпийской горки и вольеров с хищными птицами.
  • Летние экологические школы-лагеря для юных исследователей природы — в июне — июле 1998—1999 годов сотрудниками заповедника при поддержке Комитета по охране окружающей среды Липецка проведены специальные полевые занятия по экологии и охране природы для более чем 200 школьников Липецка.
  • Ежегодно в заповеднике проводится «Марш парков» — организуются литературные конкурсы «Мир заповедной природы», выставки детских рисунков, встречи в областной научной библиотеке, экологические «десанты».
  • Работа со СМИ. Сотрудники заповедника являются членами редколлегии областной детской экологической газеты «Сыроежка», авторами многочисленных публикаций в региональной и центральной прессе.
  • Участие в съёмках научно-популярных фильмов и издании методических пособий. В последние годы снят ряд научно-популярных учебных видеофильмов (Заповедник «Галичья гора», Грибы, их использование и охрана, Ядовитые и лекарственные растения Липецкой области), подготовлены десятки природоохранных сюжетов для областных и региональных теле- и радиокомпаний, методические пособия для учителей.
  • Участие научных сотрудников в проведении обучающих семинаров для руководителей юннатских станций и учителей биологии Липецкой области, областных слётах юных экологов.

Флора

Несмотря на малую площадь (231 гектар), участки заповедника обладают чрезвычайно разнообразной флорой и фауной. На территории заповедника выявлено 974 вида сосудистых растений и 839 видов грибов.

В составе богатейшей (около 700 видов) флоры собственно Галичьей Горы около 40 видов редких степных и горноальпийских растений, в том числе реликтовых, сохранившихся с ледникового и позднеледникового времени (например, лапчатка донская, шиверекия подольская, папоротник костенец степной, эфедра).

Важнейшим достоянием заповедника является гербарий Среднерусской возвышенности и сопредельных областей, насчитывающий около 36 000 образцов.

Фауна

Число видов беспозвоночных животных оценивается в 10 тысяч. Установлено, что в заповеднике обитают 573 вида бабочек, 132 вида пауков, 510 видов жуков, 749 видов перепончатокрылых (ос, пчёл, шмелей). Фауна позвоночных животных насчитывает 296 видов, 57 видов рыб, 7 видов амфибий, 6 видов рептилий, 187 видов птиц, 38 видов млекопитающих.

Наиболее охраняемые виды:

Дополнительная информация

В 1949 году член-корреспондент АH СССР Б. М. Козо-Полянский поднимал вопрос о присвоении заповеднику «Галичья гора» имени Хитрово, это начинание не было доведено до конца.

Руководство

  • Директор — Скользнев Николай Яковлевич
  • Заместитель директора по научной работе — Сарычев Владимир Семёнович (к. б. н.)
  • Заместитель директора по охране территории — Чеботников Анатолий Михайлович
  • Начальник отдела экопросвещения — Цурикова Лариса Юрьевна

Напишите отзыв о статье "Галичья Гора (заповедник)"

Примечания

  1. Петрофит (от др.-греч. πέτρος — камень и φυτόν — растение) — растения, произрастающие на камнях и скалах

Литература

  • Мильков Ф. Н., Дроздов К. А., Федотов В. И. Галичья гора: Опыт ландшафтно-типологической характеристики. — Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1970. — 93 с.
  • Григорьевская А. Я., Тихомиров В. Н. Заповедник Галичья Гора // Заповедники европейской части РСФСР. II / Под ред. В. В. Соколова, Е. Е. Сыроечковского. — М.: Мысль, 1989. — С. 152—163.
  • Сарычева Л. А. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/sarycheva1999_griby_zapov_galichja_gora.djvu Грибы и миксомицеты заповедника «Галичья гора» : Научные коллекционные фонды заповедников Центрального Черноземья] / Отв. ред. А. И. Ртищева; Ассоц. особо охраняемых природ. территорий Центр. Черноземья России. — Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1999. — 150 с.
  • Скользнева Л. Н., Кирик А. И. [oopt.info/data/files/publ_oopt/ggora_4.pdf Динамика растительности Галичьей горы за 95 лет] // Вестник ВГУ. Серия: Химия. Биология. Фармация. 2007. № 2. С. 100—109.

Ссылки

  • Список заповедников России
  • [zapovednik.h1.ru Сайт заповедника]
  • [oopt.info/ggora/index.html Заповедник «Галичья гора» на сайте Центра охраны дикой природы]
  • Сми о заповеднике (Видео)[1]
  • [student-geolog.livejournal.com/76462.html Фоторепортаж с Воргольских скал в жж]
  • [obzor48.ru/otdyh-v-lipetske/item/2565-zapovednik-galichya-gora.html Заповедник "Галичья Гора"]. Проверено 7 сентября 2015.
  • Отрывок, характеризующий Галичья Гора (заповедник)

    Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
    – Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
    – Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
    Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
    – Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
    – Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
    – Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
    – Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
    – Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
    – Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
    – А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
    – Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
    – Ты кто же, солдат?
    – Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
    – Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
    – Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
    – Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
    – Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
    – Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
    – Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
    – Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
    Помолчав несколько времени, Платон встал.
    – Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
    – Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
    – Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
    – Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
    – Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
    – А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
    Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


    В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
    Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
    Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
    Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
    Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
    Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
    – Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
    Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
    Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
    Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
    Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


    Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
    В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
    Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
    Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
    В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
    Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
    Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
    Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
    – Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
    Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
    – Что князь? – спросила она.
    – Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
    «Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
    – Люди сказывали, все в том же положении.
    Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
    Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
    – Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
    Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
    – Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
    – Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
    – Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
    Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
    Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
    – Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
    Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
    – Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
    – Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
    У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
    Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
    Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
    На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
    Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
    – Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
    Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
    – Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
    Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
    Княжна Марья поняла все.
    Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
    – Но как его рана? Вообще в каком он положении?
    – Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
    Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
    – Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
    Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
    – Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
    – Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
    – Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


    Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
    Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
    Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
    Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
    «Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.