Гали Чокрый
Поделись знанием:
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
| Гали́ Чокры́й, Гали́ Сокоро́й | |
| башк. Ғәли Соҡорой | |
| Имя при рождении: |
Мухаметгали́ Габделсали́хович Кии́ков |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Род деятельности: |
поэт |
| Годы творчества: |
1860—1889 |
| Направление: |
поэзия |
| Язык произведений: | |
| Дебют: |
«Тәҗвид», 1860 |
Гали́ Чокры́й, Гали́ Сокоро́й (башк. Ғәли Соҡорой, тат. Гали Чокрый, Ğәli Çoqrıy; настоящее имя — Мухаметгали́ Габделсали́хович Кии́ков (башк. Мөхәмәтғәли Ғәбделсәлих улы Кейеков); 08 января 1826 года д. Старочукурово Татышлинской волости Бирского уезда Оренбургской губернии (ныне Татышлинский район Башкортостана — 10.12.1889, там же) — башкирский и татарский поэт, просветитель.
Содержание
Биография
Родился в семье муллы в деревне Старочукурово[1]. Происходил из башкирского дворянского рода Кииковых.
В предисловии к своей книге «Сборник стихов Гали», описывая своё происхождение и деятельность, поэт отмечал:
«Мы являемся лесными башкирами. Сын хлебороба — хлебороб, сын крестьянина — крестьянин. Основное наше занятие — корчевать лес и делать на его месте сенокосные угодья и хлебные поля. Я все время и силы посвятил этим занятиям. С трудом получив указ (о назначении муллой), я построил дом, купил необходимую домашнюю утварь и, словно сын бедных родителей, оказался в долгах. Потратив много сил и старания, без чьей-либо помощи основал медресе, дома обучал взрослых, а в медресе учил детей. В то же время отправлял духовную службу, посещал то мечеть, то медресе и стал среди башкир рода Иракте самым уважаемым человеком, отдающим все свои силы этим трудам»[2]
Немецкий историк Михаэль Кемпер писал: «Мухаммад Али бен Салих бен Абдаллах бен Шариф бен Кийик аль-Чукури принадлежал к старинному благородному роду, к башкирскому племени Иректы. Его предок в двадцатом колене Майкы-бей был военачальником у Чингис-хана…»[3].
Начальное образование получил в Таныпском медресе Пермской губернии[4].В 1833—1847 гг. учился в Бирском и Мензелинском медресе. В 1849—1852 учился в Стерлибашевском медресе Хариса Биктимирова. C 1852 года мулла в родной деревне[5].
Четыре раза совершил хадж в Мекку. Первое своё паломничество (1872 г) описал в книге «Дастан Хаҗнамә» («Заметки о поездке в Хадж»).
Занимался просветительством и краеведением, составил шежере башкирского рода кара-табын.
Умер в 1889 году в родной деревне.
Семья
- Жена — Марфуга Земалитдинова[6] (1831—?).
- Сын — Кииков, Гарифулла Мухаметгалиевич — башкирский поэт-просветитель, публицист, учёный, автор книги «Таварих-и башкордиан ва ансаб-и ирактавиан» («История башкир и родословная ирактинцев»)[7], сборника стихов для детей «Диуани сыбьян, йэки Кафияти сыбьян» («Поэтическая книга для детей, или Рифмы для детей») и др.
Творчество
По собственному признанию, стихи начал писать в 17 лет. Первые произведения Гали — ода учителю медресе и элегия на смерть матери. Заметное влияние на него оказало творчество среднеазиатских поэтов-мистиков Ахмета Ясави, Аллаяр-Суфи[5], Фирдоуси, Саади, Хафизa.
Автор многих книг. При жизни было опубликовано 5 сборников[8](всего — 13 произведений из более 100)[9]. Многие произведения поэта не опубликованы до сих пор. Рукописи его хранятся в музеях и библиотеках городов Казани, С.-Петербурга и Уфы. Из его рукописного наследия большая часть (рукописное собрание сочинений из девяти тетрадей) хранится в Башкирской республиканской библиотеке.[5]
В ряде источников приводится перевод на русский язык стихотворения «Ода Родине»[10] булгаристского содержания, якобы написанного поэтом.
Публикации
- «Тәҗвид» («Правила орфоэпического чтения Корана»), 1860
- «Дәрри Гәли» («Жемчужины Гали»), сборник стихов, 1873
- «Шәмг әз-зыя» («Сияние свечи»), сборник стихов, 1883
- «Мәдхе Казан» («Хвала Казани»), поэма 1889
- книги религиозных наставлений:
- «Замме назыйр» (Добавление к книге «Конец света» Сулеймана Бакыргани),
- «Тәрхибе рамазан» («Почитание рамазана») и др.
- путевой очерк «Нәсим әс-саба» («Ветер утренней зари») 1872
- «Тәварихи Болгария, яки Таҗриби Гари» («История Булгарии, или Приближенный комментарий Гари»), 1879 г. — описание истории культуры Урало-Поволжья.
Неопубликованные
- «Мәнзумате Гали» («Стихотворный сборник Гали»)
- Цикл стихов «Четыре времени года» «Фосули әрбага» («Четыре времени года»),
Память
- В 2001 году был открыт Дом-музей в селе Старочукурово, на родине поэта.
- Улица в селе Верхние Татышлы.
Напишите отзыв о статье "Гали Чокрый"
Примечания
- ↑ [www.people.su/122913 Гали Чокрый: биография]
- ↑ История башкирской литературы. Т.1: С древнейших времен до начала XX века. — Уфа: Китап, 2012, С. 315.
- ↑ Михаэль Кемпер. Суфии и учёные в Татарстане и Башкортостане [1789-1889]. Исламский дискурс под русским господством.
- ↑ [www.tatar.museum.ru/news.asp?id=25354 Музеи Татарстана]
- ↑ 1 2 3 [www.bashkortostan450.ru/interactive-map/regions/r2/r2_63.html?dost=1&template=46 Статья о поэте]
- ↑ Другой вариант отчества — Зелялитдиновна.
- ↑ [vatandash.ru/index.php?article=864 Башкирские рукописные исторические источники конца XIX — начала XX вв. и письменное наследин Г.Киикова]
- ↑ Татарский энциклопедический словарь. — Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 1998
- ↑ [www.tatar.ru/?node_id=1175&DNSID=d1196250f4b13c5e83e44b57dc277454&id=2204 Портал Республики Татарстан]
- ↑ [bulgarile.narod.ru/ «Ода Родине»]
Литература
- Воспомиания о паломничестве в Мекку (1873) [www.idmedina.ru/books/history_culture/?5772 «Дастан Хаджнаме»]
Ссылки
- Надергулов М. Х. Сокрой Гали.// Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996. — С. 535. — 672 с. — ISBN 5-88185-001-7.
- [ufagen.ru/places/tatyshlinskiy/chukurovo.html Родная деревня поэта — Чукурово. Родословная Гали Сокороя]
- [www.bashinform.ru/news/372682/ Он был одним из первых башкирских поэтов (К 185-летию со дня рождения Гали Сокороя)]
- [youtube.com/watch?v=_FNnhQVAkVc «Личность в башкирской истории: Али Чукури»] на YouTube
- [youtube.com/watch?v=DpKgeyEryHs «Башкирское родословие: Табын»] на YouTube
- [youtube.com/watch?v=jymmtxKhNCA «Башкирские просветители — Гали Сокорой и Гарифулла Кииков] на YouTube
Отрывок, характеризующий Гали Чокрый
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
