Галкин, Михаил Сергеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Сергеевич Галкин
Дата рождения

21 декабря 1866(1866-12-21)

Место рождения

Санкт-Петербургская губерния

Дата смерти

1920(1920)

Место смерти

Одесса

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Звание

генерал-майор

Сражения/войны

Русско-японская война
Первая мировая война
Гражданская война в России

Награды и премии

Ордена Святого Станислава 3-й ст.
Орден Святого Станислава 2-й ст.
Орден Святой Анны 2-й ст.
Орден Святого Владимира 4-й ст.
Орден Святого Владимира 3-й ст.
Орден Святой Анны 4-й ст.
Орден Святой Анны 1-й ст.

Михаил Сергеевич Галкин (1866—1920) — генерал-майор Русской императорской армии, участник белого движения в составе Вооружённых сил Юга России; военный публицист, журналист, переводчик, редактор журнала «Война и мир» и редактор-издатель журнала «Братская помощь»[1].





Биография

Михаил Галкин родился 21 декабря 1866 года в семье купца 1-й гильдии Петербургской губернии[2].

Учился сперва в Петровском коммерческом училище, затем окончил Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище (переименованное позднее во Владимирское военное училище)[3], после чего был выпущен в 27-й пехотный Витебский полк, где 12 ноября 1889 года получил чин подпоручика, а 1 сентября 1893 года — поручика[4].

В 1900 году Михаил Сергеевич Галкин успешно окончил Николаевскую Академию Генерального Штаба Русской императорской армии[3].

Принимал участие в Русско-японской[3] и Первой мировой войнах[2][4].

С 02 сентября 1912 по 23 декабря 1914 года занимал должность начальника штаба 46-й пехотной дивизии русской армии, после чего до 16 февраля 1916 года полковник Галкин командовал 71-м Белёвским пехотным полком.

В 1916 году Галкин был произведён командованием в генерал-майоры с назначением начальником штаба 10-й пехотной дивизии.

С 27 июля 1916 по 18 сентября 1916 года — начальник штаба 20-й пехотной дивизии. Сразу после этого был назначен на ту же должность в Гренадерский корпус, но оставался на ней менее месяца.

После октябрьского переворота 1917 года сражался против большевиков в рядах белого движенияв составе Вооружённых сил Юга России[4].

Михаил Сергеевич Галкин умер в середине января 1920 года в городе Одессе[4].

Как военный писатель известен многочисленными публикациями в российских журналах; помимо этого М. С. Галкин некоторое время редактировал журналы «Война и мир» и «Братская помощь»[1][3].

Награды

  • 1902 — Ордена Святого Станислава 3-й степени;
  • 1906 — Орден Святого Станислава 2-й степени с мечами;
  • 1906 — Орден Святой Анны 2-й степени с мечами;
  • 1912 — Орден Святого Владимира 4-й степени;
  • 1914 — Орден Святого Владимира 3-й степени с мечами;
  • 1914 — Мечи и бант к ордену Святого Владимира 4-й степени;
  • 1915 — Орден Святой Анны 4-й степени;
  • 1916 — Орден Святой Анны 1-й степени с мечами[2].

Избранная библиография

  • «Боевая служба 27-го пехотного Витебского полка 1703—1903» (СПб.., 1908);
  • «Справочная книга по тактике австро-венгерской армии» Шмида (перевод под его редакцией; Киев, 1911);
  • «Измаил и его военно-исторические памятники» (Одесса, 1902 г.);
  • «Хейгоутай-Сандепу с 12 по 15 января 1905 года» (СПб.., 1910 год)[5].

Напишите отзыв о статье "Галкин, Михаил Сергеевич"

Примечания

  1. 1 2 «Война и мир» // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
  2. 1 2 3 [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=349 Михаил Сергеевич Галкин] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
  3. 1 2 3 4 Галкин, Михаил Сергеевич // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
  4. 1 2 3 4 [www.regiment.ru/bio/G/295.htm Галкин, Михаил Сергеевич]
  5. Биографический словарь. 2000 год.
  6. </ol>


Отрывок, характеризующий Галкин, Михаил Сергеевич

Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.