Галлер, Лев Михайлович

Лев Михайлович Галлер (Лев Юлий Александр Филипп фон-Галлер)
Принадлежность	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Род войск	ВМФ
Годы службы	1905—1948
Звание
Командовал	Балтийским флотом
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война
Награды и премии	Награды Российской империи: Иностранные награды:

Лев Миха́йлович Га́ллер (17 [29] ноября 1883 — 12 июля 1950) — советский военно-морской деятель, адмирал (с 4 июня 1940 года).

Биография

Родился в семье военного инженера полковника Михаила Фердинандовича фон-Галлера и дочери пастора Юлии Паукер (в браке с 1866 года). Родилось пять дочерей и два сына — Лев и Вернер Карл Эрнст. Вероисповедание — лютеране.

С отличием окончил тифлисскую гимназию и 1 сентября 1902 года по экзамену зачислен в младший специальный класс Морского Кадетского корпуса. В кампанию 1903 года — 92 дня плавания на учебном судне «Верный» под командованием капитана 1 ранга С. А. Воеводского. Кампания 1904 года — плавание на крейсерах «Адмирал Корнилов» и «Вестник». Старший унтер-офицер 3-й роты.

Карьера в Российском флоте

21 февраля 1905 года выпущен мичманом из Морского Кадетского корпуса (Высочайший приказ по морскому ведомству № 594). В приказе он именуется «Фон-Галлер». По старшинству выпуска — 26-й. 27 апреля 1905 года был назначен вахтенным начальником крейсера 2-го ранга «Азия» (командир капитан 2-го ранга А. А. Баженов) в плавании по Балтийскому морю.

В 1906 году — мичман 12-го флотского Ея величества Королевы Эллинов экипажа. Принимал участие в походе в Эстляндскую губернию в составе 1-го морского батальона капитана 2 ранга О. О. Рихтера. С 6.12.1905 по 9.3.1906 года командовал 4-м взводом. В рапорте начальника 4-го военного участка отмечалось: «Того числа (19-го января) мичман Галлер ездил с 10 матросами в имение Коло, где выпорол содержателя корчмы Александра Мосберга за различные угрозы управляющему того имения и крестьянина Ганса Трагова за хранение революционных книжек». И далее: «21 января мичман Галлер с 10-ю матросами ездил в имение Ойзо для розыска оружия в том районе, но ничего не нашел».

В 1912 году — окончил офицерские артиллерийские классы.

Участник 1-й мировой войны, флагманский артиллерист бригады линейных кораблей, старший офицер линейного корабля «Слава» (капитан 2-го ранга).

1917

В начале 1917 года, на момент Февральской революции, имел чин капитана 1-го ранга.

В 1917 году, будучи командиром эскадренного миноносца «Туркменец Ставропольский», перешёл на сторону большевиков.

Карьера в Советском флоте

Участвовал в Ледовом походе Балтийского флота в феврале — мае 1918 года. В 1918—1919 годах командовал эскадренным миноносцем «Мечеслав», крейсером, был начальником штаба отряда действующих судов Балтийского моря.

В 1919 году — командир линейного корабля «Андрей Первозванный», находящегося на ремонте. Подавил огнём с моря антибольшевистское восстание на батарее «Красная Горка».

С 1921 года начальник минной дивизии, затем — начальник штаба морских сил Балтийского моря.

В 1926 году окончил академические курсы при Военно-морской академии.

С 1927 года — командующий бригадой линейных кораблей Балтийского моря. С 1932 года по 1937 — командующий Балтийским флотом. С введением в РККА персональных званий — флагман флота 2-го ранга.

С 1937 года — заместитель начальника морских сил Наркомата обороны СССР. С 1938 года — начальник Главного морского штаба. С 1940 года — заместитель наркома ВМФ по кораблестроению и вооружению.

Во время Великой Отечественной войны руководил разработкой новых кораблей и строительством новых судов флота.

С 1947 года — начальник Военно-морской академии кораблестроения и вооружений имени А. Н. Крылова.

19 декабря 1947 года Галлер вместе с адмиралами Н. Г. Кузнецовым, В. А. Алафузовым и Г. А. Степановым был предан «суду чести» по обвинению в том, что в 1942—1944 годах они передали Великобритании и США материалы по высотной парашютной торпеде, образцы этого оружия, карты двух островов и южного побережья Камчатки. Суд чести признал их виновными и передал дело в Военную коллегию Верховного суда СССР. 3 февраля 1948 года Галлер был приговорён к 4 годам лишения свободы по п. 17-а статьи 193 УК РСФСР. 20 февраля 1950 года он был помещён в Казанскую психиатрическую больницу МВД СССР, а 12 июля скончался. Похоронен на Арском кладбище.

В 1953 году реабилитирован.

Награды

• три ордена Ленина
• четыре ордена Красного Знамени
• два ордена Ушакова I степени (25.9.1944)
• орден Красной Звезды

Награды Российской империи

• орден Святого Станислава II степени с мечами (1916 год)
• орден Святой Анны III степени (1913 год)
• орден Святого Станислава III степени (1909 год)

См. также

• Список флагманов 2-го ранга, флагманов 1-го ранга, флагманов флота 2-го ранга, флагманов флота 1-го ранга, МС РККА СССР (1935—1940)
• Список адмиралов, вице-адмиралов, контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)

Литература

• Лурье В. М. Адмиралы и генералы Военно-Морского Флота СССР в период Великой Отечественной и Советско-японской войн (1941-1945). — СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 2001. — 280 с. — 1000 экз. — ISBN 5-86789-102-X.
• Доценко В. Д. Морской биографический словарь. — Санкт-Петербург: Логос, 1995. — 496 с. — 3000 экз. — ISBN 5-87288-095-2.
• Зонин С. А. Адмирал Л. М. Галлер: Жизнь и флотоводческая деятельность. — М.: Воениздат, 1991. — 416 с. — (Советские полководцы и военачальники). — 50 000 экз. — ISBN 5-203-00865-5. (в пер.)
• Близниченко С. С. К 125-летию со дня рождения флагмана флота 2 ранга Льва Михайловича Галера// Военно-исторический архив. 2011. № 1. С.3-25.

Ссылки

• [www.russika.ru/t.php?t=2123 Биография]
• [www.oval.ru/enc/16446.html Биография]
• [www.raen.info/files/3225/15.pdf Ю. Ерофеев. НЕВИННАЯ ЖЕРТВА ОДНОЙ ИЗ ПОСЛЕДНИХ СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ.(К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ АДМИРАЛА Л. М. ГАЛЛЕРА)]
• [glavkom.narod.ru/delo.htm А. Золоторубов ДЕЛО ЧЕТЫРЕХ АДМИРАЛОВ]

Отрывок, характеризующий Галлер, Лев Михайлович

Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»