Галлизация

Галлизация (также францизация, офранцуживание; фр. Francisation) — один из видов этноязыковой и этнокультурной ассимиляции, под которым понимается интеграция нефранцузов во франкоязычные сообщества мира (Франция, Бельгия, Квебек и проч.) и, в первую очередь усвоение ими французского языка и постепенным изменением этнического самосознания для сближения с франкоязычным большинством. Поскольку французский язык является романским, галлизация является одной из разновидностей вторичной романизации. Галлизацию не стоит путать с галломанией, при которой массовое увлечение заимствованиями различных элементов французского языка и культуры не приводят к исчезновению местных языков и культур, хотя и влияют на них (например, роль франко-норманской культуры в средневековой Англии, парижские веяния в дворянской среде Российской империи, массовый ввод галлицизмов в румынский язык ХIХ века последователями Трансильванской школы в Румынии, и т. д.) В некоторых случаях галломания была начальным этапом галлизации (например, таким образом началась галлизация Брюсселя).

Мировая динамика

Количество франкофонов во всем мире продолжает увеличиваться, составляя 106 миллионов в 1985 году, 173,2 миллиона в 1997 году и более 200 миллионов в 2005 году. Кроме того, прогнозы предсказывают экспоненциальный рост числа франкофонов в зависимости от образования в Африке: франкоязычное население, как ожидается, достигнет 400 миллионов к 2025 году и 680 миллионов в 2050 году, то есть его численность нужно умножить на 4, а мировое население — только на 1,5.

Количество франкофонов в мире продолжает увеличиваться быстрее, чем население мира в целом. Рост происходит в основном за счёт продолжающегося бурного роста населения в странах Африки, в которых французский язык является основным де-юре или де-факто (страны Магриба). Динамика распространения французского языка в регионе сложна и его будущее здесь зависит от целого ряда плохо предсказуемых факторов. На континенте французский язык по-прежнему выступает в основном в роли второго или иностранного языка и довольно редко в качестве родного. Однако, как и в бывшей португальской Анголе, здесь уже давно наблюдаются некоторые сдвиги. Так, французский уже давно стал родным языком в крупных городах некоторых стран региона (в столицах Кот-д'Ивуара и Габона и их пригородах). Более того, как показал постколониальный опыт, он вполне способен успешно конкурировать с английским в двуязычном Камеруне. Данные последних лет показывают, что многие горожане-марокканцы предпочитают воспитывать своих детей франкофонами (Грета Римерсма, 2010). Однако многие страны стали на путь дегаллизации, как постепенной (Сирия, Ливан, Вьетнам), так и вполне осознанной (Руанда).

История и методы галлизации

Объединительная

Ордонанс Вилле-Котре, изданный королём в 1539 года, положил начало процессу консолидации романских народностей в рамках единой Франции. Все региональные языки, как романские, так и нероманские, активно вытеснялись из обихода нормами парижского региона Иль-де-Франс. Этот процесс занял не одно столетие. Так, в 1794 г. по наблюдениям аббата Грегуара на стандартном французском языке изъяснялись лишь в 15 департаментах из 83, или 3 млн чел. из 23 млн, проживавших на тот момент в стране. Более того, провансальцы часто плохо понимали столичную речь, и это при том, что речь в бывших заокеанских колониях (Квебеке) была более близка парижской, чем в некоторых регионах самой Франции.

Национально-освободительная галлизация Квебека

Галлизация, а точнее, регаллизация стала одним из инструментов национально-освободительного движения во франко-канадской среде ХХ века. Она имела экономический, административный, культурный, языковой и образовательный (Закон 101 от 1977 г.) характер, восстановив французский облик (визаж франсэ) таких городов, как Монреаль, и офранцузив некоторые исторически англоязычные города (Гатино, Шербрук), которые долгое время контролировали англо-квебекцы.

Демографическая

В результате более высокой рождаемости и различных показателей миграционного обмена, франкофоны постепенно стали преобладающей группой в Квебекском регионе Эстри, долине реки Оттава. Кроме того, их высокая рождаемость позволила им восстановить свою численность на северо-востоке бывшей области Акадия (ныне Нью-Брансуик) даже после массового геноцида, учинённого британскими властями в начале XVIII века (Великий переполох).

За счёт иммиграции французов и валлонов происходит интенсивное офранцуживание ряда приграничных с Францией и Валлонией коммун Фландрии (Менин, Вервик и Де-Панне), находящихся в непосредственной близости от городов Лилль и Дюнкерк.

Административно-принудительная

Такой была галлизация немецкого меньшинства в Эльзасе и Лотарингии, переданных Франции после 1945 г. Немецкий язык был полностью запрещён, хотя и сохранялся долгое время в обиходе в удалённых сельских регионах. Певица Патрисия Каас до 7 лет говорила дома преимущественно на одном из германских диалектов, однако в школе, а затем и во взрослой жизни перешла в основном на французский язык. Такой же была политика принудительного вытеснения окситанского и ряда других коренных языков Франции (см. Бергонья).

Культурно-экономическая

В целом такой по характеру является продолжающаяся постепенная францизация населения в ряде стран Экваториальной Африки — бывших колоний Франции. В ряде Африканских стран — например, в Габоне и Кот-Д’Ивуаре (особенно в столице — г. Абиджане) французский язык стал родным для большинства населения относительно недавно — во второй половине ХХ века, то есть после периода деколонизации. Рост числа франкофонов в Африке (как полных, так и частичных) продолжается в наши дни со скоростью 5-7 % в год.

Колонизационная

Попытки интегрировать некоторые преимущественно мусульманские страны Магриба (Алжир, Тунис, Марокко) в состав Франции не увенчались успехом, однако французские язык и культура оставили в этом регионе заметные следы до наших дней. Постепенная арабизация, несомненно, уменьшила их былой престиж, однако не ликвидировала его полностью. С другой стороны, более успешным было заселение французами таких территорий как Новая Каледония (кальдоши) и Французская Гвиана.

Языковая

Подробнее о языковой галлизации во французском языке см. Французская орфография: современные изменения

В самой Франции к языковой галлизации часто прибегают для адаптирования иноязычных заимствований, особенно англицизмов: CD-ROM → cédérom.

Отрывок, характеризующий Галлизация

– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?