Галлимар

«Галлима́р» (Издательство Галлима́ра, фр. Éditions Gallimard) — крупнейший французский независимый издательский дом, основанный Гастоном Галлимаром в 1911 году.

С 1929 года издательство располагается в купленном Галлимаром здании в квартале Сен-Жермен-де-Пре 7-го округа Парижа по адресу 5, rue Sébastien Bottin. В июне 2011 года, по случаю столетия издательского дома большая часть улицы была переименована городской мэрией в улицу Гастона Галлимара (rue Gaston-Gallimard).

В каталоге издательства более 13 000 выпущенных книг. Сегодняшний директор — Антуан Галлимар (фр.), внук основателя. В издательстве «Галлимар» в 1920—1930-е годы публиковались многие русские эмигранты, такие как 3инаида Гиппиус, нобелевский лауреат 1933 года Иван Бунин, А. Ремизов и др.

Издательство публикует также литературно-политический журнал «Les temps modernes».

Ссылки

• [www.gallimard.fr/ Официальный сайт издательства «Галлимар»]
• [www.gallimard-jeunesse.fr/ Издательская серия «Галлимар детям» (Gallimard Jeunesse)]
• [www.gallimard-loisirs.fr/ Издательская серия «Галлимар для досуга» (Gallimard Loisirs)]

Отрывок, характеризующий Галлимар

– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.