Галушка, Александр Иванович

Александр Иванович Галушка
Род деятельности:	Промышленный деятель
Дата рождения:	14 июля 1928(1928-07-14)
Место рождения:	село Зимовенька, Белгородский уезд, Курская губерния, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Дата смерти:	4 декабря 2008(2008-12-04) (80 лет)
Место смерти:	Смоленск, Россия
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Александр Иванович Галушка (14 июля 1928, село Зимовенька, Курская губерния — 4 декабря 2008, Смоленск) — промышленный деятель, лауреат Государственной премии СССР (1982).

Биография

Александр Галушка родился 14 июля 1928 года в селе Зимовенька (ныне — в составе Белянского сельского поселения, Шебекинский район, Белгородская область). В 1953 году окончил Харьковский авиационный институт, после чего по распределению был направлен в Смоленск. В 1953—1960 годах работал на Смоленском авиационном заводе, был мастером цеха, инженером-конструктором, заместителем начальника серийно-конструкторского отдела. В 1960—1965 годах работал на различных смоленских предприятиях.

С 1965 года Галушка руководил в Смоленске заводом «Измеритель», производящим приборы для авиационной техники. При нём была создана мощная социальная база завода. В 1982 году Галушке была присуждена Государственная премия СССР в области науки и техники. В 1991 году он ушёл с поста директора заводе «Измеритель», но остался его Почётным директором.

Умер 4 декабря 2008 года, похоронен на Одинцовском кладбище Смоленска.

Был также награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени и рядом медалей.

Литература

• Беляев И. Н. Энциклопедия Смоленска. Персоналии.

Отрывок, характеризующий Галушка, Александр Иванович

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.