Гамак

Гамак (фр. hamac, от исп. hamaca; заимствовано из языка карибских индейцев) — предмет мебели, ложе для сна и отдыха, представляющее собой подвешенный за два противоположных конца прямоугольный кусок ткани или плетёной сетки.

Отличается относительной лёгкостью изготовления, установки и переноски, возможностью сворачивания, лёгкостью чистки.

Изготовление

Изначально изготавливались путём переплетения верёвок из хлопка, пальмовых и других естественных природных волокон. С развитием ткацких технологий гамаки стали изготавливаться из цельного прямоугольного куска ткани. В настоящее время могут изготавливаться из синтетических волокон. Отрез ткани или сетки крепится верёвками за два противоположных края на двух разнесённых высоких точках опоры: деревьях, столбах, стенах или специальном каркасе.

История

Гамак изобретён южноамериканскими индейцами задолго до открытия Нового Света испанцами. От индейцев технология изготовления перешла к европейцам, которые стали широко применять гамаки на кораблях в качестве подвесных коек для членов команды.

В 1553 году даётся первое упоминание этого слова в книге «Хроника Перу» Сьеса де Леона. У него оно подано, как «hamaca».

Впоследствии гамаки получили широкое распространение в портовых городах Старого Света, а затем и во всём мире.

В настоящее время существуют гамаки разных типов, они являются популярным и удобным предметом обстановки и, как правило, используются в загородных домах и на открытом воздухе.

Литература

• Гамак // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Гамак

Отрывок, характеризующий Гамак

– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.