Гамалея, Николай Михайлович

Николай Михайлович Гамалея
Дата рождения:	27 апреля 1795(1795-04-27)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	15 октября 1859(1859-10-15) (64 года)
Отец:	Михаил Леонтьевич
Мать:	Надежда Фёдоровна
Награды и премии:	Орден Святой Анны (полный кавалер) Орден Святого Владимира Высочайшее благоволение Орден Святого Станислава Орден Белого орла Орден Святого Александра Невского Мариинский знак отличия беспорочной службы

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Николай Михайлович Гамалея (1795—1859) — действительный тайный советник, товарищ (заместитель) министра госу­дар­ствен­ных имуществ, Витебский губернатор, Тамбовский губернатор, сенатор; полный кавалер Ордена Святой Анны.

Биография

Николай Гамалея родился 27 апреля 1795 года, из дворян; сын штаб-лекаря Михаила Леонтьевича Гамалея и его жены Надежды Федоровны; старший брат могилёвского губернатора Михаила Гамалея.

По окончании в 1810 году курса наук в Московском университете Гамалея вступил 4 марта того же года в службу в департамент уделов. Служа здесь, он 8 апреля получил чин коллежского регистратора, а 17 ноября того же года был определен в канцелярию комитета, Высочайше учрежденного по делам Лифляндским. Получив 21 октября 1811 и 12 апреля 1812 годов чины губернского и коллежского секретаря, Гамалея бросил гражданскую службу и по вызову военного начальства поступил в Санкт-Петербургское ополчение, созданное для защиты России от наполеоновских войск в Отечественной войне 1812 года, с переименованием в подпоручики.

В составе Санкт-Петербургского ополчения Гамалея, после изгнания Наполеона из России принял участие в заграничном походе русской армии. Сражался в Польше, Пруссии, Саксонии, Австрии, Баварии, Вюртемберге, Бадене, Швейцарии и Франции. Принимал непосредственное участие во Втором сражении под Полоцком, где за отличие в котором был награждён орденом Святой Анны 4-й степени. Затем Гамалея сражался в бою под Чашниками, баталии под Смолянами и в битве при реке Березине. В последнем сражении он был ранен в ногу пулей навылет и за отличие произведен в поручики. В последний раз он принимал участие в военных действиях, во время осады крепости Модлин.

По возвращении на родину Николай Михайлович Гамалея был переведен 10 октября 1814 года в Павловский лейб-гвардии полк и 17 апреля 1816 года назначен адъютантом к Рижскому военному губернатору, генерал-адъютанту маркизу Филиппу Осиповичу Паулуччи. В этой должности он пробыл около семи лет, получив 5 декабря 1816 года чин штабс-капитана, 28 января 1819 года — чин капитана, 17 сентября 1819 года — орден Святой Анны 3-й степени и 25 июля 1822 года — орден Святой Анны 2-й степени. Произведенный 23 апреля 1823 года в подполковники и 29 марта 1825 года в полковники русской императорской армии с назначением состоять в Павловском полку по особым поручениям, Гамалея за отлично-усердную службу получил 30 июня 1825 года орден Святой Анны 2-й степени с алмазными украшениями, 29 октября 1827 года — орден Святого Владимира 3-й степени и 30 октября того же года — Высочайшее благоволение, а 24 апреля 1830 года был уволен от службы к статским делам с чином действительного статского советника.

По переходу в статскую службу, Гамалея был определен гражданским губернатором в Витебск (26 апреля 1830 года), но в этой должности пробыл менее года, и 16 марта 1831 года был от неё освобождён и причислен к министерству внутренних дел Российской империи. За короткое время работы в этом министерстве он был командирован в министерство финансов для исследования злоупотребления по Бессарабскому питейному откупу (где находился по 18 октября 1832 года), а затем, Высочайшим указом 8 октября 1832 года, был назначен гражданским губернатором в Тамбов. В этой должности он пробыл около пяти лет, причём 6 декабря 1833 года ему за заслуги пожалован был орден Святого Станислава 1-й степени.

15 ноября 1834 года, кму было пожаловано, не в пример другим, ежегодно по 1500 рублей серебром (вместо традиционной аренды на 12 лет) и трижды объявлено было «совершенное Его Величества удовольствие» по поводу успешного взыскания податей, с поставлением этого в пример другим по всем губерниям.

27 декабря 1837 года Гамалея получил новое назначение — должность директора 1-го департамента Министерства государственных имуществ Российской империи, а 3 апреля следующего года ему пожалован был орден Святой Анны 1-й степени за отлично-полезную службу и труды в бытность Тамбовским губернатором. Состоя в должности директора департамента, в ознаменование особенных заслуг и усердия к службе, получил 8 апреля 1840 года чин тайного советника, неоднократно и подолгу управлял министерством во время отсутствия министра и 23 сентября 1840 года получил в награду орден Святой Анны 1-й степени, украшенный Императорской короной.

18 ноября 1840 года ему было Всемилостивейше повелено было быть товарищем министра государственных имуществ и управлять 1-м департаментом министерства впредь до назначения директора, и 3 декабря повелено присутствовать в Правительствующем Сенате, в общем его собрании, 4-м, 5-м и межевом департаментах, общем собрании первых трёх департаментов и во временном общем собрании. Помимо прямых своих обязанностей с 30 июня по 12 октября 1841 год он управлял министерством, принимал (с 2 апреля 1841 года) участие в особо учрежденном при 1-м департаменте Правительствующего Сената присутствии для рассмотрения проектов откупных условий вина на четырёхлетие с 1843 по 1847 год, заведовал делами по управлению корпусом лесничих и по введению общих сельскохозяйственных и технических мер (с 23 июня 1841 года) и председательствовал в комиссии, учрежденной для рассмотрения составленного по министерству государственных имуществ положения о раскладке подати по землями обсуждения мер её введения.

2 февраля 1842 года Гамалея был назначен присутствовать в комитете об уравнении земских повинностей, 8 марта ему повелено было состоять членом Попечительного Общества о тюрьмах и 13 июня того же года — присутствовать при производстве в Правительствующем Сенате торгов на питейные откупа с 1843 по 1847 год. Во время дальнейшей службы на посту товарища министра государственных имуществ, он продолжал неоднократно замещать министра во время его отсутствия.

28 декабря 1842 года Н. М. Гамалея был награждён «в воздаяние отлично-усердной службы и неутомимых трудов» орденом Святого Владимира 2-й степени и 31 декабря того же года получил Высочайшее повеление присутствовать в центральном комитете для составления правил полюбовного специального межевания.

С 20 июня 1843 года Гамалея принимал ещё участие в особом комитете для рассмотрения дел о неблагоприятных слухах, распространённых насчет состоявшего в должности Орловского гражданского губернатора д. с. с. Н. В. Васильчикова во время управления его губернией; доклад по этому предмету, составленный комитетом, был представлен Государю Императору, и на основании его дело получило разрешение.

9 апреля 1845 года, за усердную службу и неутомимые труды, ему был Высочайше пожалован орден Белого Орла и 1 апреля 1846 года он получил прибавку в четыре тысячи рублей к содержанию.

С 25 апреля по 1 ноября 1845 и с 6 августа по 20 октября 1846 года Гамалея вновь управлял министерством государственных имуществ, причём присутствовал в 1846 году в Сенате при производстве торгов на отдачу в откупное содержание с 1847 по 1851 год акцизных статей по питейным сборам, с 11 декабря 1846 года принимал участие в комитете, учрежденном из товарищей министров для пересмотра устава о службе гражданской, с 15 июля 1847 года в комитете из тех же лиц для принятия мер против холеры. В награду за свою службу он получил 7 апреля 1847 года при Высочайшем рескрипте золотую табакерку с портретом Его Величества и бриллиантами.

По упразднении комитета 1842 года об уравнении земских повинностей, Гамалея с 19 января 1848 года участвовал в занятиях комитета об устройстве земских повинностей под руководством председательствующего в Государственном совете (председателем комитета был генерал-адъютант Василий Алексеевич Перовский), со 2 мая 1848 года состоял членом от министерства в особом присутствии в Сенате для производства торгов на питейные откупа в 16-ти привилегированных губерниях и с 25 апреля 1849 года присутствовал в 1-м департаменте Сената при производстве торгов для отдачи в шестилетнее содержание рыболовных вод в Каспийском море.

21 марта 1849 года «за постоянно-усердную, деятельную и полезную службу» ему объявлено было в Высочайшем рескрипте благоволение, и 17 апреля 1850 года он был пожалован кавалером ордена Святого Александра Невского.

С 31 мая по 1 октября 1849 года и с 20 мая по 1 ноября 1850 года он вновь управлял министерством. Получив 19 апреля 1853 года, «за отлично усердную службу и во изъявление особенного Монаршего благоволения за неусыпные и полезные труды», алмазные знаки ордена святого Александра Невского и 22 августа 1854 года — Мариинский знак отличия беспорочной службы за 40 лет, Гамалея 25 августа 1856 года был уволен от должности товарища министра государственных имуществ, с оставлением в звании сенатора, и 26 августа того же года произведен в действительные тайные советники; через четыре дня после этого ему повелено было присутствовать в Межевом департаменте Сената, где он прослужил до самой смерти.

Николай Михайлович Гамалея скончался 15 октября 1859 года и был погребен на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге.

Владел в Ефремовском уезде 158 душами (1858).

Семья

Николай Михайлович Гамалея женат был дважды: в первый раз (с 1827 года) на дочери генерал-майора и Рижского коменданта Наталии Ивановне (Наталии Генриетте) фон Эмме (род. 12 апреля 1809 г. † 10 марта 1852 года); во второй раз (с 1857 года) на дочери городового секретаря Елисавете Егоровне Киттель (ум. 3 сентября 1910 года в Петербурге).

Литература

• Модзалевский В. Л., «Малороссийский Родословник», том I, Киев, 1908, стр. 266—267, и т. II, Киев, 1910, стр. 675;
• «Петербургский Некрополь», І, 53;
• «Послужной список», 1858 год.

Отрывок, характеризующий Гамалея, Николай Михайлович

Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!