Гамильтон, Александр, 10-й герцог Гамильтон
| Александр Гамильтон, 10-й герцог Гамильтон Alexander Hamilton, 10th Duke of Hamilton<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Александр Дуглас-Гамильтон, 10-й герцог Гамильтон и 7-й герцог Брендон, портрет Генри Реборна</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1819 — 1852 | ||
| Предшественник: | Арчибальд Гамильтон | |
| Преемник: | Уильям Гамильтон | |
| ||
| 1819 — 1852 | ||
| Предшественник: | Арчибальд Гамильтон | |
| Преемник: | Уильям Гамильтон | |
| ||
| 1806 — 1852 | ||
| Предшественник: | Арчибальд Гамильтон | |
| Преемник: | Уильям Гамильтон | |
| Вероисповедание: | пресвитерианство | |
| Рождение: | 3 октября 1767 Лондон | |
| Смерть: | 18 августа 1852 (84 года) Лондон | |
| Род: | Гамильтоны | |
| Отец: | Арчибальд Гамильтон | |
| Мать: | Гарриет Стюарт | |
| Супруга: | Сюзанна Ефимия Бекфорд | |
| Дети: | Уильям, Сюзанна | |
Александр Гамильтон (3 октября 1767 — 18 августа 1852) — шотландский аристократ и политик, коллекционер произведений искусства. Барон Даттон (1806—1852), 10-й герцог Гамильтон и 7-й герцог Брендон (1819—1852), лорд-лейтенант Ланаркшира (1802—1852), великий магистр Великой ложи Шотландии (1820—1822).
Содержание
Биография
Родился 3 октября 1767 года на площади Сент-Джеймс в Лондоне, старший сын Арчибальда Гамильтона (1740—1819), 9-го герцога Гамильтона и 6-го герцога Брендона (1799—1819), и Гарриет Стюарт (1750—1788).
Получил образование в лондонской школе Харроу и колледже Крайст-Чёрч в Оксфорде.
Александр Гамильтон был членом партии вигов, политическую карьеру начал в 1802 году, когда он был избран депутатом в парламент от Ланкастера. Заседал в палате общин до 1806 года, когда он был назначен членом Тайного совета и послом в Санкт-Петербурге (1807).
В 1802-1852 годах Александр Гамильтон был лордом-лейтенантом в Ланаркшире.
В феврале 1819 года после смерти своего отца Александр Гамильтон унаследовал титулы герцогов Гамильтона и Брендона.
Лорд-стюард на коронации короля Вильгельма IV в 1831 году и коронации королевы Виктории в 1838 году. В 1836 году стал кавалером Ордена Подвязки.
Он занимал должности великого магистра Великого масонской ложи Шотландии (1820—1822), президента Хайленда и сельскохозяйственного общества Шотландии (1827—1831). Попечитель Британского музея (1834—1852).
Смерть и наследие
Герцог Александр Гамильтон проявлял большой интерес к древнеегипетским мумиям и был настолько впечатлён работой эксперта по мумиям Томаса Петтигрю, что поручил ему мумифицировать себя после смерти.
18 августа 1852 года 84-летний Александр Гамильтон скончался в Портмен-сквере в Лондоне. Его похоронили 4 сентября 1852 года во дворце Гамильтон в Шотландии. В соответствии с его пожеланиями, тело Гамильтона было мумифицировано после его смерти и помещено в саркофаг периода Птолемеев, который герцог приобрел в Париже в 1836 году якобы для Британского музея. В то же время он приобрел саркофаг важного вельможи Пабаза, который в настоящее время хранится в музее Келвингроув. В 1842 году Гамильтон из-за переполнения фамильного склепа начал строительство Мавзолея Гамильтонов в городе Гамильтон. Сам герцог не был предан земле вместе с другими герцогами из рода Гамильтонов, а с 1858 по 1921 год находился в Мавзолее Гамильтонов. В 1921 году из-за проседания и последующего сноса дворца останки герцога были перенесены на кладбище Бент в Гамильтоне, где они до сих пор покоится в его саркофаге.
Его обширная коллекция картин, книг и рукописей была продана в июле 1882 года за 397 562 фунтов стерлингов. Рукописи были приобретены правительством Германии за 80 000 фунтов стерлингов. Некоторые рукописи были выкуплены английским правительством и в настоящее время хранятся в Британском музее.
Семья и дети
26 апреля 1810 года в Лондоне женился на Сюзанне Ефимии Бекфорд (1786—1859), дочери сэра Уильяма Томаса Бекфорда (? — 1760) и леди Маргарет Гордон (ок. 1760—1786), дочери Чарльза Гордона, 4-го графа Эбойна. Дети:
- Уильям Гамильтон (1811—1863), 11-й герцог Гамильтон и 8-й герцог Брендон (1852—1863)
- леди Сьюзен Гамильтон (1814—1889), муж с 1832 года — Генри Пелэм-Клинтон (1811—1864), 5-й герцог Ньюкасл-андер-Лайн.
Напишите отзыв о статье "Гамильтон, Александр, 10-й герцог Гамильтон"
Ссылки
- [www.thepeerage.com/p10947.htm#i109462 www.thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Гамильтон, Александр, 10-й герцог Гамильтон
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
