Гамильтон, Джеймс, герцог де Шательро

Джеймс Гамильтон James Hamilton<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Регент Шотландии
1542 — 1554
при Марии I Стюарт
Герцог де Шательро
1548 — 1575
пятая креация
Граф Арран
1529 — 1575
Предшественник:	Джеймс Гамильтон
Преемник:	Джеймс Гамильтон
Рождение:	ок. 1516
Смерть:	22 января 1575(1575-01-22)
Род:	Гамильтоны
Отец:	Джеймс Гамильтон
Мать:	Джанет Бетюн
Супруга:	Маргарет Дуглас
Дети:	Анна, Джин, Барбара, Джеймс, Гавейн, Джон, Давид, Клод

Джеймс Гамильтон (англ. James Hamilton; около 1516 — 22 января 1575, Гамильтон), герцог де Шательро (1549—1559), 2-й граф Арран (с 1529 г.), — шотландский аристократ, регент королевства Шотландии в 1543—1554 гг., один из ключевых участников политической борьбы в стране в период правления Марии I Стюарт.

Наследник шотландской короны

Джеймс Гамильтон был вторым сыном Джеймса, 1-го графа Аррана, крупного политического деятеля периода несовершеннолетия короля Якова V.

Жизненный путь и судьба Джеймса Гамильтона во многом определялась одним единственным фактором — его крайней близостью к шотландскому престолу: он приходился внуком Марии, дочери короля Якова II. С момента смерти герцога Олбани в 1536 г. и до конца своей жизни Джеймс, практически без перерыва, являлся наследником шотландского монарха (сначала Якова V, затем Марии Стюарт и Якова VI). В период многочисленных смут середины XVI века корона порой была так близка, но Джеймс так и не смог овладеть ею.

Регент Шотландии

Сближение с Англией

После смерти Якова V в декабре 1542 г., граф Арран, как ближайший родственник малолетней королевы Марии Стюарт, был назначен регентом Шотландии. Регентский совет, однако, был сформирован из соратников умершего короля во главе с кардиналом Битоном, инициатором преследований Аррана за его симпатии к протестантству в конце правления Якова V. Но возвращение в Шотландию дворян, изгнанных или бежавших от преследований покойного короля в Англию, радикально изменило политическую ситуацию в стране.

В конце января 1543 г. регент арестовал кардинала Битона и сформировал правительство из бывших эмигрантов во главе с графом Ангусом. Естественно, что новое правительство стало проводить курс на сближение с Англией и поощрение распространения протестантства. 1 июля 1543 г. был заключен Гринвичский договор с Англией, в соответствии с которым королева Мария должна была выйти замуж за сына и наследника английского короля Генриха VIII принца Эдуарда.

Желая поощрить Аррана, Генрих VIII предложил ему, в случае сопротивления шотландцев этому браку, разделить страну, при этом Гамильтону досталась бы Северная Шотландия. Однако, это вряд ли могло заинтересовать Аррана, владения которого находились в южной части страны. Одновременно усилилась профранцузская партия королевы-матери Марии де Гиз и кардинала Битона. Непомерные требования английского короля и возможности, открывающиеся перед Гамильтонами в случае союза с лидером шотландской церкви, заставили Аррана вновь резко изменить политический курс: в конце 1543 г. регент сместил Ангуса и англофильских советников и назначил канцлером Шотландии кардинала Битона. Гринвичский договор был денонсирован, возобновлен союз с Францией и законы против еретиков.

Война с Англией

Сближение с Францией спровоцировало возобновление войны с Англией: в 1544—1545 гг. английские войска во главе с графом Гертфордом неоднократно вторгались на территорию Шотландии и, практически не встречая сопротивления, разоряли Лотиан и пограничные области. Это показало ущербность анти-английской политики в условиях несопоставимости военной мощи Шотландии и Англии. Арран был на время отстранен от власти и замен Марией де Гиз, которая смогла привлечь на свою сторону более широкие слои дворянства, в том числе и умеренных англофилов. Убийство кардинала Битона радикальными протестантами 29 мая 1546 г. и последующее обращение регента Аррана к Франции за помощью в захвате Сент-Эндрюсского замка и освобождении его сына, удерживаемого там в заложниках убийцами кардинала, повлекли за собой новое английское вторжение. 10 сентября 1547 г. шотландские войска под командованием Аррана были наголову разбиты англичанами в битве при Пинки. Следствием поражения стала английская оккупация практически всей юго-восточной части страны. Сил у регента для организации сопротивления не было: религиозный раскол шотландского общества достиг уже такой стадии, что значительная часть шотландских протестантов приветствовала английские войска как освободителей.

Французское доминирование

Аррану не оставалось ничего иного, как капитулировать перед требования Франции. В середине 1548 г. новая французская армия высадилась в Шотландии, 7 июля 1548 г. регент подписал договор о браке королевы Марии Стюарт с Франциском Валуа, сыном короля Франции Генриха II и вскоре юная королева была отправлена во Францию. За это в феврале 1549 г. Джеймс Гамильтон получил от Генриха II титул герцога де Шательро, принесший ему крупные земельные владения за Ла-Маншем.

Профранцузская политика регента принесла свои плоды: к концу 1549 г. английские войска были изгнаны из Шотландии. Но на смену им пришли французские отряды. Период с 1549 по 1554 гг. характеризовался неуклонным ростом французского доминирования при одновременных попытках регента примирить враждующие группировки шотландского общества путём достижения религиозного компромисса: по инициативе Гамильтонов был введен в богослужение новый катехизис, в котором чувствовалось сильное влияние лютеранства, но упоминался и папа Римский. Однако регент уже не имел авторитета в стране, и его попытки примирить протестантов с католиками были обречены на провал.

Вступление на престол Англии в 1553 г. католички Марии Тюдор устранило английскую угрозу Шотландии. Этим воспользовалась Франция: под её давлением в апреле 1554 г. шотландский парламент лишил герцога де Шательро поста регента, который был передан Марии де Гиз, более преданной интересам Франции.

Лидер протестантской революции

Новые возможности открылись перед Джеймсом Гамильтоном с началом в мае 1559 г. протестантской революции в Шотландии. Вспыхнувшее в Перте восстание протестантов быстро распространилась на значительную часть страны, Мария де Гиз была изгнана из Эдинбурга. Шательро, первоначально игравший роль посредника между мятежниками и правительством, вскоре стал склоняться на сторону протестантских лордов: в их среде сложился проект брака старшего сына герцога, молодого Аррана, и английской королевы Елизаветы I. Перспектива этого союза не могла не привлечь Шательро, поскольку это бы резко повысило шансы Гамильтонов на приобретение шотландской короны. 19 сентября 1559 г. Шательро объявил о своем переходе на сторону протестантов. Вскоре герцог обратился к Англии с просьбой о вводе в страну английских вооруженных сил для обеспечения торжества «истинной» веры. Смерть Марии де Гиз в июне 1560 г. и Эдинбургский договор 6 июля 1560 г. означали победу революции и приход к власти в Шотландии протестантов.

Шательро, однако, не смог воспользоваться плодами победы для смещения королевы Марии Стюарт и обретения шотландского престола. Время было упущено: 5 декабря 1560 г. скончался Франциск II, что означало скорое возвращение королевы Марии в Шотландию, а в начале 1561 г. Елизавета I окончательно отвергла кандидатуру Аррана как возможного супруга.

19 августа 1561 г. Мария Стюарт вернулась в Шотландию. У Шательро родился новый матримональный проект: сочетать браком королеву и своего сына. Однако Мария отказалась связывать свою судьбу с одним из лидеров радикальных протестантов. Более того, одержимость молодого Аррана стремлением жениться на королеве стоила ему рассудка.

Шательро вскоре был оттеснен от власти более энергичными молодыми лидерами — графом Мореем и Уильямом Мейтландом. Но поспешный брак королевы с Генрихом Стюартом, лордом Дарнли, представителем конкурирующего с Гамильтонами рода Ленноксов, заставил объединиться Шательро и Морея против королевы. Герцог принял участие в мятеже Морея в 1565 г., и был вынужден эмигрировать во Францию.

Лидер «партии королевы»

Лишь в феврале 1569 г., после свержения Марии Стюарт, герцог вернулся на родину. Шотландия в это время неуклонно скатывалась к гражданской войне между сторонниками свергнутой королевы (Хантли, Аргайл) и оказавшейся у власти партии радикальных протестантов (Морей, Мортон, Леннокс). Вновь были возрождены проекты брака Марии Стюарт и одного из сыновей герцога де Шательро, что способствовало переходу герцога на сторону королевы. Поражение Марии в битве при Лангсайде 13 мая 1568 г. не завершило противостояния, и на протяжении следующих пяти лет в стране развернулась ожесточенная война между «партией королевы» и «партией короля» (несовершеннолетнего Якова VI). Герцог де Шательро успешно действовал против правительственных сил на западе Шотландии, однако с течением времени количество сторонников Марии уменьшалось. Одновременно активизировалась английская дипломатия.

23 февраля 1573 г. под давлением королевы Англии Елизаветы I состоялось так называемое «Пертское примирение»: Шательро, его сыновья и граф Хантли, лидеры «партии королевы», признали королём Шотландии Якова VI и обязались прекратить поддержку Марии Стюарт и военные действия против правительства. Вскоре был взят Эдинбург, последний оплот сторонников Марии, и, таким образом, завершилась гражданская война в Шотландии.

Смерть герцога де Шательро в 1575 г. открыла период мира и спокойствия в Шотландии.

Брак

В 1532 году Джеймс Гамильтон женился на леди Маргарет Дуглас, дочери Джеймса Дугласа, 3-го графа Мортона и Катерины Стюарт, внебрачной дочери Якова IV Стюарта.

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10214.htm#i102134 Джеймс Гамильтон, герцог де Шательро, 2-й граф Арран на сайте The Peerage.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гамильтон, Джеймс, герцог де Шательро

Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.