Ганга Дин
| Ганга Дин | |
| Gunga Din | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
117 мин. |
| Бюджет |
$2 млн |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Ганга Дин» (англ. Gunga Din) — стихотворная баллада Р. Киплинга (1892) о самопожертвовании индийца-водоноса, который ценой собственной жизни спасает английского военного, и вдохновлённый этим империалистическим стихотворением американский фильм 1939 года, вошедший в золотой фонд приключенческого кино.
Сюжет
В правление королевы Виктории трое бесшабашных сержантов английской армии — Каттер (Кэри Грант), Макчесни (Виктор Маклаглен) и Бэллантайн (Д. Фэрбенкс-младший) — несут службу в районе Хайберского прохода. Мечтая разбогатеть, Каттер беспрестанно грезит о кладах и сокровищах, тогда как сердце Бэллантайна пленяет молодая англичанка Эмма (Джоан Фонтейн). Когда он объявляет о намерении жениться и покинуть полк, Каттер и Макчесни придумывают хитроумный способ задержать товарища в армии.
Как нельзя более вовремя разгорается восстание фанатичных душителей (тугов). Каттер в поисках сокровищ опрометчиво проникает в храм, где туги призывают имя зловещей богини Кали. В этой рискованной вылазке его сопровождает туземец Ганга Дин (Сэм Джаффе), мечтающий стать полковым горнистом. Когда Каттер попадает в лапы кровожадных фанатиков, его сослуживцам не остаётся ничего другого, как поспешить ему на помощь.
В ролях
- Кэри Грант — Каттер
- Виктор Маклаглен — Макчесни
- Дуглас Фэрбенкс-младший — Баллантайн
- Джоан Фонтейн — Эмма
- Сэм Джаффе — Ганга Дин
- Реджинальд Шеффилд — Редьярд Киплинг
- Эдуардо Чьянелли — Гуру
- Монтегю Лав — полковник Уид
- Роберт Кут — Хиггинботам
- Эбнер Биберман — Шота
- Люмсден Хейр — майор Митчелл
Производство
Над тем, чтобы превратить сотню стихотворных строчек в динамичный 120-минутный фильм, работали пятеро сценаристов, включая будущего нобелевского лауреата У. Фолкнера[1]. Главные сценаристы Бен Хект и Чарльз Макартур при сочинении сюжетной линии отталкивались не столько от стихотворения Киплинга, сколько от его же рассказа «Три солдата»[2].
«Ганга Дин» имеет большое сходство с классическими лентами Хекта и Хоукса. Это объясняется тем, что фильм изначально предназначался для Хоукса[3][4], но из-за задержек с началом съёмок Хоукс увлёкся другим проектом и в режиссёрском кресле его заменил Джордж Стивенс. Кроме того, основная сюжетная ситуация (двое пытаются помешать браку третьего) позаимствована сценаристами из собственной пьесы «Первая полоса»[5], которая была в 1940 году экранизирована Хоуксом под названием «Его девушка Пятница».
Пейзаж, напоминающий североиндийский, создателям фильма удалось отыскать в Сьерра-Неваде. Роль Бэллантайна изначально предназначалась Кэри Гранту, однако того больше привлекала фигура искателя сокровищ, на которую был приглашён Фэрбенкс. Окончательное распределение ролей предрешила монетка, подброшенная в воздух режиссёром Стивенсом.
По сценарию в конце фильма должен был появиться сам Киплинг как летописец подвигов британских солдат. Вдова писателя выступила категорически против его изображения в фильме, и сцены с участием актёра Р. Шеффильда (игравшего Киплинга) пришлось вырезать[1]. Только в 1980-е гг. при реставрации плёнки Тед Тёрнер (владевший правами на старые фильмы RKO) распорядился вернуть эти сцены в картину. 
Значение
В 1999 году «Ганга Дин» был внесён в Национальный реестр наиболее значимых фильмов. Несмотря на присущие исходному материалу империалистические предрассудки колониальной эпохи и некоторую затянутость сцен военных маневров[5], этот фильм оказал огромное влияние на дальнейшее развитие приключенческого жанра[1]. Полин Кейл назвала его «одним из самых лакомых кусочков приключенческого сумасбродства»[2]. Даже такой убеждённый противник империализма, как Брехт, одобрительно отозвался о нём[2].
В попытке отыскать за фасадом озорного мальчишества скрытый смысл некоторые современные комментаторы находят в изображении тугов аллегорию наступления нацизма и даже скрытый призыв к борьбе с ним[2].
Ремейки
- «Три сержанта» — вестерн 1962 года с Ф. Синатрой и его «крысиной стаей», действие которого перенесено из Индии на Дикий Запад.
- «Индиана Джонс и Храм судьбы» — фильм Стивена Спилберга, где в порядке оммажа использованы многие сюжетные ситуации «Ганга Дина»[2].
Напишите отзыв о статье "Ганга Дин"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.allmovie.com/movie/gunga-din-v21156/review Gunga Din — Review — AllMovie]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.guardian.co.uk/film/2007/jul/15/dvdreviews Philip French’s DVD club: No 79: Gunga Din | Film | The Observer]
- ↑ Todd McCarthy. Howard Hawks: The Grey Fox of Hollywood. Grove Press, 2000. P. 244.
- ↑ [www.allmovie.com/movie/v21156 Gunga Din — Cast, Reviews, Summary, and Awards — AllMovie]
- ↑ 1 2 [www.chicagoreader.com/chicago/gunga-din/Film?oid=1049567 Минирецензия] Д. Кера
Ссылки
- [www.allmovie.com/movie/v21156 Ганга Дин] (англ.) на сайте allmovie
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ганга Дин
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
