Гандурин, Иван Константинович

Иван Константинович Гандурин
Дата рождения	4 июля 1866(1866-07-04)
Дата смерти	1946(1946)
Место смерти	Белград
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание
Сражения/войны	Китайский поход (1900-1901) Русско-японская война Первая мировая война
Награды и премии

Иван Константинович Гандурин (1866—1946) — русский военный деятель, генерал-лейтенант, участник Первой мировой войны.

Биография

Православный. Образование получил в Тифлисском кадетском корпусе. В службу вступил 01.09.1884. Окончил 2-е военное Константиновское училище (1885). Выпущен Подпоручиком (ст. 07.08.1885) в Карсо-Александровскую крепостную артиллерию. Поручик (ст. 07.08.1889). Окончил 2 класса Николаевской академии генерального штаба (по 1-му разряду; к ген. штабу причислен не был). Штабс-Капитан (ст. 25.07.1895). Капитан (ст. 27.07.1899). Командовал ротой 3 г. 2 м. Участник т. н.«Китайского похода» 1900—1901 гг. Подполковник (ст. 26.02.1903). Командир батальона 1 г. 7 м.

Участник русско-японской войны 1904-05. Полковник (пр. 1904; ст. 13.08.1904; за боевые отличия) 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Командовал 13-м Восточно-Сибирским стрелковым полком (15.12.1904-13.06.1906). За отличия в делах против японцев при отбитии штурмов в Порт-Артуре в 10.1904 и 07.11-19.11.1904 награждён Золотым Оружием с надписью «За храбрость» (ВП 27.01.1905). Кроме того награждён орденом св. Георгия 4-й степени (ВП 23.11.1904).

Комендант Николаевской крепости (13.06.1906-15.07.1910). Генерал-майор (пр. 1910; ст. 15.07.1910; за отличие). Командир 1-й бригады 49-й пехотной дивизии (15.07.1910-26.10.1912). С 26.10.1912 командир 1-й бригады 29-й пехотной дивизии.

При мобилизации 29.07.1914 назначен командиром бригады 81-й пехотной дивизии, однако успел в составе 29-й пехотной дивизии принять участие в бою у Сталлупенена 04(17).08.1914. В составе 81-й пехотной дивизии участвовал в обложении крепости Перемышль, после сдачи которой одно время состоял её комендантом. 25.03.1915 назначен начальником 2-й дивизии государственного ополчения. Генерал-лейтенант (пр. 13.06.1915; ст. 15.07.1914). Начальник 102-й пехотной дивизии (с 03.07.1915). Командир 2-го Сибирского армейского корпуса (с 20.10.1915). На 10.07.1916 в том же чине и должности. 31.03.1917 уволен со службы с мундиром и пенсией.

С 1919 вступил в Добровольческую армию. В 1920 комендант Екатеринодара. По одним данным в эмиграции в Литве. Принял сан и стал священником. После ввода частей РККА на территорию Литвы скрылся. По другим данным в эмиграции в Югославии. Во время Второй мировой войны примкнул к русскому освободительному движению, в 1942 г. состоял главным священником Русского охранного корпуса. Умер в Белграде в 1946.

Награды

• орден Св. Станислава 2-й степени с мечами (1901);
• орден Св. Анны 2-й степени с мечами (1902);
• орден Св. Георгия 4-й степени (ВП 23.11.1904);
• орден Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1904);
• орден Св. Владимира 3-й степени с мечами (1905);
• Золотое оружие (ВП 27.01.1905);
• орден Св. Анны 1-й степени с мечами (ВП 26.02.1915);
• Медаль «За поход в Китай».

Источники

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=37 Гандурин, Иван Константинович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [regiment.ru/bio/G/43.htm Биография на сайте «Русская императорская армия»]

Отрывок, характеризующий Гандурин, Иван Константинович

Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.