Ганецкий, Николай Степанович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Степанович Ганецкий

генерал-майор Николай Степанович Ганецкий
Дата рождения

24 ноября (6 декабря) 1815(1815-12-06)

Дата смерти

20 апреля (3 мая) 1904(1904-05-03) (88 лет)

Принадлежность

Россия Россия

Род войск

пехота

Звание

генерал от инфантерии

Командовал

Ряжский пех. полк, 28-я пех. див., 3-я грен. див., 7-й арм. корп., 8-й арм. корп., Гренадёрский корп., Виленский военный округ

Сражения/войны

Венгерский поход, Крымская война, Кавказские походы, Польская кампания 1863 г.

Награды и премии

Орден Святого Георгия 4-й ст. (1854), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1855), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1857), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1859), Орден Святой Анны 1-й ст. (1862), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1863), Орден Белого Орла (1871), Орден Святого Александра Невского (1875), Орден Святого Владимира 1-й ст. (1885), Орден Святого Андрея Первозванного (1895).

Николай Степанович Ганецкий (Гонецкий) (1815—1904) — русский генерал, участник Крымской войны. Брат Ивана Степановича Ганецкого.



Биография

Род Гонецких происходил из Польши. Отец, Степан Михайлович Гонецкий (1772—1845), был смоленский дворянин, уездный судья, закончил службу в чине штабс-капитана гвардии. Мать — Прасковья Васильевна, урождённая Эйсмонт (?—1818).

Родился Николай Степанович Ганецкий в с. Бухоново Пореченского уезда Смоленской губернии.

Образование получил в 1-м кадетском корпусе[1], откуда 6 апреля 1835 г. выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк и здесь последовательно получил чины подпоручика (1 января 1838 г.), поручика (6 декабря 1839 г.), штабс-капитана (11 апреля 1843 г., с назначением командиром роты), капитана (6 декабря 1845 г.) и полковника (24 мая 1849 г., со старшинством от 29 января того же года).

В январе 1849 г. Ганецкий был прикомандирован к лейб-гвардии Павловскому полку, с которым принимал участие в Венгерской кампании. 3 октября 1853 г. он получил в командование Ряжский пехотный полк, с которым отправился на Кавказ и, находясь в Александропольском и Эриванском отрядах, участвовал в сражении при Кюрюк-Дара, 26 декабря 1854 г. был удостоен ордена св. Георгия 4-й степени

"В воздаяние за отличие, оказанное в сражении при Кюрук-Дара, 24 Июля 1854 года, где смело двинув роты командуемого полка из резерва, остановил натиск неприятеля и дал возможность нашей кавалерии, усиленной подкреплениями, перейти в наступление".

В 1855 году принял участие в осаде турецкой крепости Карс, 17 сентября награждён орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В 1856—1859 гг. Ганецкий участвовал в составе Лезгинского отряда в делах против горцев и за боевые отличия был награждён орденами св. Владимира 3-й степени с мечами и бантом (22 августа 1857 г.) и св. Станислава 1-й степени с мечами (26 ноября 1859 г., за отличие при взятии аула Ведено). 26 августа 1856 г. произведён в генерал-майоры. В 1860 году Ганецкий по собственному желанию отчислился в запас армии, но вскоре опять поступил на службу: в 1862 году — помощник начальника 3-й гренадёрской дивизии; 1 июля 1862 года был награждён орденом св. Анны 1-й степени; в 1863 году был назначен командующим 28-й пехотной дивизией и командующим войсками, находившимися в Поневежском и Вилькомирском уездах. Произведённый 30 августа 1863 г. в генерал-лейтенанты, получил в начальство 3-ю гренадёрскую дивизию и назначен командующим войсками, находившимися в Ковенском и Мариампольском уездах[2], и за боевые отличия в делах против польских мятежников у Жилишек, Данилишек и других был награждён орденом св. Владимира 2-й степени с мечами (21 сентября 1868 г.), 13 августа 1866 г. получил Императорскую корону к ордену св. Анны 1-й степени, 18 июля 1871 г. был удостоен ордена Белого Орла, 30 августа 1875 г. — ордена св. Александра Невского (алмазные знаки к этому ордену пожалованы 15 мая 1883 г.). В 1877 г. он командовал 7-м армейским корпусом, охранявшим побережье Чёрного моря, а 16 апреля 1878 г., произведённый в генералы от инфантерии, назначен командиром 8-го армейского корпуса и в 1879 г. — командиром Гренадёрского корпуса, которым командовал до 1886 г., когда был назначен командующим войсками Виленского военного округа, 6 апреля 1885 г. получил орден св. Владимира 1-й степени. 11 февраля 1895 г. назначен членом Государственного Совета. 11 февраля 1895 г. Ганецкий был удостоен ордена св. Андрея Первозванного, имел черногорский орден кн. Даниила 1-го 1-й степени.

Умер 20 апреля 1904 г. в Санкт-Петербурге.

Сын Н. С. Ганецкого Алексей был женат на известной предпринимательнице В. И. Фирсановой, на деньги которой он построил в Москве Сандуновские бани.

Напишите отзыв о статье "Ганецкий, Николай Степанович"

Примечания

  1. Его имя было занесено на мраморную доску.
  2. В 1864 году назначен военным начальником Августовского отдела.

Источники

  • [magazines.russ.ru/zvezda/2003/8/pism.html Письма генерала Н. С. Гонецкого с Кавказа (1854 г.)] «Звезда» 2003, №8
  • Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
  • Список генералам по старшинству на 1886 год. СПб., 1886
  • Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи. 1801—1906: Биобиблиографический справочник. СПб., 2007
  • [dlib.rsl.ru/viewer/01004161228#?page=91 Альманах современных русских государственных деятелей]. — СПб.: Тип. Исидора Гольдберга, 1897. — С. 29—31.

Отрывок, характеризующий Ганецкий, Николай Степанович

Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.