Ганзен, Пётр Готфридович

Пётр Готфридович Ганзен
дат. Peter Emanuel Hansen
Род деятельности:	переводчик
Дата рождения:	24 октября 1846(1846-10-24)
Дата смерти:	23 декабря 1930(1930-12-23) (84 года)
Супруга:	Анна Васильевна Васильева-Ганзен

Пётр Готфридович Га́нзен (дат. Peter Emanuel Hansen; 24 октября 1846, Копенгаген — 23 декабря 1930, там же) — датско-русский литературный деятель, переводчик.

Биография

Пётр Ганзен родился 24 октября 1846 года в городе Копенгагене.

В 1871 году из Дании переехал в Россию, около 10 лет служил в Омске и Иркутске в Северном телеграфном агентстве. Отлично изучив русский язык и литературу, Ганзен стал переводчиком с русского на датский и с датского на русский языки.

В 1881 году переехал в Петербург. Ганзен перевёл на датский язык роман Ивана Гончарова «Обыкновенная история» (Копенгаген, 1877), что послужило поводом к дружеской переписке между Ганзеном и Гончаровым, содержащей ценный материал для характеристики русско-датских литературных связей. С 1885 года в Дании начали выходить в переводах Ганзена произведения Л. Н. Толстого. С переводом «Крейцеровой сонаты» связано личное знакомство Ганзена с Толстым.

В 1888 году Ганзен женился на Анне Васильевне Васильевой (1869—1942), которая, изучив датский язык, стала его деятельной помощницей. Супруги Ганзены перевели на русский язык скандинавских писателей — Ганса Христиана Андерсена, Генрика Ибсена, Кнута Гамсуна, Бьёрнстьерне Бьёрнсона, Сёрена Киркегора, Юхана Августа Стриндберга, Карин Микаэлис и др.

Ганзену принадлежат общественно-публицистические и критические статьи: «Борьба парламента с правительством в современной Дании» («Дело», 1877, № 1), «Норвежская литература в её главных представителях» («Правительственный вестник», 1896, № 218, 219) и др. Самостоятельные труды: «Общественная самопомощь в Дании, Норвегии и Швеции» (Санкт-Петербург, 1898), «Трудовая помощь в скандинавских государствах» (1900), «Опыт оздоровления деревни» (1902).

В 1917 году Ганзен выехал на родину, но продолжал интересоваться развитием советской литературы. 50-летие его деятельности вызвало отклики в советской печати (1928). А. В. Васильева-Ганзен, оставшись в Петрограде, вела в 1920—1930-е годы большую литературно-общественную работу и погибла в блокаду.

Дети

• от первого брака — Ольга Петровна Ганзен
  

От брака с А. В. Васильевой:

• Лев Петрович Ганзен
• Владимир Петрович Ганзен
• Марианна Петровна Ганзен-Кожевникова
• Эммануил Петрович Ганзен

Правнук — Кожевников, Пётр Валерьевич.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Память

В 1930 году в Ленинграде отдел Всероссийского союза писателей отметил 40-летие совместной литературной деятельности супругов-переводчиков.

Литература

• Ганзен, Петр Готфридович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1892. — Т. VIII. — С. 85.
• Ганзен, Петр Готфридович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1905. — Т. доп. Ia. — С. 503.

Ссылки

• [az.lib.ru/g/ganzen_p_g/ Пётр Ганзен в библиотеке Максима Мошкова]
• [pressa.irk.ru/kopeika/2008/41/008001.html Переводчик Ганзен. Статья в иркутской газете «Копейка»]
• [web.archive.org/web/20090205091452/rcl.boom.ru/ganz_htm/AiPGanz.htm П. и А. В. Ганзены в статьях]

Отрывок, характеризующий Ганзен, Пётр Готфридович

– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.