Гантимуров, Николай Иннокентьевич

Николай Иннокентьевич Гантимуров
Николай Гантимуров
Дата рождения	14 ноября 1880(1880-11-14)
Место рождения	Князе-Урульга, Читинский уезд, Забайкальская область
Дата смерти	1 сентября 1924(1924-09-01) (43 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1901—1917
Звание	гвардии капитан
Командовал	Московский отряд Дворцовой роты гренадеров
Сражения/войны	Русско-японская война Оборона Порт-Артура
Награды и премии
В отставке	десятник на песчаном карьере

Князь Никола́й Инноке́нтьевич Гантиму́ров (14 ноября 1880 — 1 сентября 1924) — офицер Российской империи, участник обороны Порт-Артура.

Биография

Происходил из маньчжурского княжеского рода Гантимуровых. Закончил Сибирский кадетский корпус и Павловское военное училище (1901 год) по 1 разряду, после чего 13 августа 1901 года получил чин подпоручика. По собственному желанию назначен в Енисейский резервный батальон в Иркутске.

С 15 июля 1903 года по собственному желанию был переведён в Порт-Артурский крепостной пехотный полк (впоследствии 25-й Восточно-Сибирский пехотный полк), где 10 сентября стал младшим офицером 8-й роты.

С началом русско-японской войны 26 января 1904 года служил ординарцем в штабе крепости, 10 марта назначен личным адъютантом командира 3-го Сибирского армейского корпуса генерала А. М. Стесселя.

20 августа 1904 годы князь Гантимуров был переведён в 9-й Восточно-Сибирский пехотный полк, где 28 февраля 1907 года стал младшим офицером 13-й роты, а 3 апреля 1907 года — командиром 5-й роты.

По свидетельствам очевидцев Гантимуров в качестве адъютанта Стесселя был постоянно посылаем им по различным поручениям. В начале мая был послан в Маньчжурскую армию с донесением, вернулся по свидетельству подполковника С. А. Рашевского «часть пути проделав помещаясь между двумя днищами лодки»

В июне второй раз успешно прорвал блокаду Порт-Артура на борту миноносца «Лейтенант Бураков», переправив донесения в Чифу.

13 июня 1905 года получил чин поручика (по некоторым сведениям был переименован в поручика гвардии из армейского штабс-капитана)

В 1907 году проходил свидетелем по делу о сдачи Порт-Артура генералом Стесселем.

10 апреля 1908 года стал поручиком гвардии и переведён в роты дворцовых гренадер. С 24 мая 1909 года — командующий Московским отрядом роты (утверждён в должности 7 октября 1909). В 1913 году получил чин капитана гвардии. Прослужил до 1917 года.

Был женат на Анне Исааковне Борю. После революции 1917 года оказался на юге страны. По свидетельству дочери Зои Николаевны Борю, жил в Севастополе, несколько раз выезжал за границу.

После краха белого движения переехал в Москву, где работал десятником на песчаном карьере.

24 апреля 1924 годы был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной организации.

25 августа 1924 годы коллегией ОГПУ приговорён к расстрелу. Расстрелян 1 сентября 1924 года. Похоронен на территории Яузской больницы в Москве.

Реабилитирован посмертно.

Награды

• Орден Святой Анны 4-й степени (10 марта 1904);
• Орден Святого Станислава 3-й степени с бантом и мечами (4 мая 1904) — за прорыв с 12 казаками через японское сторожевое охранение в Маньчжурскую армию)
• Орден Святой Анны 3-й степени с бантом и мечами (21 июня 1904) — за прорыв блокады на миноносце «Лейтенант Бураков»
• Орден Святого Георгия 4-й степени (4 апреля 1905) — «За отличия в делах с японцами при отбитии штурмов Порт-Артура в сентябре, октябре, ноябре и декабре 1904 года»
• Орден Святого Станислава (около 1912 года)
• Орден Святой Изабеллы (Испания) (20 января 1911)
• Орден Вазы (Швеция) (20 января 1911)

Память

Личность князя Гантимурова освещается весьма неоднозначно. Ещё в ходе следствия о сдаче крепости её комендант генерал-лейтенант К. Н. Смирнов заявлял, что орден Святого Георгия получен Гантимуровым безо всяких на то оснований, просто из личной благосклонности к нему А. М. Стесселя. Другие участники процесса о роли Гантимурова в обороне умолчали. Однако сам Стессель утверждал, что «Поручик князь Гантимуров был представлен к ордену Св. Георгия IV степени не им, обвиняемым, а собранною под его председательством Кавалерскою думою ордена, за то, что был два раза посылаем охотником в армию, а 20 июня на Зелёных горах оказал подвиг мужества, выведя под огнём пулеметы и установив их удачно на позицию, причем был тяжело ранен».

Однако по другим источникам Гантимуров был ранен 20 июня (сразу после возвращения на миноносце «Лейтенант Бураков» во время штурма горы Куинсан. Шрапнель попала в лошадь Гантимурова, ранив и его. Князь упал, зацепившись за стремя. Бывший поблизости полковник Ирман высвободил его. Гантимурова унесли на носилках с несколькими ранениями. Ни о каких пулемётах на Зелёных горах не упоминается. Однако по результатам расследования награждение орденом не было отменено.

В романе А. Н. Степанова «Порт-Артур» князь Гантимуров представлен ничтожной личностью, подлецом и предателем, да ещё и с наследственным сифилисом. Кроме того, в романе Гантимуров был убит. Автор при жизни позиционировал себя как участника обороны крепости, претендуя, таким образом, на достоверность своего романа. В 2010 году исследователи Д. К. Николаев и О. В. Чистяков убедительно доказали, что А. Н. Степанов в Порт-Артуре никогда не был, хотя, по признанию действительных участников обороны, и продемонстрировал в романе «осведомленность о бесконечных сплетнях того времени».

Во дворе Яузской больницы установлен памятник с указанием имён расстрелянных, среди которых значится и князь Гантимуров.

Ссылки

• Николаев Д.; Зотин Ю., Мельников В. [pvu1863.ucoz.ru/publ/5-1-0-628 ГАНТИМУРОВ Николай Иннокентьевич, князь]. Проверено 16 июля 2008. [www.webcitation.org/66BJEI4Z4 Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=5406 Гантимуров, Николай Иннокентьевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Гантимуров, Николай Иннокентьевич

«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.