Ганцвайх, Абрам

Абрам Ганцвайх

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Абрахам Ганцвайх, польск. Abraham Gancwajch, в немецкой транслитерации — Abraham Ganzweich (ум. 1943, Павяк) — немецкий провокатор в Варшавском гетто, агент гестапо.

Биография

Сын раввина. Бывший глава организации Хашомер Хацаир.

После создания гетто возглавил так называемую «Тринадцатку» — сеть якобы общественных организаций, содействовавших гестапо («Комитет по борьбе с ростовщичеством и спекуляцией», собиравший взятки с ростовщиков и спекулянтов, «Еврейская скорая помощь», работники которой с красной шестиконечной «звездой Давида» на рукаве и в шапках с голубым околышем обходили дома и вымогали деньги под угрозой доноса о якобы вспыхнувшей эпидемии, «Комитет по контролю мер и весов», «Союз еврейских инвалидов войны 1939 года», «Экономическая взаимопомощь», «Сектор верующих евреев», один из руководителей которого, Глинценштайн, именовался «раввином», хотя раньше никогда таковым не был, «Секция охраны труда», «Отдел по борьбе с преступностью и нищенством среди молодёжи», «Покровительство писателям и художникам», «Антисоветская лига» и другие).

Многие известные евреи, в частности педагог Януш Корчак, на первых порах доверяли Ганцвайху. Ганцвайх прославлял немецкий «новый порядок», утверждал, что создание гетто является благом для еврейского народа, так как создаёт условия для «культурной автономии» евреев. Пользуясь своими связями в гестапо, Ганцвайх, чтобы добиться авторитета в еврейской среде, даже освободил из заключения несколько человек, пытался способствовать и освобождению Корчака, который отказался оставить своих воспитанников, детей-сирот, в гетто. Вёл активную борьбу против Юденрата — еврейского совета, стоявшего во главе гетто.

В начале 1942 г. от «Тринадцатки» откололась группа Морриса Кона и Зелига Геллера, вставшая на путь открытой конкуренции с Ганцвайхом. Через несколько месяцев «Тринадцатка» была распущена по их доносу (в том же году Кон и Геллер были убиты эсэсовцами). В результате часть членов погибла, часть была включена в состав Еврейской полиции, сам Ганцвайх скрылся. В 1943 он вновь появился в гетто и объявил о создании «Польской боевой организации» для борьбы с немцами. Возможно, таким образом он действительно хотел реабилитировать себя в глазах евреев за прежнее сотрудничество с немцами, однако другие еврейские боевые организации немедленно от него отмежевались. Погиб в 1943 вместе с семьёй в Павяке.

Ссылки

• [berkovich-zametki.com/2005/Zametki/Nomer12/Rumer1.htm М. Румер-Зараев. Союз с дьяволом. Агенты гестапо в варшавском гетто]
• [www.memo.ru/history/getto/Chapter4.htm В. М. Алексеев. Жизнь гетто: контрабанда]
• [www.memo.ru/history/getto/Chapter7.htm В. М. Алексеев. Боевая организация]
• [www.glaukopis.pl/pdf/czytelnia/PatternsOfCooperationCollaborationAndBetrayal.pdf Patterns of Cooperation, Colaboration and Betrayal: Jews, Germans and Poles in Occupied Poland during World War II]

Отрывок, характеризующий Ганцвайх, Абрам

– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.