Гао Баошу
Поделись знанием:
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
| Гао Баошу | |
| кит. трад. 高寶樹, упр. 高宝树 | |
 Актриса в фильме Double Bliss (1970) | |
| Имя при рождении: |
Кэ Цзиньсин |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Гао Баошу, также Као Паошу или Го Бошу (кит. трад. 高寶樹, упр. 高宝树, пиньинь: Gāo Bǎoshù), настоящее имя Кэ Цзиньсин (2 февраля 1932, Сучжоу (Цзянсу) — 23 июля 2000 года, Гонконг) — гонконгская характерная актриса, режиссёр, сценарист и кинопродюсер 1950—1970-х годов. Основатель отдела дубляжа студии Shaw Brothers.
Содержание
Краткая биография и карьера
Родилась 2 февраля 1932 года в Сучжоу (провинция Цзянсу).
В двадцатилетнем возрасте присоединилась к передвижной театральной труппе, в которой работала до начала 1950-х годов. В то же время познакомилась и вышла замуж за своего коллегу Цзян Наня (также в будущем киноактёра Shaw Brothers).
К 1951 году оседает в Гонконге и тогда же начинает работать в кино, вначале «за кадром» (в дубляже и «от автора»), а потом и в экранных ролях. С 1958 года работает в кинокомпании Shaw Brothers, в некоторых случаях исполняя и обязанности ассистента режиссёра, а также занимается на киностудии (уже имевшей малайско-сингапурские связи и исходно нацеленной на международное коммерческое распространение своего кино) организацией и функционированием отдела дубляжа.
Для репертуара Гао Баошу характерны роли волевых, даже жёстких женщин, подчас подавляющих партнёров-мужчин (например, в ролях мачехи главной героини при бесхарактерном отце). В дополнительных материалах к одному из фильмов с её участием Sons of Good Earth известная дистрибьютерская компания и нынешний правообладатель многих гонконгских фильмов Celestial Pictures[en] назвала её «одной из наиболее характе́рных/выделяющихся хара́ктерных актрис 1960-х»[1].
В 1971 году Гао Баошу успешно дебютирует в качестве самостоятельного режиссёра в фильме «Фэн Фэйфэй» (鳳飛飛, Lady with a Sword), становясь тем самым одной из единичных (вплоть до 1980-х годов) гонконгских женщин-режиссёров; её предшественницей можно считать Жэнь Ичжи, помимо которой, параллельно с Гао Баошу как автором «коммерческого» кино, в 1970-х начала работать независимый режиссёр Сесиль Тан Шусюань[en], несколько артхаусных фильмов которой имели успех на международных фестивалях, но практически не показывались на родине)[2][3][4].
Вскоре после режиссёрского дебюта Гао Баошу покидает студию Shaw Brothers, организовав вместе со вторым мужем Бо Вэньци (柏文琪) собственную кинокомпанию Baoshu (полностью кит. трад. 寶樹影片公司, пиньинь: Bǎoshù yǐngpiàn gōngsī, она же Park Films), поставив на ней за 1970-е — начало 1980-х годов ещё десять фильмов.
После 1980 года постепенно завершает карьеру. Умерла 23 июля 2000 года в Гонконге.
Фильмография
Фильмы 1950-х годов
| Год | Китайские названия | Транскрипции | Английские названия | Русские названия или Смысловые переводы оригинала[5] |
Роль | Доступ-ность |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1951 | 十三太保 / 敗子回頭 | Shísān tàibǎo / Bàizǐhuítóu | The thirteen that go astray / Return of the failed ones | Ацзинь | ||
| 1952 | 浴室艷屍 / 浴室艷案 / 澳門大血案 |
Yùshì yànshī / Yu shi yan an / Ao Men da xue an | The Macau murder case / The murder in the bath / Beautiful Corpse in the Bath | пятая гостья | ||
| 喜相逢 | Xǐ xiāngféng | Happy Encounter / Reunion | букв. Радостная встреча | |||
| 別讓丈夫知道 | Bié ràng zhàngfu zhīdào | Don’t Tell My Husband / Don’t Let Husband Know / Honey, Don’t Tell Hubby | букв. Не позволь мужу знать | Мэри Чэнь | ||
| 拜金的人 | Bài jīn de rén | Midas / Gold Diggers | букв. Поклоняющиеся золоту | Шу Хуа | ||
| 媽媽不要走 | Māma bùyào zǒu | Mama Don’t Leave | букв. Мама, не уходи! | Хуэй Юй | ||
| 新母性 | Xīn mǔ xìng | New Maternity | букв. Новое материнство | Хуэй Юй | ||
| 1953 | 翠翠 | Cuìcuì | Singing under the Moon / Duel under the Moon | букв. Цуйцуй (имя) | ||
| 1954 | 玫瑰玫瑰我愛你 | Méigui méigui wŏ ài nĭ | Rose I Love You / Rose, Rose, I Love You | букв. Роза, Роза, я люблю тебя | член труппы | |
| 1955 | 銀燈照玉人 / 終身大事 | Ngan dang1 ziu3 juk6 jan4 / Zung1 san1 daai6 si6 (кант.) |
Queen of the Stage | Чжан Хуэйчжэнь | ||
| 海棠紅 / 血染海棠紅 | Hǎitáng hóng / Xuè rǎn Hǎitáng hóng | Blood Will Tell | Ацуй | |||
| 痴心井 | Chī xīn jǐng | Heart Break Well | букв. Колодец наивных сердец | |||
| 1956 | 花花世界 | Huāhuā shìjiè | This Dazzling World | букв. Цветущий мир | ||
| 斷腸風月 | Duàn cháng fēng yuè | Love’s Elegy / An Unwanted Love | танцующая женщина | |||
| 零雁 | Líng yàn | A Lovely Heart / A Lonely Heart | кормилица | |||
| 面子問題 | Miànzi wèn tí | A Matter of Face | госпожа Фэн | |||
| 森林之女 | Sēnlín zhī nǚ | Maiden of the Forest / Jungle Girl | букв. Девушка (из) леса | |||
| 風雨牛車水 | Fēng yǔ niú chē shuǐ | Rainstorm in Chinatown | Сяоянь | |||
| 長巷 | Cháng xiàng | The Long Lane | букв. Длинная аллея/переулок | проститутка Сяо Яньцай | ||
| 黑妞 | Hēi niū | A Dark Wench / Black Tulip / Black tulip of In-ka-bough |
букв. Хэй Ню (имя) | |||
| 金縷衣 | Jīn lǚ yī | The Story of a Fur Coat | ||||
| 採西瓜的姑娘 | Сǎi xīguā de gūniang | Sweet as a Melon / Fair Maiden Among the Melons | букв. Девушка, собирающая арбузы | Хуан Сао | ||
| 娘惹與峇峇 | Niángrě yǔ Bābā | Nonya and Baba | букв. Нянжэ и Баба | невестка Чэнь Чжунян | ||
| 1957 | 酒色財氣 | Jiǔ sè cái qì | Booze, Boobs and Bucks / Wine, Women and Money | Анна | ||
| 湘西趕屍記 | Xiāng xī gǎn shī jì | Corpse-Drivers of Xiangxi / The Case of the Walking Corpses |
букв. Дело о бродячих мертвецах в Сянси | мать Ло Юйва | ||
| 狗兇手 / 神犬鋤奸記 | Gǒu xiōngshǒu / Shén gǒu chú jiān jì | Dog murderer | госпожа Ань | |||
| 月落烏啼霜滿天 | Yuè luò wū tí shuāng mǎn tiān | The Frosty Night | красавица Су Сяоюй | |||
| 郎如春日風 | Láng rú chūn rì fēng | You Are the Winds of Spring / Her Spring Breeze | букв. Любимый как солнце и ветер весны | госпожа Лю | DVD | |
| 1958 | 鳳凰于飛 | Fènghuáng yú fēi | Flying Together / The Flight of the Phoenix | букв. Полёт феникса | тётя | |
| 終身大事 | Zhōngshēn dàshì | Marriage Is a Life-Long Business | букв. Важное событие на всю жизнь / Важнейшее дело всей жизни | |||
| 元元紅 | Yuán Yuánhóng | The Story of Yuan Yuan Hong | История Юань Юаньхун | |||
| 小情人 | Xiǎo qíngrén | Little Darling | букв. Маленькая возлюбленная | Сюэ Фэнь | ||
| 銀海笙歌 | Yín hǎi shēng gē | The Film World’s Merry Song / Stand Up and Cheer | ||||
| 血影燈 | Xuè yǐng dēng | The Blood-Stained Lantern | букв. Окровавленный фонарь | вдова Ню | ||
| 女大十八變 | Nǚ dà shíbā biàn | The ugly duckling has grown into a swan / The unholy girl |
Чжэн Мэйпу | |||
| 金鳳凰 | Jīn fènghuáng | The Golden Phoenix / Mischievous Girl | букв. Золотой феникс | мать Ли | ||
| 鳳求凰 | Fèng qiú huáng | Where Is My Bride? | сестра Чжао | |||
| 1959 | 滿堂紅 | Mǎn táng hóng | Full of Joy | госпожа Сянь Чан | ||
| 美人魚 | Měirényú | The Mermaid | букв. Русалка | Шан Цинъюнь | ||
| 飛來艷福 | Fēi lái yàn fú | Day-Time Husband | госпожа Сюн | |||
| 風情尤物 / 情魔 | Fēng qíng yóu wù / qíng mó | Sophisticated Lady / Under the Spell of Love / Love Spell |
букв. Любовная магия | Ли Сюфан | ||
| 千金小姐 | Qiānjīn xiǎojiě | Darling Daughter | прим. Дочь-барышня | госпожа Ян | ||
| 雙雄奪美 | Shuāng xióng duó měi | Two Heroes Vie for a Beauty / Rivals in Love | букв. Двое сильных добиваются красавицы | Ван Мали | ||
| 歌迷小姐 | Gē mí xiǎojiě | Miss Songbird / Merrily We Sing | букв. Барышня, помешаная на пении | госпожа Чжан | ||
| 千面女郎 | Qiān miàn nǚláng | The girl with a thousand faces / Girl with a thousand guises |
букв. Девушка с тысячей лиц / личин | Мэй Жуин |
Фильмы 1960-х годов
| Год | Китайские названия | Транскрипции | Английские названия | Русские названия или Смысловые переводы оригинала |
Роль | Доступ-ность |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1960 | 曉風殘月 | Xiǎo fēng cán yuè | Twilight Hours | Чжоу Минчжу | ||
| 蕉風椰雨 | Jiāo fēng yē yǔ | Malayan Affair | букв. Банановый ветер, кокосовый дождь | барышня Су | ||
| 狂戀 | Kuáng liàn | How to Marry a Millionaire | букв. Сумасшедшая любовь | Чжуан Сухуа | ||
| 我的愛人就是你 | Wǒ de àiren jiùshì nǐ | You Are My Loved One / You’re My Love | букв. Мой любимый — (именно) ты | Лили | ||
| 1961 | 千嬌百媚 | Qiān jiāo băi mèi | Les Belles | Красотки | госпожа Ма (хозяйка ревю-труппы) | DVD |
| 儂本多情 | Nóng běn duōqíng | Oh Boys! Oh Girls! | мать И | |||
| 隔牆艷史 | Gé qiáng yàn shǐ | The Girl Next Door | букв. Любовная история «через стену» | госпожа Сюн | ||
| 雲開見月明 / 被冤枉的人 | Yún kāi jiàn yuè míng / Bèi yuānwang de rén | Till the Clouds Roll By / The Wrong Man | букв. Несправедливо обвинённый | Мао Шуцин | ||
| 不了情 | Bù le qíng | Love Without End | букв. Бесконечная любовь | Мэн Ли | DVD | |
| 毒蟒情鴛 | Dú mǎng qíng yuān | The Lovers and the Python / The Serpent and the Lovers |
букв. Змея и влюблённые | мать Бай Ло | ||
| 南北姻緣 | Naam4 baak1 jan1 jyun4 (кант.) | When the Poles Meet | ||||
| 1962 | 紅樓夢 | Hónglóumèng | Dream of the Red Chamber | Сон в красном тереме | Ван Сифэн (фактическая управительница дома Цзя) | DVD |
| 旅館鴛鴦 | Huā hǎo yuè yuán | The Tryst | букв. Гостиничные влюблённые | госпожа Хань | ||
| 1963 | 花團錦簇 | Huā tuán jĭn cù | Love Parade | госпожа Сюэ | DVD | |
| 妙人妙事 | Miào rén miào shì | Three Dolls of Hong Kong / Stranger Than Fiction | ||||
| 梁山伯與祝英台 | Liáng Shānbó yǔ Zhù Yīngtái | The Love Eterne | букв. Лян Шаньбо и Чжу Интай | жена главы школы | DVD | |
| 福星高照 | Fú xīng gāo zhào | My Lucky Star | Су Шань | |||
| 武則天 | Wŭ Zétiān | Empress Wu / The Empress Wu Tse-tien | Императрица У Цзэтянь | мать Шангуань Ваньэр[en] | DVD | |
| 為誰辛苦為誰忙 | Wéi shuí xīnkǔ wéi shuí máng | Bitter Sweet | ||||
| 鳳還巢 | Fèng huán cháo | Return of the Phoenix | букв. Феникс возвращается в гнездо | госпожа Чэн | DVD | |
| 楊乃武與小白菜 | Yáng Nǎiwǔ yǔ Xiǎo Báicài | The Adulteress | букв. Ян Найу и Сяо Байцай (имена) | жена магистрата Лю | ||
| 女人與小偷 | Nǚrén yǔ xiǎotōu | The Lady and the Thief | букв. Женщина и воришка | |||
| 閻惜姣 | Yán Xījiāo | Three Sinners | букв. Янь Сицзяо (имя) | И Лицзяо | DVD | |
| 1964 | 故都春夢 / 新啼笑因緣 | Gù dōu chūn mèng / Xīn tí xiào yīn yuán | Between Tears and Smiles / Between Tears and Laughter |
букв. Сны древней столицы / Слезы и смех судьбы |
госпожа Тао | DVD |
| 萬花迎春 / 露滴牡丹開 | Wàn huā yíng chūn / Lù dī mǔdan kāi | The Dancing Millionairess | букв. 10000 цветов встречают весну | госпожа Сунь | DVD | |
| 一毛錢 | Yī máo qián | The Coin | букв. Мелкая монетка | |||
| 喬太守亂點鴛鴦譜 | Qiáo tài shǒu luàn diǎn yuānyang pǔ | Comedy of Mismatches | Новая брачная неразбериха / букв. Судья Цяо разрешает дело спутанных наречённых пар | мать Лю Вэйляна | DVD | |
| 玉堂春 | Yù táng chūn | The Story of Sue San | госпожа Шэнь | DVD | ||
| 雙鳳奇緣 | Shuāng fèng qi yuán | The Female Prince | Девушка-принц | госпожа Ся (мачеха главной героини) |
DVD | |
| 1965 | 蝴蝶盃 | Húdié bēi | The Butterfly Chalice | букв. Кубок с бабочками | госпожа Лу | DVD |
| 大地兒女 / 英勇游擊隊 | Dàdì érnǚ / Yīngyǒng yóujīduì | Sons of Good Earth / The Fighting Guerilla | букв. Дети Родины / Героические партизаны | Чан Эрху | DVD | |
| 小雲雀 | Xiǎo yúnquè | The Lark | букв. Маленький жаворонок | жена Бао Тяньсяо | DVD | |
| 火焼紅蓮寺之江湖奇俠 | Huŏ shāo hónglián sì zhī jiānghú qí xiá | Temple of the Red Lotus / The Red Lotus Monastery | букв. Сожжение монастыря Красного Лотоса: Реги и озёра, странствующий воин | Цзинь Сумэй | DVD | |
| 宋宫秘史 | Sòng Gōng mì shǐ | Inside the Forbidden City | букв. Тайные хроники Сунской династии | наложница/императрица Лю[zh] | DVD | |
| 民族魂 / 七七敢死隊 | Mínzú hún / Qī qī gǎn sǐ duì | Squadron 77 | трад. Дух нации / Геройский отряд 77 | мать Чжун Гоцяна | DVD | |
| 火焼紅蓮寺之怨恙劍侠 | Huŏ shāo hónglián sì zhī yuàn yàng jiàn xiá | The Twin Swords | Цзинь Сумэй | DVD | ||
| 1966 | 西遊記 | Xīyóujì | The Monkey Goes West | трад. Путешествие на Запад[6] / букв. Записки путешествия на Запад |
демоница Зелёная Змея | DVD |
| 藍與黑 | Lán yǔ hēi | The Blue and the Black (1,2) | почти букв. Лазурь и тьма (1,2) | старшая невестка госпожи Гао | DVD | |
| 歡樂青春 | Huānlè qīngchūn | The Joy of Spring | букв. Радость юности | сама себя (камео) | ||
| 1967 | 女巡按 | Nǚ xún àn | The Pearl Phoenix | букв. Девушка — императорский инспектор | госпожа Хо | DVD |
| 觀世音 | Guānshìyīn | The Goddess of Mercy | букв. Гуаньшиинь (вариант имени Гуаньинь) | принцесса Мяо Юнь | DVD | |
| 烽火萬里情 | Fēnghuŏ wàn lĭ qíng | Too Late For Love | Поздно любить | Ли Цзюань | DVD | |
| 少年十五二十時 | Shàonián shíwǔ èrshí shí | That Tender Age | ||||
| 三更冤 | Sān gēng yuān | The Midnight Murder | госпожа Ван | |||
| 飛天女郎 | Fēitiān nǚláng | Trapeze Girl | букв. Летающая девушка | Цзинь Хуа ? | ||
| 青春鼓王 | Qīngchūn gǔ wáng | King Drummer | букв. Молодой повелитель барабанов | мать братьев Сунь | DVD | |
| 1968 | 寒煙翠 | Hán yān cuì | Mist Over Dream Lake | Сюй Цзецзюнь | DVD | |
| 女兒國 | Nǚér guó | The Land of Many Perfumes | букв. Страна девушек[6] | DVD | ||
| 春暖花開 | Chūn nuǎn huākāi | Spring Blossoms / Flower Blossoms | букв. Тепло весны раскрывает цветы | госпожа Чжао | DVD | |
| 1969 | 飛燕金刀 | Fēi Yàn jīn dāo | Vengeance Is a Golden Blade | букв. Стремительная Ласточка и Золотой Меч | госпожа Ли Юэсян | |
| 龍門金劍 | Lóng mén jīn jiàn | The Golden Sword | букв. Золотой меч Врат Дракона | Седьмая Госпожа |
Фильмы 1970-х — начала 1980-х годов
В большинстве фильмов этого периода Го Бошу выступала также как ассистент режиссёра или самостоятельный режиссёр, а также исполняла другие съёмочные функции (обозначено соответствующими сокращениями), в некоторых фильмах участие только в съёмочной группе, без экранной роли.
| Год | Китайские названия | Транскрипции | Английские названия | Русские названия или Смысловые переводы оригинала |
Роль | Технич. функции |
Доступ-ность |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1970 | 雙喜臨門 | Shuāng xǐ lín mén | Double Bliss | госпожа Ли | — | ||
| 兒女是我們的 | Érnǚ shì wǒ men de | The Younger Generation | — | АР | DVD | ||
| 玉女親情 | Yù nǚ qīn qíng | A Place to Call Home | Чжу Ли («Джулия») | — | DVD | ||
| 十二金牌 | Shíèr jīnpái | The Twelve Gold Medallions | букв. Двенадцать золотых медальонов | — | АР | DVD | |
| 青衫客IMDb[7] | Qīng shān kè | He Heals and Kills | букв. Странник в тёмной рубахе | — | |||
| 1971 | 鳳飛飛 | Fèng Fēifēi | Lady with a Sword | букв. Фэн Фэйфэй (имя) | — | Р | |
| 追命槍 | Zhuī mìng qiāng | The Desperate Chase | — | Р, С | VHS | ||
| 1972 | 發達之人 | Fādá zhī rén | A Man of Wealth / The Windfall | госпожа Ли | — | ||
| 群英會 | Qún yīng huì | Trilogy of Swordsmanship, Ep.1: The Iron Bow | мать Инъин | — | |||
| 黑吃黑 | Hēi chī hēi | The Cannibals | работница казино | Р | DVD | ||
| 1973 | 大小通吃 | Dàxiǎo tōng chī | Win Them All | шулер с игр. костями | Р | ||
| 1974 | 販賣人口 / 搏命的人 | Fànmài rénkǒu / Bó mìng de rén | The Virgin Mart / When the kung fu hero strikes | букв. Торговля людьми | (камео) | Р | |
| 1975 | 女逃犯 | Xīn mó | Female Fugitive | букв. Беглая | Фань Юйфан | Р, С | |
| 1976 | 下流社會 | Xiàliú shèhuì | Wrong Side of the Track / Low Society | букв. Низшее общество | Тан Ли | Р, С | DVD |
| 1977 | 搏命 / 強盜,妓女,錢 / 三千大洋 |
Bó mìng / Qiángdào, jìnü, qián / Sānqiān dàyáng |
The Damned / Bandits, Prostitutes and Silver / Snake In Eagle's Shadow 3 / Battle of Shaolin |
букв. Битый судьбой / Бандиты, проститутки, деньги | — | Р, С | DVD |
| 飄香劍雨IMDb | Piāo xiāng jiàn yǔ | The Lost Swordship / Lost Samurai Sword | воровка Нань Тао | — | DVD | ||
| 怒馬飛砂IMDb | Nù mǎ fēi shā | Duel in the Desert / The Proud Horse in Flying Sand | букв. Буйный конь и летучие пески | — | DVD | ||
| 1978 | 勾魂針奪命拳IMDb | Gōu hún zhēn duó mìng quán | Fatal Needles vs. Fatal Fists | Сяо Фу | — | ||
| 1979 | 翡翠狐狸 | Fěicuì húli | The Jade Fox / Ninja vs Jade Fox | букв. Жадеитовая лиса | Сюань-нюй[en]? | Р | DVD |
| 1980 | 通天老虎 | Tōngtiān lǎohǔ | The Master Strikes / Super Tiger / Lost Treasure | букв. Высочайший тигр | — | П, Р, С | |
| 1981 | 孽種 | Niè zhòng | Seed of Evil | букв. Семя зла | Р, С |
Напишите отзыв о статье "Гао Баошу"
Примечания
- ↑ DVD фильма издания Celestial Pictures > Movie Information > Biography & Selected Filmography > Kao Pao-shu
- ↑ Ching Yau. [books.google.com/books?id=K7pw5xvFYnIC&pg=PA14 Filming Margins: Tang Shu Shuen, A Forgotten Hong Kong Woman Director]. — Hong Kong: Hong Kong University Press, 2004. — Vol. 4. — P. 13-15. — 295 p. — ISBN 962-209-689-1..
- ↑ New Voices and Experiments: 1960s-1970s. // [books.google.com/books?id=m2jAlNI14_wC&pg=PA24 Decalog on East Asian Filmmakers] / Kate E. Taylor. — Brighton, UK: Wallflower Press, 2011. — P. 24. — ISBN 978-0-231-50174-3..
- ↑ Development of Women's Cinema in the 1960s and 1970s. // [books.google.com/books?id=gDRxR-wb-fsC&pg=PA326 A Companion to Chinese Cinema] / Yingjin Zhang. — Malden, MA, USA / Oxford, UK: Wiley-Blackwell, 2012. — P. 326. — 684 p. — ISBN 978-1-4443-3029-8..
- ↑ Фильмы с участием Гао Паошу практически не переводились официально на русский язык (хотя существуют немногочисленные любительские переводы); в таблице приведён смысл оригинального китайского названия (в случаях, когда буквальный перевод не вызывал проблем), для экранизаций классических произведений — традиционная передача названия.
- ↑ 1 2 Части тетралогии по мотивам классического романа Китая «Путешествие на Запад».
- ↑ Только по данным IMDb, подтверждения участия Гао Баошу другими источниками пока не найдено.
Ссылки
- Гао Баошу (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [hkmdb.com/db/people/view.mhtml?id=2417 Гао Баошу] (англ.) (кит.) на сайте Hong Kong Movie Database[en]
- [www.hkcinemagic.com/en/people.asp?id=1908 Гао Баошу] (англ.) (фр.) на сайте Hong Kong Cinemagic[en]
- [baike.baidu.com/view/1616783.htm Гао Баошу] (кит.) в Байдупедии.
- Рецензии на фильмы со значимым участием или авторством Гао Баошу
- [books.google.com/books?ei=hBN2U_jvFYyFogS9rYLYCw&id=b29ZAAAAMAAJ&dq=Kao+Pao+Shu&focus=searchwithinvolume Variety's Film Reviews: 1975-1977]. — Bowker, 1989.
- [www.dighkmovies.com/v4/249/249a.html Vengeance is a Golden Blade (1969; Shaw Brothers)] (англ.) // Hong Kong Digital: Asian movies on DVD. — 2005-01-31. — No. 249a.
- David Cornelius. [www.dvdtalk.com/reviews/27329/vengeance-is-a-golden-blade/ Vengeance Is a Golden Blade] (англ.). DVD talk (20 March 2007). Проверено 19 мая 2014.
- Mark Pollard. [www.kungfucinema.com/reviews/vengeance-is-a-golden-blade-1969 REVIEW: Vengeance is a Golden Blade (1969)] (англ.). Kung Fu Cinema: Screen fighting news and reviews (20 March 2007). Проверено 19 мая 2014.
- [www.silveremulsion.com/2013/05/03/lady-with-a-sword-1971/ Lady With a Sword (1971)] (англ.). Silver emulsion Film Reviews (3 May 2013). Проверено 19 мая 2014.
- Доп. литература
- Feng Sima. [books.google.com/books?id=KmfSAAAAMAAJ&q=高寶樹 中國電影三十年]. — 1980. — 220 p.
- [books.google.com/books?ei=tY96U6CuF5KQqgaN4oHIDA&id=D4ccAQAAMAAJ&dq=高寶樹 China cinema encyclopaedia] / 张骏祥, 季华程. — 上海辞书出版社, 1995. — P. 34. — 1523 p.
- 黄仁. [books.google.com/books?ei=tY96U6CuF5KQqgaN4oHIDA&id=c6t8AAAAIAAJ&dq=%E9%AB%98%E5%AF%B6%E6%A8%B9 台灣影評六十年]. — 亞太圖書出版社, 2004. — P. 94. — 285 p.
- 黃仁. [books.google.com/books?id=muYDC0WWEUcC 王玨九十年的人生影劇之旅: 九十年的人生影劇之旅]. — Taiwan: National Culture and Arts Foundation, 2011. — P. 157-158. — 194 p.
Отрывок, характеризующий Гао Баошу
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 2 февраля
- Родившиеся в 1932 году
- Родившиеся в Цзянсу
- Умершие 23 июля
- Умершие в 2000 году
- Умершие в Гонконге
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы Гонконга
- Актрисы XX века
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры Гонконга
- Кинорежиссёры XX века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы Гонконга
- Сценаристы XX века
- Кинопродюсеры по алфавиту
- Кинопродюсеры Гонконга
- Кинопродюсеры XX века
