Гарвард Кримсон

«Гарвард Кримсон» (англ. Harvard Crimson) — общее название сборных спортивных команд, представляющих Гарвардский университет (США). Спортсмены университета выступают в 1-м дивизионе NCAA; в общей сложности в сезоне 2012/2013 года в этом дивизионе — высшем в NCAA — Гарвард был представлен 42 мужскими и женскими сборными по различным видам спорта, что было самым высоким показателем среди всех университетов США. Несмотря на то, что, как и в других вузах, входящих в «Лигу плюща», в Гарвардском университете не предусмотрено целевых стипендий для студентов-спортсменов, существенное увеличение грантов, предоставляемых студентам из небогатых семей и покрывающих высокую плату за обучение, обеспечивает приток перспективных спортсменов в эти вузы. Сборные университета выигрывали чемпионаты NCAA по американскому и европейскому футболу, гольфу, хоккею, лакроссу, лёгкой атлетике, гребле и ряду других видов спорта.

История

Специальные помещения для занятий спортом были созданы в Гарвардском университете в 1820 году — впервые в США. Гарвард стал также одним из первых вузов США, студенты которых начали соревноваться между собой в различных видах спорта. В 1852 году на озере Уиннипесоки прошла гребная регата с участием студентов Гарварда и Йеля, в которой первенствовали гарвардские гребцы. Эта регата, которая считается старейшим студенческим спортивным состязанием в США, с тех пор проходила уже 150 раз, и в дальнейшем чаще оканчиваясь победой гарвардской команды. В 1867 году гарвардские гребцы, вдохновлённые победой четвёрки из Нью-Брансуика на международной регате в Париже, бросили вызов команде Оксфорда. Гонка состоялась только в 1869 году на распашных четвёрках с рулевым и принесла победу британцам, однако вызвала в США бум любительской (в том числе университетской) академической гребли.

Название университетской спортивной команды Harvard Crimson (рус. «Гарвардские малиновые») было принято на общем голосовании учащихся колледжа в мае 1875 года, а уже в июне в своём первом матче по футболу против команды университета Тафтса гарвардцы вышли на поле в белой форме с малиновой каймой и малиновыми гетрами. Этот матч вошёл в историю, как первый, в котором футбольная команда выступала в единой форме; однако некий прообраз спортивной формы был также впервые использован гребной командой Гарварда ещё в 1858 году, когда все гребцы вышли на дистанцию в одинаковых красных банданах.

Студенты Гарварда были широко представлены на первых Олимпийских играх современности в 1896 году в Афинах. Эллери Кларк (выпуск 1896 года) завоевал золотые медали в прыжках в длину и высоту, Уэллс Хойт (выпуск 1898 года) победил в прыжке с шестом, а бегун Томас Берк (выпуск 1901 года) — на дистанциях 100 и 400 м. Ещё одну золотую медаль — первую в легкоатлетической программе Игр — завоевал в тройном прыжке Джеймс Коннолли, ради участия в соревнованиях прервавший свою академическую карьеру в Гарварде. В 1949 году Коннолли получил звание почётного выпускника Гарвардского университета. В 1900 году Дуайт Дэвис и трое других студентов Гарварда стали организаторами международного матча по лаун-теннису против сборной команды Британских островов. Это соревнование, выигранное в дебютный год американской командой, стало впоследствии известно как Кубок Дэвиса — главный международный командный теннисный турнир.

В 1898 году Гарвард вместе с другими университетами «Лиги плюща» участвовал в конференции по реформе стандартов студенческого спорта, ставшей одним из первых шагов к формированию в 1906 году Национальной ассоциации студенческого спорта. Другой причиной формирования ассоциации и принятия единых строгих правил был высокий уровень травматизма в набиравшем популярность американском футболе: только за 1904 год 21 игрок погиб и больше двухсот получили серьёзные травмы. Общественное недовольство ситуацией достигло такого уровня, что начали звучать требования запретить этот вид спорта полностью, и президент Теодор Рузвельт (выпускник Гарварда) лично отдал распоряжение о реформе правил и формировании наблюдательных органов.

На протяжении истории университета сборные Гарварда выигрывали национальные любительские первенства, а в дальнейшем чемпионаты NCAA по американскому и европейскому футболу, гольфу, хоккею, лакроссу, лёгкой атлетике, борьбе, гребле, фехтованию, сквошу, теннису и парусному спорту.

Команды по видам спорта

Американский футбол

Футбольная команда существует в Гарварде с 1873 года. С 1890 по 1919 год гарвардская сборная выигрывала национальные чемпионаты, а затем чемпионаты NCAA семь раз. Нынешний гарвардский футбольный стадион открыт в 1903 году на средства выпускников 1879 года. Конструктивные новшества, применённые при его строительстве (бетон как основной строительный материал, приближенные к полю трибуны) стали образцом для будущих стадионов. Помимо «Гарвард Кримсон», проведших в родных стенах больше 600 матчей, стадион в течение двух лет служил домашним полем команде НФЛ «Бостон Пэтриотс»; здесь же проводились матчи по европейскому футболу в рамках турнира Олимпийских игр 1984 года. Гарвардский футбольный стадион — одна из трёх спортивных арен в США, которым присвоен статус национального памятника истории (две других — Йель-Боул, построенный в 1914 году, и Роуз-боул 1922 года постройки).

Баскетбол

Мужская баскетбольная команда «Гарвард Кримсон» представляет Гарвардский университет в Лиге плюща 1-го дивизиона NCAA, периодически пробиваясь в турнир между конференциями (в сезоне 2011/2012, когда за сборную играл Кит Райт, это случилось в первый раз после 1946 года, а затем команда повторяла этот успех три сезона подряд с Уэсли Саундерсом). Домашние матчи проводятся в бостонском зале Lavietes Pavilion.

Женская команда Гарварда также выступает в Лиге плюща. С момента основания в 1974 году команда шесть раз пробивалась в общенациональный турнир — трижды в 1990-е годы и трижды в первое десятилетие XXI века. С 2009 года команда четыре раза играла в Национальном женском пригласительном турнире.

Хоккей

Мужская хоккейная команда Гарварда провела свою первую игру 19 января 1898 года, проиграв в Бостоне сборной Брауновского университета. Противостояние Гарвардского и Брауновского университета является самым старым из продолжающихся по сей день в хоккее США. С 10 января 1903 года гарвардская команда не знала поражений почти шесть сезонов, за это время выиграв 22 матча, но со времени образования NCAA не могла завоевать чемпионское звание до 1989 года. Важное новшество в игровой тактике было применено в 1923 году главным тренером Гарварда Уильямом Клафлином, который вместо индвивидуальных замен начал менять всю тройку нападения одновременно.

Женская сборная Гарварда играла в финалах чемпионата NCAA в 2003—2005 и в 2015 году, каждый раз проигрывая соперницам из Миннесоты — в первый раз представлявшим филиал Миннесотского университета в Дулуте, а все последующие командам главного отделения университета. В 1999 году, до того, как женский студенческий хоккей был официально включён в программу NCAA, гарвардская команда завоевала первое место в межвузовском чемпионате.

Сквош

Мужская сборная Гарварда по сквошу выигрывала национальный чемпионат США более 30 раз, хотя между сезонами 1997/1998 и 2013/2014 ей не удалось сделать это ни разу. Женская сборная Гарвардского университета по сквошу в сезоне 2014/2015 завоевала свой 15-й Кубок Хоу — главный трофей в женском командном сквоше в США.

Академическая гребля

После гонки 1852 года между гребными командами Гарварда и Йеля Гарвардский университет в 1870 году стал инициатором межвузовской гребной регаты. В первой регате приняли участие, помимо Гарварда, команды Брауновского университета, Амхертского колледжа и Боудин-колледжа. Эта регата стала традиционной, со временем в ней стали принимать участие десятки вузов.

Традиции Гарварда в академической гребле поддерживаются до настоящего времени. Первая сборная университета на лёгких и тяжёлых скифах выигрывала национальное первенство 18 раз среди мужчин и 8 раз среди женщин.

Ссылки

• [www.gocrimson.com rimson.com] — официальный сайт Гарвард Кримсон

Отрывок, характеризующий Гарвард Кримсон

Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.