Гарешница
Город
Показать/скрыть карты
|
Гарешница (хорв. Garešnica) — город в Хорватии, в центральной части страны, в Беловарско-Билогорской жупании. Население — 4 252[1] чел. в городе и 11 630[1] человек во всей общине (2001), 82 % — хорваты[2].
Гарешница находится на равнинной местности к северу от Савы. К западу от города протянулась цепь холмов Мославинско Горье.
В 20 километрах к юго-западу находится город Кутина, в 30 километрах к западу — Дарувар, в 40 километрах к северу столица провинции Бьеловар. Город соединён автодорогами с Кутиной и Даруваром. Ещё одна дорога ведёт на северо-запад в сторону городов Чазма и Врбовец.
Название города происходит от слова «Gar», то есть «гарь».
В Гарешнице есть несколько промышленных предприятий, к югу от города расположено несколько больших рыбоводных прудов. В окрестностях Гарешницы много виноградников.
Гарешница впервые упомянута в 1334 году. Во время турецкой оккупации в XVI веке город был полностью покинут жителями, после освобождения от турок и перехода под австрийское господство отстроен заново. В 1752 году построена приходская церковь св. Марии. Неподалеку от Гарешницы расположен холм Гарич, на вершине которого сохранились руины древнего хорватского города Гарич, игравшего большую роль в хорватской истории, а в местном монастыре было похоронено множество известных людей.
Известные уроженцы
- Славко Колар (1891—1963) — хорватский прозаик, драматург и сценарист.
Напишите отзыв о статье "Гарешница"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.dzs.hr/Eng/censuses/census2001/Popis/E01_01_01/e01_01_01_zup07-1198.html Распределение населения по полу и возрасту, по поселениям — Центральное бюро статистики Хорватии] (англ.)
- ↑ [www.dzs.hr/Eng/censuses/census2001/Popis/E01_02_02/E01_02_02_zup07.html Население по национальности, по городам и муниципалитетам — Центральное бюро статистики Хорватии] (англ.)
Ссылки
- [www.garesnica.hr/ Городская страница]
| ||||||||||||
|
Это заготовка статьи по географии Хорватии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Гарешница
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
