Гариэль, Эдуардо

Эдуардо Гариэль
Полное имя	исп. Eduardo Gariel
Дата рождения	5 августа 1860(1860-08-05)
Место рождения	Монтеррей
Дата смерти	15 марта 1923(1923-03-15) (62 года)
Место смерти	Такубая
Страна	Мексика
Профессии	композитор, пианист, музыкальный педагог и теоретик

Эдуардо Гариэль (исп. Eduardo Gariel; 5 августа 1860, Монтеррей — 15 марта 1923, Такубая, ныне в составе Мехико) — мексиканский композитор, пианист, музыкальный педагог и теоретик.

Поначалу изучал медицину, затем в частном порядке учился гармонии и игре на фортепиано у Альбера Доника и Катарины Перселл, однако по преимуществу остался самоучкой. Концертировал в Монтеррее с романтическим репертуаром, особенно с произведениями Фридерика Шопена.

Национальную известность Гариэль приобрёл в 1893 году после того, как известный мексиканский композитор Мелесио Моралес выступил в газете El Tiempo со статьёй о Шопене, обвинявшей композитора в слабости, неспособности писать для оркестра и создавать величественные образы; Гариэль опубликовал в том же издании отповедь Моралесу, выступив в защиту своего любимого композитора, и его позиция совпала с настроениями влиятельных столичных музыкантов следующего за Моралесом поколения. Уже в 1894 г. была издана книга Гариэля о Шопене (исп. Chopin: La tradición de su música y consideraciones sobre algunas de sus obras y manera de interpretarlas), в 1894—1895 гг. вышли подготовленные им мексиканские издания Шопена. С этого же времени Гариэль сотрудничал как музыкальный критик с газетой El Renacimiento, в 1896 г. была опубликована его книга «Причины упадка музыкального искусства в Мексике» (исп. Causas de la decadencia del arte musical en México).

На рубеже столетий Гариэль в значительной степени посвятил себя композиции. Ему принадлежит множество салонных произведений, наибольшую известность получил созданный им «Гимн Столетия» (исп. Himno al Centenario) — произведение, победившее на объявленном правительством Порфирио Диаса конкурсе музыкальных произведений к столетию мексиканской независимости.

В 1916 г. опубликовал трактат «Новая система гармонии, основанная на четырёх фундаментальных аккордах» (исп. Nuevo sistema de armonía basado en cuatro acordes fundamentales, одновременно в издательстве Ширмера вышел английский перевод). В том же году президент Венустиано Карранса, друг детства Гариэля, назначил его руководителем Национальной консерватории, на этом посту Гариэль находился до 1918 года. Назначение Гариэля вызвало раскол в консерватории: часть преподавателей и студентов, ориентировавшихся на Карлоса Чавеса и считавших Гариэля дилетантом, консерватором и правительственным выдвиженцем, образовали Свободную консерваторию (исп. Conservatorio Libre de Música), просуществовавшую до 1921 года.

Ссылки

• [www.archive.org/details/newsystemofharmo00gariuoft Eduardo Gariel. A new system of harmony based on four fundamental chords]  (англ.)
• [www.informador.com.mx/suplementos/2010/214865/6/eduardo-gariel-entre-centenarios.htm Eduardo Escoto. Eduardo Gariel, entre centenarios] // El Informador (Guadalajara)

Отрывок, характеризующий Гариэль, Эдуардо

– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.