Гарнак, Адольф фон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Адольф фон Гарнак
Место смерти:

Гейдельберг

Адольф фон Гарнак (нем. Adolf von Harnack, 7 мая 1851, Дерпт, Российская империя — 10 июня 1930, Гейдельберг, Веймарская республика) — немецкий лютеранский теолог либерального направления, церковный историк, автор фундаментальных трудов по истории раннехристианской литературы и истории догматов. Гарнак считается продолжателем начинаний теолога Альбрехта Ричля.[1]





Биография

Гарнак родился в российском Дерпте. Его отец Феодосий (Theodosius) был профессором практической и методической теологии вначале в Дерпте, затем в течение 13 лет в Эрлангене (Германия) и позднее, уже до самой своей смерти, опять в Дерпте. Его основной труд, касающийся теологии Лютера, до сих пор широко изучается. Дед Гарнака по материнской линии, Густав Эверс, издал Справочник по истории догматов Мюнтера.

Адольф фон Гарнак учился в Дерптском (1869—1872), а затем в Лейпцигском университете, где после получения докторской степени (защитил диссертацию о раннем христианском еретическом учении, гностицизме, в 1874) он стал приват-доцентом, а в 1876 году — экстраординарным профессором по истории церкви.

В 1879 году Гарнак переехал в Гисен, где возглавил кафедру церковной истории Гисенского университета[2]. В 1886—88 годах состоял профессором в Университете Марбурга — центре неокантианства[2].

Вскоре ему представилась возможность вернуться в Лейпциг, но ортодоксальные лютеранские круги подняли против него травлю, и возвращение не состоялось.

Берлинский период

В 1888 году Гарнак избирается (почти единогласно) богословским факультетом Берлинского университета и приглашается на должность профессора. Из-за его либеральных теологических взглядов (особенно в отношении важности и обоснованности исторических верований христианства) Верховный Собор евангелической церкви Пруссии опротестовал это избрание. Дело поступило на рассмотрение совета министров, который отклонил протест, как немотивированный. Это противостояние было преодолено благодаря вмешательству канцлера Отто фон Бисмарка, по совету которого император Вильгельм II утвердил избрание Гарнака профессором Берлинского университета. В Берлине профессорская деятельность Гарнака протекала без больших потрясений, если не считать волнений в ортодоксальных кругах, вызванных его взглядами на происхождение Апостольского Символа веры.

В зимний семестр 1899/1900 Г. прочел в Берлине для всех факультетов цикл лекций, которые вскоре издал под названием «Сущность христианства».

В августе 1914 года Гарнак поставил подпись под заявлением девяноста трёх немецких интеллектуалов, поддерживающих военную политику кайзера Вильгельма. Более того, известно, что воззвание германского кайзера к народу составил Гарнак, как многие считали занимавший положение «придворного богослова». Известно так же его высказывание с позиции расовой ненависти в отношении России, прозвучавшее в выступлении 11 августа 1914 года на массовом собрании в муниципалитете Берлина, в котором он говорил об угрозе западной цивилизации со стороны «цивилизации Орды, которая созывается и управляется деспотами, монгольской цивилизацией московитов. Эта цивилизация не могла вынести уже света восемнадцатого века, ещё менее — свет девятнадцатого столетия, а сейчас, в двадцатом веке, разрывает связи и угрожает нам. Эта неорганизованная азиатская масса, как пески пустыни, стремится засыпать наше плодоносное поле»[3].

В Берлине Гарнак вошёл в состав Академии наук и в 1905 году назначается директором Прусской королевской библиотеки, которую возглавлял до 1921 года. Благодаря его высоким дарованиям и кипучей энергии академией наук стали издаваться творения христианских писателей первых трёх веков (фактически и V века). Над этими изданиями работали лучшие учёные Европы. Гарнак ежегодно выпускал «Jahresbericht der Kirchenvwäter-Commission». С этим монументальным предприятием было связано начатое Гарнаком и Гебхардтом ещё в 1882, а в 1907 продолженное в сотрудничестве с К. Шмидтом издание «Тексты и исследования по истории раннехристианской литературы» («Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur. Archiv für die Griechischen Christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte»). В этом 45-томном собрании помещались написанные авторитетными учёными монографии по всем вопросам христианской письменности первых трёх веков.

Гарнак был президентом Евангелическо-социального конгресса (1903—1912), а с 1910 года президентом основанного по его инициативе Общества содействия науке Кайзера Вильгельма (ныне Общество Макса Планка). Гарнак обеспечил поддержку этой организации промышленностью и правительством, основал исследовательские институты естествознания и медицины. Он не покидал своего поста в университете Берлина до 1921 года, когда ушёл на покой, награждённый титулом заслуженного профессора в отставке.

На протяжении всей своей жизни Гарнак изучал жизнь и творчество немецкого поэта эпохи романтизма Иоганна Вольфганга фон Гёте (1749—1832) и посвятил ему несколько основательных работ.

Теология

Эволюция Церкви

В своих трудах Гарнак довёл до кульминационного пункта толкование христианской религии как исторической «эволюции». По его мнению христианство во 2 в. переживает процесс обмирщения. С самого начала в христианстве боролось два начала: эллинистический спекулятивный гностицизм (синкретическое движение) и консервативное иудео-христианство (эту идею Гарнак заимствует от Фердинанда Баура). Гарнак доказывает, что ещё к III веку у разрозненных и эсхатологических христианских общин не было полного собрания текстов Нового Завета (об этом свидетельствует усеченный канон Маркиона). Само же учреждение церковной епископальной иерархии Гарнак связывает с вызовом харизматического монтанизма и преодолением апологетами крайностей гностицизма (прежде всего дуализма). Именно в это время происходит догматизация и «католизация» христианства. Лишь начиная с Тертуллиана формируется учение о Троице, о применимости понятий субстанция и лицо по отношению к Богу.

Вера и догматы

Гарнак вслед за Шлейермахером и пиетистами считал, что вера в Бога первичнее догматов[4], посему для сохранения христианского учения в современном мире необходимо освободить его от догматических представлений о Боге и Христе, созданных для выживания религии в эллинистическом мире.

Критика чудес

Гарнак отрицал существование чудес в Евангелиях на основании следующих аргументов. Во-первых, авторы Евангелий являлись носителями мифологической картины мира, посему они были склонны интерпретировать непонятное как чудо. Во-вторых, всем великим людям в древности приписывали совершение чудес. В третьих, сами законы природы созданы Богом, посему невозможно, чтобы Бог сам отменил свои решения[5]

Природа Реформации

Если восточное христианство он называет греческим, а католическое — римским, то протестантизм он считает немецким явлением, полагая, что француз Кальвин все же был последователем немца Лютера. Сущность Реформации сводится к освобождению от внешнего sola fide, верить в отпущение грехов, восприятие церкви как общества верующих и индивидуальности. Суть богослужения выражается в служении ближнему и прославлении Бога. Эти реформы возвращают протестантские церкви к временам Евангелия, посему они в полной мере могут быть названы евангелическими. Гарнак признавал, что история протестантизма после Реформации не была безоблачной, посему именно пиетизм хранил внутри протестантизма евангельский дух[6]

Сочинения

  • Сочинения мужей апостольских (Patrum apostolicum opera, 1876—1878) в соавторстве с О.фон Гебхардтом и Т.фон Цаном;
  • История догматов (1889)
  • Работа, излагавшая его взгляды, — «Das apostolische Glaubensbekenntnis» (1892) вызвала бурную полемику.
  • [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=1124 «Сущность христианства»] («Das Wessen des Christentums») (1900, в английском переводе 1901, 15-е изд. 1950) курс лекций, прочитанных им студентам Берлинского университета, в которых он изложил свои основные воззрения на христианство.
  • «История Прусской академии наук» (3 тома, 1900).
  • Миссия и распространение христианства в первые три столетия (Die Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderte, 1902)
  • «История древней христианской литературы» («Geschichte der altchristlichen Literatur bis Eusebius», Bd.1-2, Lpz., 1893—1904).
  • В 19061911 году он выпустил четыре тома «Beiträge zur Einleitung in das Neue Testament» («Введение в Новый Завет»), в которых высказался по вопросу о синоптиках и дал такую постановку проблеме об авторе книги Деяний, которая явилась событием в богословском мире.

Труды «Сущность христианства», «История догматов» и «Церковь и государство вплоть до установления государственной церкви» переизданы в новой орфографии в сборнике «Раннее христианство», Москва, издательство АСТ, ISBN 5-17-003288-9 ☀goraknig.org/gumanitarnye_nauki/?kniga=MTkzODA5Nw__

  • Гарнак, Адольф. О сущности национальных церквей (1900) / См.: Лютер, Мартин. О свободе христианина. [Сборник]. Уфа: ARC, 2013. С. 599—613. ISBN 978-5-905551-05-5
  • [tvereparhia.ru/biblioteka-2/g/1356-garnak-a/16870-garnak-a-religiozno-nravstvennye-osnovy-khristianstva-v-ikh-istoricheskom-vyrazhenii-iz-istorii-missionerskoj-propovedi-khristianstva-za-pervye-tri-veka-1907 Гарнак А. Религиозно-нравственные основы христианства в их историческом выражении. (Из истории миссионерской проповеди христианства за первые три века). - Харьков, 1907]

Напишите отзыв о статье "Гарнак, Адольф фон"

Примечания

  1. [krotov.info/spravki/persons/19person/harnack.html АДОЛЬФ ФОН ГАРНАК]
  2. 1 2 [www.uni-leipzig.de/unigeschichte/professorenkatalog/leipzig/Harnack_833/ Prof. Dr. theol. et phil. Karl Gustav Adolf Harnack]. // Professorenkatalog der Universität Leipzig.
  3. Цит. поː Уткин А. И. Первая Мировая война. — М.: Алгоритм, 2001. — С. 87. — (Серия: История России. Современный взгляд). — Тир. 5000 экз. — ISBN 5-9265-0039-7.
  4. [velsat.net/teologiya-4.html Теология. Ф. Шлеиермахер А. Гарнак]
  5. [web.archive.org/web/20111115120557/tainimirozdania.ucoz.ru/publ/16-1-0-195 Адольф Гарнак и классический либерализм: освобождение христианства от догматики]
  6. [illuminats.ru/articles/16-2009-03-08-10-40-35 Адольф Гарнак. Сущность христианства]

Литература

Ссылки

В Викитеке есть тексты по теме
Гарнак, Адольф фон
  • [www.harnack-forum.de Harnack-Forum] (нем.)(недоступная ссылка — история) Проверено 26 июня 2016.
  • [www.bbl-digital.de/eintrag// Гарнак, Адольф фон] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)
  • [www.ccel.org/h/harnack/ Works by Adolf Harnack at CCEL] (англ.)

Отрывок, характеризующий Гарнак, Адольф фон

Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.