Гарри Поттер и тайная комната (фильм)
| Гарри Поттер и тайная комната | |
| Harry Potter and the Chamber of Secrets | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Дэниел Рэдклифф |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
|
| Длительность |
Театральная версия: |
| Бюджет | |
| Сборы | |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| Предыдущий фильм | |
| Следующий фильм | |
| IMDb | |
«Га́рри По́ттер и та́йная ко́мната» (англ. Harry Potter and the Chamber of Secrets) — второй приключенческий фильм в популярной серии фильмов о Гарри Поттере, основанный на романе Дж. К. Роулинг Гарри Поттер и Тайная комната.
Бо́льшая часть актёрского состава и съёмочной команды перешла из предыдущего фильма. В главных ролях выступили Дэниел Рэдклифф, Руперт Гринт и Эмма Уотсон. Крис Коламбус, снявший фильм «Гарри Поттер и философский камень», возглавил проект в роли режиссёра. Однако, в этом фильме в последний раз роль Дамблдора исполнил Ричард Харрис.
«Гарри Поттер и Тайная комната» — первый в серии, не номинировавшийся на премию «Оскар», второй — «Гарри Поттер и Орден Феникса». Ограниченный показ проводился на кинофестивале в Лондоне, Англии и в Чикаго (Иллинойс, США). Премьера фильма состоялась в Великобритании и Ирландии на трёх языках, организованная «Owl Company» только автором сценария Джоан Кэтлин Роулинг, в США и Канаде — компанией Warner Brothers в постановке Криса Коламбуса и во Франции — «Париж Синема» (фр. Paris-Cinéma). Фильм был снят на плёнках «Кодак» и «Фуджи».
По его мотивам была выпущена одноимённая аудиосказка на CD, а также и выпущена одноимённая видеоигра на английском языке для компьютеров.
Телепремьера фильма, дублированного на русский язык, состоялась на телеканале Россия 25 февраля 2006 года.
Содержание
Сюжет
Во время летних каникул Гарри, к семейству Дурслей приходят очень важные для дяди Вернона гости. Вернон приказывает Гарри оставаться в комнате и не высовываться. Гарри так и делает, но в его комнате появляется домовой эльф Добби. Добби говорит Гарри, что тому нельзя возвращаться в Хогвартс, там будет слишком опасно в этом году. Поттер не соглашается, тогда Добби заколдовывает праздничный торт и тот, поднявшись вверх, обрушивается на голову гостье семьи — миссис Мейсон. Сам эльф исчезает, подставив Гарри под обвинение в колдовстве на глазах у маглов. Дядя Вернон приходит в ярость; он ставит на окна в комнате Гарри решетки и говорит, что тот никогда не вернется в Хогвартс.
Поздней ночью Гарри просыпается из-за странного звука. К своему удивлению мальчик видит за окном зависший в воздухе старый форд «Англия», из окон которого выглядывают братья Уизли: Рон, Фред и Джордж. Они вызволяют Гарри и отвозят к себе домой - в «Нору». Уже дома на всех мальчиков, кроме Гарри, обрушивается волна гнева матери.
В этот же день, друзья едут в Косой переулок, где встречают Гермиону. В книжном магазине проходит презентация очередной книги Златопуста Локонса, мага, который должен стать вторым по счёту преподавателем Защиты от Тёмных искусств в Хогвартсе. Во время презентации Люциус Малфой, отец Драко Малфоя, подсовывает в учебники Джинни Уизли старый дневник Тома Реддла, но этого никто не замечает.
Начинается новый учебный год, все проходят через портал на платформу 9¾, чтобы сесть на поезд, но Гарри и Рону по непонятной причине не удаётся этого сделать. Опоздав таким образом на поезд, они берут летающий автомобиль отца Рона и догоняют «Хогвартс-экспресс» по дороге в школу. Машина приземляется на Гремучую иву (последняя успела жестоко побить автомобиль), оживает и, «выплюнув» пассажиров и их вещи, уезжает в лес. Ребят ловит профессор Северус Снегг и говорит, что если бы они учились на его факультете, он бы выкинул их из школы, но декан Гриффиндора профессор Макгонагалл не намерена этого делать.
Рон получает письмо, о котором Симус Финниган говорит: «Смотрите, все: Уизли получил кричалку!»[2] Как оказывается, это говорящее письмо от миссис Уизли, которое при всех отчитывает Рональда за то, что тот угнал папину машину и чуть не был исключен из школы.
В Хогвартсе начинают происходить странные вещи. Отрабатывая наказание у Локонса, Гарри слышит голос, который зовет к себе и говорит об убийстве. Никто, кроме Поттера, этот голос не слышит. Гермиона считает, что лучше об этом никому не говорить, так как даже в магическом мире слышать то, чего не слышат другие — плохой признак[3]. Рон и даже висевший рядом портрет соглашаются, но голос приводит их на место, залитое водой, где на канделябре висит оцепеневшая кошка Филча Миссис Норрис, а на стене — кровавая надпись, говорящая о том, что открыта некая «Тайная комната», и врагам наследника нужно трепетать.
Ребята в ужасе и недоумении. На уроке Гермиона спрашивает у Макгонагалл, что такое «Тайная комната». Профессор неохотно рассказывает, что Салазар Слизерин — родоначальник факультета Слизерин и один из основателей Хогвартса, всегда был за то, чтобы в школе учились только чистокровные волшебники (то есть те, у которых оба родители - волшебники), но другие маги с ним не согласились. В конце-концов Салазар ушёл, но, по легенде, оставил в Хогвартсе комнату, которую однажды должен открыть его наследник и избавиться от полукровок в школе, которые по мнению Салазара недостойны изучать магию. Легенда гласит, что в этой комнате находится немыслимый монстр, которым может управлять только наследник Слизерина.
Гарри, Рон и Гермиона сразу начинают подозревать Драко Малфоя, так как тот всегда высказывался против полукровок и маглорождённых (которых он называет грязнокровками). Они считают, что комнату мог открыть Люциус Малфой (когда он учился в школе), а потом рассказать своему сыну как это сделать. Гермиона предлагает сварить зелье, которое позволит Гарри и Рону принять облик Крэбба и Гойла. Ребята соглашаются. Местом для варки «запрещённого» зелья становится женский туалет, в котором живёт призрак Плакса Миртл. Усыпив Крэбба и Гойла при помощи кексов с сонным зельем, Гарри и Рон берут их волосы и, добавив в зелье, сваренное Гермионой, превращаются в друзей Малфоя. Гермионе не везёт: вместо волоса Милисенты Булстроуд из Слизерина ей попался волос её кошки, и она превращается в получеловека-полуживотное. Гарри и Рон приходят к Драко и пытаются выпытать, кто открывает комнату, но, к их удивлению, оказывается, что Малфой сам ничего не знает, а комнату открывали ещё до того как его отец учился в Хогвартсе.
Локонс открывает в школе «Дуэльный клуб», призванный показать ученикам, как нужно защищаться, если на них кто-то нападёт. Локонс выступает против Снегга (согласившегося стать его ассистентом), и становится понятно, что он абсолютный профан в этом деле. Снегг предлагает устроить дуэль между учениками. Локонс выставляет Гарри, Снегг — Малфоя. Ребята равны по силе, но Драко выпускает из палочки змею. Змея хочет напасть на ученика, но Гарри начинает с ней говорить и змея успокаивается, после чего Снегг уничтожает её. Так все узнают, что Гарри — змееуст. Гермиона объясняет Поттеру, что способность говорить со змеями считается связана с тёмной магией. Очень многие ученики школы начинают считать, что именно Гарри Поттер является наследником Слизерина, ведь самым известным змееустом всех времен и народов был именно Салазар Слизерин.
Тем временем жертвами неизвестного становятся привидение Почти Безголовый Ник и ещё один ученик (Джастин Финч-Флетчли), а Гарри снова оказывается на месте преступления. Дамблдор приглашает Гарри к себе в кабинет и спрашивает его, не хочет ли тот ему что-то сказать, но Гарри боится признаться Дамблдору в своих страхах и ничего не говорит.
Вскоре Гарри находит в туалете Миртл странную книгу, на которой написано, что это собственность некоего Тома Реддла. Дневник показывает Гарри воспоминание молодого Реддла про Тайную комнату. По этому видению получается, что комнату полвека назад открывал Хагрид. Гарри не верит этому. Вместе с Роном он идет в дом Хагрида, но того неожиданно забирают в Азкабан, т.к. Министерство считает что это он опять открыл комнату. Он лишь успевает намекнуть друзьям, что всё было ошибкой, и если ребята хотят узнать все подробнее, то пусть идут за пауками. Действительно, по непонятной причине из школы бегут пауки: в Запретный лес тянется их цепочка. Гарри и Рон идут за пауками и встречаются с Арагогом — огромным чёрным пауком. Арагог говорит, что он — тот монстр, которого воспитывал Хагрид, но он — не чудовище Слизерина, и лесничий никогда не открывал Тайную комнату. Настоящее же чудовище скрывается в замке, и пауки боятся его так, что даже не произносят его имени. Также Арагог говорит, что комната уже однажды открывалась, и тогда была убита ученица Хогвартса, труп которой нашли в туалете для девочек. После разговора Арагог разрешает своим многочисленным детям съесть Гарри и Рона, но ребята спасаются благодаря фордику «Англия», на котором ранее они прилетели в Хогвартс.
Дневник, который нашёл Гарри в туалете, пропадает из его комнаты. Гермиона говорит, что это мог сделать только кто-то из Гриффиндора, так как прочие не знают пароля гостиной.
Жертвой неизвестного существа становится Колин Криви, а чуть позже и сама Гермиона, которая возвращалась из библиотеки. Ребята находят в её кулаке листок, на котором описывается василиск (гигантская змея). Друзья понимают, что это и есть чудовище Тайной комнаты. Гарри так же догадывается, что жертвой василиска полвека назад была Плакса Миртл. Тем временем, на стене рядом с туалетом девочек появляется надпись, что в Тайной комнате находится ученик школы, и он останется там навечно. Случайно подслушав разговор учителей, они понимают, что василиск утащил Джинни Уизли. Школу должны закрыть, но ребята, расспросив Миртл, понимают, где находится вход в комнату. Они зовут Локонса, который пытается сбежать из школы, и вместе с трусливым профессором спускаются в комнату, где находят сброшенную гигантскую змеиную шкуру. Там Локонс неожиданно нападает на детей и открывает свою истинную сущность — он не совершал ни одного подвига, о которых ходят легенды, а всего лишь узнавал о подвигах от других людей и присваивал их себе. Он пытается применить единственное заклятие, которое он знает хорошо — заклинание Забвения, — но палочка Рона, которой воспользовался профессор, неисправна, поэтому заклятие рикошетит и память стирается у самого Локонса. Более того, рушится свод пещеры, и Гарри с Роном оказываются по разные стороны от обвала.
Гарри бежит по трубам и при помощи своего знания змеиного языка проникает в главный зал, в котором лежит без сознания Джинни. Рядом с ней лежит дневник. Из тени выходит Том Реддл и подбирает палочку Гарри, которую тот необдуманно бросил на пол, подбегая к сестре Рона. Гарри требует вернуть ему палочку, но Том отказывается. Реддл говорит Гарри, что это он повелел Джинни открыть Тайную комнату. Также Том показывает Гарри, что он — Волан-де-Морт, запечатлевший свои воспоминания в дневнике ещё когда он учился в школе. Реддл говорит, что, когда Джинни умрёт, он станет вновь телесным, а не просто воспоминанием, так как дневник вытягивает жизненные силы сестры Рона. После этого он выпускает василиска.
Гарри сражается с василиском, в чём ему помогает феникс Фоукс, который выклёвывает глаза василиска (их взгляд несёт смерть) и приносит Распределяющую Шляпу, из которой появляется меч Годрика Гриффиндора, родоначальника факультета Гриффиндор и одного из основателей Хогвартса. Мечом Гарри убивает василиска, однако чудовище успело поранить его своим ядовитым клыком, но слёзы Фоукса заживляют рану и нейтрализуют яд. При помощи зуба василиска Гарри уничтожает дневник Реддла. Дневник протекает чернилами, а Том с криками исчезает во вспышке света. Джинни приходит в себя. Все вместе ребята улетают из Тайной комнаты — их уносит феникс.
Гарри приходит к Дамблдору в кабинет, там же появляется Люциус Малфой со своим домовым эльфом Добби. Гарри, догадавшийся, что именно Люциус подкинул Джинни дневник, бежит за Малфоем и возвращает дневник ему. Люциус передает дневник Добби, тот находит носок, заложенный Гарри между страницами дневника, и оказывается свободным. Разозленный Люциус хочет применить на Гарри магию, но Добби его остановил и тот уходит. Домовой эльф счастлив, он готов сделать для своего друга Гарри всё, что он пожелает, но тот просит больше никогда не пытаться спасти ему жизнь.
Все пострадавшие от атак василиска были успешно вылечены при помощи зелья из корня мандрагоры, Хагрид был оправдан и вернулся в Хогвартс, но уже в качестве преподавателя.
После титров показан Косой переулок — на витрине размещена книга Златопуста Локонса. На обложке он изображен в смирительной рубашке. Заголовок гласит: «Кто я?».
В ролях
Новые магические существа и предметы
 |
Данный раздел имеет чрезмерный объём или содержит маловажные подробности. Если вы не согласны с этим, пожалуйста, покажите в тексте существенность излагаемого материала. В противном случае раздел может быть удалён. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
- Добби — домовой эльф, принадлежавший семье Малфоев. Эльфы во вселенной «Гарри Поттера» обладают магической силой и привязаны к дому своих хозяев. Освободить домового эльфа можно, только если хозяин даст ему какой-нибудь предмет одежды.
- Форд «Англия» — заколдованная машина Артура Уизли. Может летать и становиться невидимой.
- Гремучая ива — дерево, растущее на территории Хогвартса. Не любит прикосновений.
- Мандрагора — растение, корень которого похож на младенца. Крик мандрагоры может убить (существует реальное растение мандрагора). Из него можно изготовить особое целебное зелье, которое приводит в нормальное состояние тех, кто был превращён или проклят.
- Дневник Тома Реддла — дневник, содержащий часть души (воспоминание) молодого Лорда Волан-де-Морта. Способен подчинять себе читающего. Впоследствии оказывается, что это крестраж - один из семи осколков души Волан-де-Морта.
- Арагог — говорящий паук-акромантул, выращенный Хагридом.
- Василиск — змея огромных размеров. Опасность представляют очень ядовитые зубы и прямой взгляд (глаза в глаза), несущий смерть.
Награды
- Премия Британской Академии, 2003 год
Релиз
Премьера фильма состоялась в Англии — на международном Лондонском кинофестивале.
Россия
В апреле-июне 2003 года фильм вышел с многоголосым закадровым переводом в видеосалоне, и сразу его выпустили на VHS и DVD, задолго до выхода на ТВ с русским дубляжём до 25 февраля 2006 года. В Белоруссии и на Украине (дублированный на украинский язык) премьера и афиша состоялась в кинотеатрах в День независимости России, но без ограниченного тиража.
Релизы на Видео
Фильм был выпущен на видеокассете VHS в США изданием Warner Home Video в 2003 году. В России он выпущен с многоголосым закадровым переводом и в системе PAL. Английский релиз DVD-издания данного фильма вышел 2003 году на английском языке со звуком Dolby Digital и DTS и в главном меню есть трейлер премьеры в Англии. В Канаде и США было такое DVD-издание с лета 2003 года в системе NTSC.
Россия
В начале мая 2003 года фильм записан на второй стороне двухстороннего диска DVD с фильмом Криса Колумбуса совместно с первым фильмом, с русским двухголосым закадровым переводом, Петра Гланца и Инны Королёвой, как и в первом фильме и на английском языке, с английскими, французскими, итальянскими, испанскими, португальскими и турецкими субтитрами и в системе NTSC.
Также в 2003 году он выпущен на DVD в оригинале с многоголосым закадровым переводом. В этом издании главное меню имеет сочетание английского и русского, но русских субтитров и дополнительных материалов нет.
Технические данные:
- Изображение: цветное, 16:9, NTSC
- Языки меню: Английский (только меню эпизодов и установок, в главном меню сочетание с русским)
- Звуковая дорожка: английская и русская (многоголосый закадровый перевод) — Dolby Digital Surround 5.1
- Субтитры: английские и турецкие (в некоторых DVD недоступны)
В начале-середине 2004 года фильм выпускался на DVD с многоголосой звуковой дорожкой с английскими и с русскими субтитрами и в системе NTSC.
В 2005 году когда первый фильм был дублирован на русский для ТВ, его продолжают выпускать на DVD с разными версиями многоголосого закадрового перевода со звуком Dolby Digital 5.1, есть и английский со звуком Dolby 5.1 и DTS, и в системе PAL. В главном меню есть трейлер. В меню «бонусы» есть «Как снимался фильм», «История о создания картины», фильмографии и фотогалерея. Также он выпущен на DVD с другим русским многоголосым закадровым переводом, с русскими и английскими субтитрами.
В марте 2006 года в России, Белоруссии, на Украине вышел российский прокат фильма на DVD, дублированный на русском языке (как и на телеканале «Россия»), со звуком Dolby Digital и DTS Digital Surround 5.1, с русскими, белорусскими, украинскими субтитрами, с дополнением «Смотрите на DVD» под дублированным названием Гарри Поттер и тайная комната в этом издании, в системе цвета PAL и отдельно без оригинальной (англоязычной) звуковой дорожки. В меню «бонусы» есть удалённые сцены, фильмографии и фотогалерея. Несмотря на это, фильм, где название оригинальное (Harry Potter and the Chamber of Secrets) продолжает до сих пор выпускаться на других DVD только со всеми многоголосыми закадровыми переводами.
Напишите отзыв о статье "Гарри Поттер и тайная комната (фильм)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.boxofficemojo.com/movies/?id=harrypotter2.htm Harry Potter and the Chamber of Secrets (2002)]. Box Office Mojo. Проверено 26 августа 2012. [www.webcitation.org/6BUzABZPz Архивировано из первоисточника 18 октября 2012].
- ↑ Согласно книгам, кричалка называется «Громовещателем».
- ↑ Намёк на психическое заболевание
Ссылки
- «Гарри Поттер и тайная комната» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=10329 «Гарри Поттер и тайная комната»] на сайте World-Art (рус.)
| ||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гарри Поттер и тайная комната (фильм)
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
