Гарри Поттер и философский камень

Гарри Поттер и философский камень
Harry Potter and the Philosopher's Stone
Обложка первого русского издания романа издательства «РОСМЭН»
Жанр:	фэнтези
Автор:	Джоан Роулинг
Язык оригинала:	английский
Дата написания:	1990-1995
Дата первой публикации:	1997
Цикл:	Гарри Поттер
Следующее:	Гарри Поттер и Тайная комната

«Га́рри По́ттер и филосо́фский ка́мень» (англ. Harry Potter and the Philosopher's Stone) — первый роман в серии книг про юного волшебника Гарри Поттера, написанный Дж. К. Роулинг. В нём рассказывается, как Гарри узнает, что он волшебник, встречает близких друзей и немало врагов в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс», а также с помощью своих друзей пресекает попытку возвращения злого волшебника Лорда Волан-де-Морта, который убил родителей Гарри (самому Гарри в тот момент был год от роду).

Книга была переведена на множество других языков и по её мотивам был снят одноименный фильм.

Сюжет

Родителей годовалого Гарри Поттера убивает Волан-де-Морт, после чего исчезает при попытке убить самого Гарри. Поздно вечером директор школы волшебства Хогвартс Альбус Дамблдор и его заместитель Минерва МакГонагалл появляются возле дома Вернона и Петуньи Дурсль, единственных родственников Гарри. Лесник Рубеус Хагрид привозит ребёнка, которого оставляют у дяди с тётей, чтобы слава не вскружила ему голову раньше времени. Проходит десять лет. Дурсли относятся к нему неприязненно. С Гарри иногда случаются странные вещи, например, отрастают волосы, исчезает стекло, а сам он говорит со змеёй. Накануне одиннадцатилетия мальчик получает письмо, которое отнимает дядя Вернон. Дурсли с Гарри уезжают в хижину на острове. В ночь, когда Гарри исполняется одиннадцать, появляется Хагрид и рассказывает ему, что он волшебник и будет учиться в Хогвартсе. Также Гарри впервые узнаёт о родителях. Вместе с Хагридом они покупают всё необходимое для школы, и в это время Хагрид по поручению Дамблдора забирает что-то секретное из хранилища в банке.

Первого сентября от платформы девять и три четверти вокзала Кингс-Кросс Гарри отправляется в Хогвартс. В дороге он знакомится с Роном Уизли, в купе заглядывает Гермиона Грэйнджер. Рон рассказывает Гарри о мире магов, спорте магов квиддиче и Хогвартсе, в котором четыре факультета: Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран, Слизерин. Распределяющая шляпа отправляет Гарри, Рона и Гермиону в Гриффиндор. Гарри замечает неприязненное отношение со стороны преподавателя зельеварения Северуса Снегга. После первого урока полёта на метле Поттер становится ловцом сборной факультета по квиддичу. Из заметки в газете он узнаёт, что кто-то пытался похитить из банка то, что чуть раньше забрал Хагрид. В замке обнаруживается огромная трёхголовая собака, которая охраняет какой-то люк. После того, как Гарри и Рон спасают Гермиону от тролля, они окончательно становятся друзьями. Как-то в разговоре Хагрид проговаривается про Николаса Фламеля, и спустя время ребята узнают, что собака охраняет философский камень, дающий бессмертие. Также Гарри находит зеркало Еиналеж, показывающее то, чего больше всего хочет человек. Хагрид проговаривается, что камень охраняется несколькими учителями, среди которых Стебль, Флитвик, МакГонагалл, Квиррелл, Снегг и сам Дамблдор. Гарри всё больше подозревает, что это Снегг пытается украсть камень. Отбывая наказание в Запретном лесу, Гарри сталкивается с неизвестным, пьющим кровь единорога для поддержания жизни, и со слов кентавра понимает, что Снегг пытается украсть философский камень для Волан-де-Морта.

После экзаменов шрам Гарри постоянно болит. Оказывается, Хагрид рассказал незнакомцу, как пройти мимо трёхголовой собаки Пушка, которую посадил на люк именно он. В это время Дамблдор уезжает в Лондон, и Гарри понимает, что Снегг попытается добраться до камня. Поэтому Поттер решает его опередить. Гарри, Рон и Гермиона сталкиваются с дьявольскими силками профессора Стебль, летающими ключами профессора Флитвика, волшебными шахматами профессора МакГонагалл, троллем профессора Квиррелла и зельями профессора Снегга. Рон остаётся в комнате с шахматами, а Гермиона вынуждена вернуться после зелий. Гарри идёт дальше, но вместо Снегга обнаруживает Квиррелла, который не может достать камень из зеркала Еиналеж. Оказывается, это Квиррелл служит Волан-де-Морту, а Снегг наоборот пытался спасти Поттера, хоть и ненавидел его отца. На затылке Квиррелла обнаруживается лицо Волан-де-Морта, который пытается склонить Гарри на свою сторону, а после приказывает его убить. Но от прикосновений Поттера Квиррелл получает ожоги. Гарри теряет сознание, а очнувшись уже в медпункте, узнаёт, что Дамблдор успел помешать Квирреллу. Гарри защищала любовь погибшей матери. За действия по защите камня ребята получают баллы, которые выводят Гриффиндор на первое место в соревновании факультетов. После объявления успешных результатов экзаменов ученики разъезжаются на летние каникулы.

Публикация романа

Книга была опубликована 26 июня 1997 года лондонским издательством «Bloomsbury», в то время как при выпуске в США в октябре 1998 года американским издательством «Scholastic Corporation» книга была опубликована под названием «Гарри Поттер и колдовской камень» (англ. Harry Potter and the Sorcerer's Stone), потому что в Америке слово «философский» очень часто не связывают по смыслу с волшебством. Роулинг сама предложила слово «колдовской» вместо «философский», но позже заявила, что очень сожалеет об этом, но тогда она не стала отстаивать оригинальное название, потому что была, по её словам, не в том положении. Помимо названия в американском издании Роулинг сделала ещё несколько правок, в виде американизмов и замены британской формы различных слов на американскую, но при публикации последующих книг она наложила полное вето на какие-либо лексические замены в издания всех англоязычных стран.

Критика

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Большинство отзывов были очень благоприятными, комментируя воображение Роулинг, юмор, простоту, прямой стиль и умное построение сюжета, несмотря на то, что некоторые жаловались на стремительное развитие событий в заключительных главах. Писательницу сравнивали с Джейн Остин, одной из любимых писательниц Роулинг, и Роальдом Далем, в произведениях которого преобладали детские рассказы до появления Гарри Поттера, и с древнегреческим поэт-сказителем Гомером. Хотя некоторые комментаторы считали, что книга показывает школу-интернат Викторианской эпохи и эпохи короля Эдуарда, другие думали что она поставила литературный стиль твердо в современном мире, характерной чертой которого являются современные этнические и социальные проблемы.

Гарри Поттер и философский камень, наряду с остальными частями серии о Гарри Поттере, был подвергнут критике некоторыми религиозными группами и запрещен в некоторых странах из-за обвинений, что романы рекламируют чёрную магию. Тем не менее, некоторые христианские комментаторы писали, что книга является примером важной христианской точки зрения, включающую силу самопожертвования и способы, в которых решения людей формируют свою личность. Учителя считают, что Гарри Поттер и философский камень и его продолжения оказывают существенную помощь в повышении грамотности из-за популярности книг. Серия была также использована в качестве источника наглядных уроков в образовательных технологиях, социологического анализа и маркетинга.

Ссылки

• [www.hp-lexicon.org/about/books/ps/book_ps.html Background information and storylines] на Harry Potter Lexicon

Отрывок, характеризующий Гарри Поттер и философский камень

– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.