Руби, Гарри
| Гарри Руби | |
| Harry Ruby | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
23 февраля 1974 (79 лет) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
Гарри Руби (англ. Harry Ruby, 27 января 1895 — 23 февраля 1974) — американский композитор, сценарист и актёр. В 1970 году был включён в Зал славы композиторов[1].
Содержание
Биография
Руби родился и вырос в Нью-Йорке. Он хотел стать профессиональным бейсболистом, однако позже ему пришлось отказаться от этой идеи. В начале своей карьеры Руби выступал в водевилях в качестве пианиста вместе с Bootblack Trio и Messenger Boys.
С 1917 по 1920 годы совместно с Эдгаром Лесли[en], Сэмом Льюисом[en], Джо Янгом[en] и Джорджем Джесселом работал над созданием таких песен, как «What’ll We Do Saturday Night When the Town Goes Dry», «When Those Sweet Hawaiian Babies Roll Their Eyes», «Come on Papa», «Daddy Long Legs» и «And He’d Say Oo-La-La Wee Wee». Их сотрудничество продолжалось вплоть до того, как в 1920 году Руби встретил Берта Кальмара[en]. Они были успешным дуэтом на протяжении почти трёх десятков лет и написали множество композиций включая «I Wanna Be Loved by You», «Three Little Words»[en], «Nevertheless I'm in Love with You»[en] и «A Kiss to Build a Dream On»[en], за которую в 1952 году они получили премию «Оскар» в номинации «Лучшая песня к фильму»[прим. 1].
В 1930 году он переехал в Голливуд, где помимо песен также начал писать сценарии к фильмам. Кроме своей основной деятельности Руби принимал участие в съёмках фильмов как актёр. Он снялся в нескольких художественных фильмах, в которых исполнял в основном эпизодические роли, а также в нескольких телесериалах и телешоу в роли себя самого.
После смерти Кальмара в 1947 году Руби продолжил писать, но его произведения уже не имели такого успеха, как те, что были созданы вместе с Кальмаром. В 1950 году MGM выпустила байопик о дуете Кальмара и Руби под названием «Три маленьких слова», в котором Руби сыграл Ричард Скелтон[en], а Кальмара Фред Астер. Название картины было выбрано в честь самой успешной из их совместных работ: песни «Three Little Words».
Гарри Руби умер 23 февраля 1974 года в Вудленд-Хиллз в Калифорнии. Его тело было кремировано, а урна с прахом помещена в колумбарий Chapel of the Pines Crematory[en] в Лос-Анджелесе[2].
Избранные работы
Песни, созданные совместно с Бертом Кальмаром
- 1923 — «Who's Sorry Now?»
- 1928 — «I Wanna Be Loved by You»
- 1928 — «I Love You So Much»
- 1930 — «Three Little Words»
- 1931 — «Nevertheless I’m in Love with You»
- 1933 — «Hail, Hail Fredonia»
- 1932 — «What A Perfect Combination»
- 1935 — «A Kiss to Build a Dream On»
Сценарии к фильмам
- 1932 — Лошадиные перья[en]
- 1932 — Малыш из Испании[en]
- 1933 — Утиный суп
- 1934 — Hips, Hips, Hooray![en]
- 1934 — Цирковой клоун[en]
- 1935 — Bright Lights[en]
- 1938 — Поют все
- 1944 — Maisie Goes to Reno[en]
Напишите отзыв о статье "Руби, Гарри"
Примечания
- ↑ Берту Кальмару она была вручена посмертно.
- ↑ [www.songwritershalloffame.org/exhibits/C308 Harry Ruby] (англ.). Зал славы композиторов. Проверено 4 мая 2014.
- ↑ [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=6461472 Harry Ruby] (англ.). Find a Grave. Проверено 4 мая 2014.
Ссылки
- [www.songwritershalloffame.org/exhibits/bio/C308 Биография] на сайте Зала славы композиторов
- [www.allmusic.com/artist/harry-ruby-mn0000683640 Гарри Руби] (англ.) на Allmusic
- [archive.org/details/TinPanAlley_830 Гарри Руби] (англ.) в Архиве Интернета
Отрывок, характеризующий Руби, Гарри
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
