Гарькавый, Илья Иванович

Илья Иванович Гарькавый
Дата рождения	19 июля 1888(1888-07-19)
Место рождения	с. Мусиенково, Екатеринославская губерния, Российская империя
Дата смерти	1 июля 1937(1937-07-01) (48 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР (УССР) СССР СССР
Годы службы	1914 — 1917 1918 — 1937
Звание	поручик
Командовал	Уральский военный округ
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Илья Иванович Гарькавый (19 июля 1888, с.Мусиенково Екатеринославской губернии — 1 июля 1937) — советский военный деятель, комкор.

Биография

Родился в небогатой крестьянской семье, работал учителем в сельской школе. Украинец. С началом Первой мировой войны мобилизован и отправлен в Одесское военное училище, которое окончил в 1916 году. По окончании обучения отправлен на Румынский фронт, где в звании поручика командовал ротой 260-го пехотного полка.

После Февральской революции 1917 года был избран членом полкового комитета, а затем председателем исполкома солдатских депутатов в Кишинёве. В феврале 1918 года вступил в ВКП(б). Служил комендантом района Особой армии Одесского военного округа (январь-август 1918 года), помощником военрука Воронежского губвоенкомата (август-октябрь 1918 года), начальником административного отдела штаба 9-й армии (октябрь 1918 — июнь 1919 года). Участвовал в боях с румынскими и немецкими оккупационными войсками в Бессарабии и на Украине. С июня 1919 года начальник штаба (c 18.08 по 19.10 врид начальника) 45-й стрелковой дивизии. С апреля 1921 года начальник штаба командующего вооружёнными силами Украины и Крыма, с июня 1921 года начальник штаба 3-й Казанской стрелковой дивизии. С марта 1922 года помощник командующего войсками Киевского военного округа. С мая 1922 года командир 45-й стрелковой дивизии. В 1923 году окончил военно-академические курсы усовершенствования. С июля 1924 по декабрь 1927 года командовал 8-м стрелковым корпусом, затем возглавлял Командное управления Главного управления РККА. С мая 1930 по июль 1931 года командовал 14-м стрелковым корпусом. С июля 1931 года помощник, затем заместитель командующего Ленинградским военным округом. В 1932 году возглавлял делегацию РККА на маневрах рейхсвера.

В мае 1935 года назначен командующим войсками вновь созданного Уральского военного округа и членом Военного Совета при Наркоме обороны СССР. 20 ноября 1935 года присвоено воинское звание комкор. Участник февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) в 1937 году. Член ВЦИК и ЦИК СССР.

11 марта 1937 года арестован вместе со своим заместителем, комкором М. И. Василенко, по «делу Тухачевского» признал себя виновным, несмотря на ходатайство Якира 1 июля был осуждён и в тот же день расстрелян на «Коммунарке». Полностью реабилитирован в 1956 году.

Награды

• Орден Красного Знамени (20.02.1928)

Литература

• Черушев Н. С. [militera.lib.ru/research/cheryshev_ns/index.html 1937 год: элита Красной Армии на Голгофе]. — М.: Вече, 2003. — 560 с. — (Военные тайны XX века). — ISBN 5-94538-305-8.
• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 67—68. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article008698.html БСЭ]
• [r-g-d.ru/forum/index.php?s=a85f27bd2af63a7d6546e5ab05cd4db0&showtopic=13731&pid=29865&st=0&#entry29865 74-я Краснознаменная Нижнеднепровская гвардейская стрелковая дивизия]

Отрывок, характеризующий Гарькавый, Илья Иванович

– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.