Гаскинс, Дональд Генри

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дональд Генри Гаскинс
Donald Henry Gaskins
Прозвище

«Коротышка»

Дата рождения:

13 марта 1933(1933-03-13)

Место рождения:

Флоренс,
Южная Каролина, США

Гражданство:

США США

Дата смерти:

6 сентября 1991(1991-09-06) (58 лет)

Причина смерти:

Электрический стул

Наказание:

Смертная казнь

Убийства
Количество жертв:

9-100?

Период убийств:

1953сентябрь 1982

Основной регион убийств:

Южная Каролина Южная Каролина

Дата ареста:

декабрь 1975

Дональд Генри Гаскинс (англ. Donald Henry Gaskins, Jr.), (13 марта 19336 сентября 1991) — американский серийный убийца.





Первые преступления

Гаскинс родился в городе Флоренс, Южная Каролина. В молодости занимался мелким воровством. Во время одной из краж он ударил женщину по голове топором и оставил умирать, но она выжила[1]. За это Гаскинс был отправлен в исправительную школу. В 1951 году он женился, а в следующем году у него родилась дочь[2]. Тем временем Гаскинс совершил следующее преступление — напал на девочку-подростка с молотком, за что получил шесть лет тюрьмы[3]. Пока он отбывал срок, жена подала на развод.

Первое убийство

Первое убийство Гаскинс совершил прямо в тюрьме в 1953 году. Он перерезал горло своему сокамернику по имени Хэйзел Брейзелл[4]. Он совершил это убийство, чтобы внушить страх другим обитателям тюрьмы. Его преступление всё же оценили как самооборону и добавили к сроку еще три года. В 1955 году Гаскинс совершил побег из тюрьмы, спрятавшись в грузовике-мусоровозе. Он уехал во Флориду, однако вскоре был повторно арестован. В 1961 году Гаскинс получил условно-досрочное освобождение.

После освобождения

После освобождения Гаскинс повторно женился, но на путь исправления не встал, совершая очередные преступления вроде краж. Спустя два года после освобождения он был арестован за изнасилование 12-летней девочки и осужден на 8 лет. В 1968 году он опять получил условно-досрочное освобождение[5]. Выйдя из тюрьмы, Гаскинс перебрался в Самтер и устроился на работу в строительную компанию. В сентябре 1969 года он начал серию убийств путешествующих автостопом людей, которых подбирал, разъезжая по прибрежным шоссе на юге США, в своей автобиографии он называл эту серию как «Береговые убийства». Примерно раз в полтора месяца он выезжал на «охоту», чтобы удовлетворить своё «чувство обеспокоенности». Своих жертв (и мужчин и женщин) он пытал с таким расчётом, чтобы они оставались живыми как можно дольше. Для их убийства применялись различные средства и способы, от ножа до удушения, и якобы даже каннибализм[6]. Гаскинс признался в убийстве 80—90 человек[7], но это число не подтвердилось.

В ноябре 1970 года он убил собственную племянницу Дженис Кирби (ей было 15 лет) и её подругу Патрисию Энн Олсбрук (17 лет), начав тем самым следующую серию, определённую им как «Серьёзные убийства». Он забил их до смерти после попытки совершить изнасилование[6]. Убийства продолжились — Гаскинс убивал людей по разным причинам — тех, кто задолжал ему деньги, кто шантажировал его и т. д. Иногда он выступал в роли наёмного убийцы[8]. В отличие от «Береговых убийств», в этой серии Гаскинс просто убивал своих жертв из огнестрельного оружия и закапывал тела в прибрежных районах Южной Каролины.

Последний арест

Его арестовали 14 ноября 1975 года. Гаскинса сдал его сообщник Уолтер Нили[9]. Нили сообщил полиции о том, что Гаскинс убил двоих молодых людей, а также — некоторых людей, которые числились по сводкам пропавшими без вести. Полиция начала расследование и вскоре обнаружила восемь тел. Это были жертвы Гаскинса.

Дважды смертный приговор

За совершенные убийства Гаскинс получил смертный приговор, который был позже заменен на пожизненное заключение. Но в тюрьме он снова совершил убийство заключенного по имени Рудольф Тинер. Тинера осудили за то, что он убил пожилую пару при попытке ограбления магазина. Сын погибших нанял Гаскинса, чтобы тот убил Тинера. Гаскинс совершил несколько неудачных попыток отравить его, а потом самостоятельно собрал взрывное устройство, с виду напоминавшее портативное радио. Он передал это устройство Тинеру, сказав, что с его помощью они смогут переговариваться, находясь каждый в своей камере. Когда Тинер, следуя инструкциям Гаскинса, приложил прибор к уху, он взорвался. Тинер погиб[10]. «Последнее, что слышал Тинер перед смертью — это был мой смех» — сказал Гаскинс. За убийство Рудольфа Тинера Гаскинса повторно приговорили к смерти.

Убийств было больше?

Находясь в камере смертников, Гаскинс во время интервью рассказал журналисту, что на самом деле совершил более ста убийств.

Казнь

Гаскинса казнили 6 сентября 1991 года в 01:10 ночи. Он был четвёртым человеком, казнённом на электрическом стуле с тех пор, как в 1977 году в Южной Каролине восстановили смертную казнь[11]. Его последними словами были: «Обо мне расскажут мои адвокаты. Я готов»[12].

Напишите отзыв о статье "Гаскинс, Дональд Генри"

Примечания

  1. Nancy Rhyne. More Murder in the Carolinas. — Winston-Salem, NC: John F. Blair, 1990. — 154 p. — ISBN 0-89587-075-4.
  2. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 34. — ISBN 0-963-24220-2.
  3. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 45. — ISBN 0-963-24220-2.
  4. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 53-53. — ISBN 0-963-24220-2.
  5. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 86. — ISBN 0-963-24220-2.
  6. 1 2 Michael Newton. The Encyclopedia of Serial Killers. — New York, NY: Checkmark Books, 2000. — 391 p. — ISBN 0-8160-3978-X.
  7. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 121. — ISBN 0-963-24220-2.
  8. Michael Newton. The Encyclopedia of Serial Killers. — New York, NY: Checkmark Books, 2000. — P. 180. — ISBN 0-8160-3978-X.
  9. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 181. — ISBN 0-963-24220-2.
  10. Rita Y. Shuler. Carolina Crimes: Case Files of a Forensic Photographer. — Charleston, SC: The History Press, 2006. — P. 69. — ISBN 1-596-29166-4.
  11. Rita Y. Shuler. Carolina Crimes: Case Files of a Forensic Photographer. — Charleston, SC: The History Press, 2006. — P. 70. — ISBN 1-596-29166-4.
  12. Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — P. 223. — ISBN 0-963-24220-2.

Литература

  • Donald Henry Gaskins, Wilton Earle. [www.amazon.com/Final-Truth-Autobiography-Serial-Killer/dp/0963242202#reader_0963242202 Final Truth: The Autobiography of a Serial Killer]. — 1. — Hartwell, GA: ADEPT Incorporated, 1992. — 230 p. — ISBN 0-963-24220-2.
  • Rita Y. Shuler. [books.google.com/books?id=5fEIFWzCsEYC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=true Carolina Crimes: Case Files of a Forensic Photographer]. — Charleston, SC: The History Press, 2006. — 192 p. — ISBN 1-596-29166-4.

Ссылки

  • [www.trutv.com/library/crime/serial_killers/predators/gaskins/1.html Donald Henry Gaskins]  (англ.)
  • [www.francesfarmersrevenge.com/stuff/serialkillers/gaskins.htm Автобиография Гаскинса]  (англ.)
  • [murders.ru/Gadky_Ytenok_1.html Детальное описание криминальной карьеры Дональда «Гадкого Утёнка» Гаскинса]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Гаскинс, Дональд Генри

– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.