Гастон Орлеанский (1842—1922)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гастон Орлеанский
фр. Gaston d'Orléans<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">около 1900/1907</td></tr>

*
 
Рождение: 28 апреля 1842(1842-04-28)
Нёйи-сюр-Сен
Смерть: 28 августа 1922(1922-08-28) (80 лет)
 
Военная служба
Звание: маршал
Командовал: армия Бразилии
Сражения: отражение парагвайской агрессии
 
Награды:

Гастон Орлеанский (фр. Gaston d'Orléans; 28 апреля 1842, Нёйи-сюр-Сен — 28 августа 1922) — французский принц, граф д’Э, старший сын Луи Орлеанского, герцога де Немур и внука короля Франции Луи-Филиппа I. Муж бразильской принцессы Изабеллы. Отец четверых её детей, один из которых был назван в его честь.





Война с Парагваем

Участвовал в войне с Парагваем за две провинции Бразилии. Командовал войсками и отличался эффективными действиями, в конце жизни носил звание маршала. Некоторые современники и историки-ревизионисты обвиняли его в военных преступлениях, но ни один случай никогда не был доказан.

Принц-консорт

В браке с принцессой Изабеллой после десяти лет безуспешных попыток зачатия и смерти первого младенца почти сразу после родов обзавелся ещё тремя выжившими детьми. Интересно, что, в отличие от обычной для благородных семейств 19 века практики, эти двое действительно любили друг друга.

Посетил почти все провинции Бразилии с визитами, был очень популярен в армии.

Последние декады

В 1889 году не смог предотвратить ноябрьский военный переворот и падение монархии в Бразилии и был вынужден жить где придется. Вернулся в Бразилию в 1921 году и через год умер на борту судна посреди Атлантического океана.

См. также

Напишите отзыв о статье "Гастон Орлеанский (1842—1922)"

Ссылки

  • [www.wdl.org/ru/item/76/ Граф д'Э и другие бразильские офицеры, которые принимали участие в Парагвайской войне]  (рус.)  (порт.)


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Гастон Орлеанский (1842—1922)


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.