Гастон де Фуа (герцог Немурский)
| Гастон де Фуа |
Гастон де Фуа (фр. Gaston de Foix; 10 декабря 1489, Мазер — 11 апреля 1512) — юный племянник Людовика XII, который командовал французской армией во время итальянской кампании 1511—1512 годов.
Происхождение и титулы
Происходил из нарбоннской ветви дома Фуа-Грайи. Сын Жана де Фуа, графа д’Этампа и виконта Нарбонны, и Марии Орлеанской, сестры французского короля Людовика XII.
После смерти старшего в роду де Фуа, Франциска Феба, Жан де Фуа, будучи младшим братом его отца, со ссылкой на салический закон оспорил право сестры покойного, Екатерины и её мужа Жана д’Альбре, на наследование наваррской короны. В ходе гражданской войны Альбре удалось сохранить за собой Наварру.
После смерти Жана его права на наваррский престол унаследовал его сын Гастон. Он носил следующие титулы — герцог де Немур, граф д’Этамп и виконт Нарбонны, пэр Франции.
Биография
В 1506 году король в обмен на Нарбонну и Этамп предоставил племяннику герцогство Немур, отошедшее короне после угасания дома Арманьяков (тем самым он стал пэром Франции), а также сделал его губернатором Дофине.
В 1511 году он стал командующим армией в Италии (см. Итальянские войны) и комендантом Милана. За две недели принудил вражескую коалицию снять осаду с Болоньи, разбил венецианцев при Вероне и взял приступом Брешию.
После этого двинулся против армии испанца Кардоны и 11 апреля 1512 года вблизи Равенны нанёс ей совершенное поражение; но во время преследования неприятеля был убит.
После гибели 22-летнего Гастона все завоевания французов в Италии были ими потеряны. Поскольку он был холост, права на Наварру перешли к его сестре Жермене, которая с 1505 года состояла в браке с католическим королём Фердинандом.
Напишите отзыв о статье "Гастон де Фуа (герцог Немурский)"
Литература
- Гастон-де-Фуа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Гастон де Фуа (герцог Немурский)
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
