Гауди, Фредерик

Фредерик Уильям Гауди (англ. Frederic W. Goudy; 8 марта 1865, Блумингтон, Иллинойс — 11 мая 1947, Мальборо-на-Гудзоне) — американский художник шрифта, создавший гарнитуры Copperplate Gothic, Kennerly и Goudy Old Style.

Биография

Художником шрифта Гауди стал не сразу. «В сорок лет этот маленький, полный, розовощекий, проказливого вида джентльмен вел бухгалтерию для чикагского риэлтора и считал себя неудачником. Начав практически с нуля в том возрасте, когда большинство мужчин уже давно избрали себе призвание, в последующие 36 лет он нарисовал 113 гарнитур, создав таким образом больше используемых шрифтов, чем 7 величайших типографов начиная с Гутенберга до Гарамона».

В 1903 году Гауди и Уилл Рэнсом основали книгопечатню «Вилладж-пресс» (Village Press) в Парк-Ридже, Иллинойс. Предприятие было вдохновлено идеалами Движения искусств и ремесел и книгопечатней «Келмскотт-пресс» Уильяма Морриса. Позже «Вилладж-пресс» переместилась в Бостон, затем — в Нью-Йорк. В 1908 году Гауди создал свою первую значительную гарнитуру: «E-38» для компании Lanston Monotype, известную также как Goudy Light. В том же году «Вилладж-пресс» сгорела дотла, погибли все проекты, всё оборудование. В 1911 году Гауди выпустил свой первый «хит» — Kennerly Old Style для антологии Герберта Уэллса, издаваемой Митчеллом Кеннерли. Наиболее широко используемая гарнитура, Goudy Old Style, была выпущена Lanston Monotype Company в 1915 году и с тех пор стала классикой.

В 1920-1947 годах Гауди был арт-директором компании Lanston Monotype. Начиная с 1927 года Гауди был вице-президентом Континентальной ассоциации словолитчиков (Continental Type Founders Association), которая распространяла многие из его шрифтов. К концу жизни Гауди нарисовал больше сотни гарнитур, опубликовал около 60 статей и 3 книги. Его жена, Берта Гауди (1869-1935) была наборщицей. У них родился сын Фредерик Т. Гауди.

Гауди является автором знаменитого изречения: «Всякий, кто будет набирать готический шрифт вразрядку, будет лохматить овец» («Any man who would letterspace blackletter would shag sheep»). При цитировании слово «лохматить» иногда заменяют на «красть», хотя Гауди использовал его скорее как эвфемизм английского fuck.

Шрифты

Гауди — третий по плодовитости американский шрифтовой дизайнер (после Морриса Фуллера Бентона (Morris Fuller Benton) и Р. Хантера Мидлтона (R. Hunter Middleton)). Девяносто его гарнитур были вырезаны и отлиты. Наиболее известные шрифты Гауди: Copperplate Gothic и Goudy Old Style.

В 1938 году нарисовал University of California Oldstyle — эксклюзивную гарнитуру Калифорнийского университета. Компания Lanston Monotype выпустила версию гарнитуры для широкого использования в 1956 году (под названием Californian). Компания ITC выпустила электронную версию в 1983 году (под названием ITC Berkeley).

Книги

• [archive.org/details/cu31924020595934 "The Alphabet," Mitchell Kennerley, N.Y.C, 1918.]
• "The Trajan Capitals," Oxford University Press, New York, 1936.
• "Typologia," University of California Press, Berkeley, Los Angeles, London, 1940.

Источники

• Ransom, Will, "The first days of the Village Press: extracts from the diary of Will Ransom," Press of the Woolly Whale, N.Y.C., 1937.
• Bruckner, D.J.R., "Frederic Goudy," Documents of American Design series, Harry N. Abrams, Inc., Publishers, N.Y.C., 1990, ISBN 0-8109-1035-7.

Внешние ссылки

• [www.myfonts.com/person/Frederic_W_Goudy/ At MyFonts.com]
• [www.linotype.com/7-396-7/fredericwgoudy.html Linotype Library Designers: Frederic W. Goudy]
• [www.p22.com/lanston/designers.html#goudy Goudy type designs at Lanston Type Co.]
• [mchistory.org/Frederic_Goudy_Collection_Finding_Aid.html Frederic Goudy Collection] - McLean County Museum of History archives
• [www.pantagraph.com/special-sections/news/history-and-events/bloomington-born-frederic-goudy-was-a-titan-of-typeface/article_83252146-ddcf-11e1-9154-0019bb2963f4.html Frederic Goudy - Pantagraph] (Bloomington, IL newspaper)
• [typophile.com/wiki/Frederick%20Goudy Frederick Goudy at Typophile]

Отрывок, характеризующий Гауди, Фредерик

– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…