Гашими, Ахмад Хуссейн
| Ахмад Хуссейн аль-Гашими араб. أحمد حسين الغشمي | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 11 октября 1977 года — 24 июня 1978 года | |||
| Предшественник: | Ибрагим Мохаммед Хамди | ||
| Преемник: | Абдель Керим Абдалла Араши | ||
| Вероисповедание: | Мусульманин | ||
| Рождение: | 1941 Дхела,  Йеменское Мутаваккилийское Королевство
| ||
| Смерть: | 24 июня 1978 Сана,  , ЙАР
| ||
| Профессия: | военный | ||
| Военная служба | |||
| Годы службы: | — | ||
| Принадлежность: | Йеменское Мутаваккилийское Королевство Северный Йемен  Йемен
| ||
| Звание: | генерал | ||
Ахмад Хуссейн аль-Гашими (араб. أحمد حسين الغشمي; 1941 — 24 июня 1978) — йеменский военный и государственный деятель; 4-й президент Йеменской Арабской республики (11 октября 1977 — 24 июня 1978).
Родился в Дхела, мухафаза Сана[1]. Стал военным после революции 1962 года. Дослужился до командира 1-й танковой дивизии. Был одним из организаторов переворота 13 июня 1974 года, занял посты начальника генштаба и заместителя начальника Совета Военного Командования.
После убийства президента Ибрагим Мохаммед Хамди 11 октября 1977 года Совет Военного Командования был реорганизован в Президентский совет из трёх человек: аль-Гашими (председатель), премьер-министр Абдель Азиз Абдель Гани и член бывшего Совета командования А. Абдель Алим.[2]
В период правления аль-Гашими было созвано Учредительное народное собрание, имевшее в основном совещательные функции. Бо́льшая часть его депутатов была назначена военными. Оппозиционные силы объединились в рамках левого Национально-демократического фронта (НДФ), поддерживавшегося НДРЙ.
Убийство Гашими произошло когда он встречался с посланником президента НДРЙ Салем Рубайя Али. Портфель, якобы содержавший личное и секретное сообщение, взорвался, убив как аль-Гашими, так и посланника.
23 июня 1978 года президент НДРЙ Салем Рубейя Али обратился к аль-Гашими и попросил принять своего личного представителя с конфиденциальным посланием. В портфеле представителя якобы должно было находиться личное письмо президента НДРЙ по вопросам объединения двух Йеменов в единое государство. На самом деле в портфеле оказалась бомба. Взорвавшись, бомба смертельно ранила аль-Гашими, при этом погиб и сам посланец южнойеменского руководства. Через 3 дня, после попытки вооружённого мятежа, Салем Рубайя Али был расстрелян у себя на родине.
Напишите отзыв о статье "Гашими, Ахмад Хуссейн"
Ссылки
- [nationalyemen.com/2012/10/16/a-history-of-yemeni-presidents/ История президентов Йемена (англ)]
- [www.achart.ca/articles/publications/interview.html Интервью с А. аль-Гашими (англ)]
Примечания
- ↑ [nationalyemen.com/2012/10/16/a-history-of-yemeni-presidents/ A History of Yemeni Presidents]. Проверено 28 января 2013. [www.webcitation.org/6EA2Vim9H Архивировано из первоисточника 3 февраля 2013].
- ↑ Густерин П. В. Йеменская Республика и её города. М., 2006, с. 178.
Отрывок, характеризующий Гашими, Ахмад Хуссейн
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
