Гашпарова, Элеонора
Поделись знанием:
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
| Элеонора Гашпарова | |
| Eleonóra Gašparová | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Опатовце-на-Житаве |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Братислава, Словакия |
| Гражданство: |
Чехословакия, Словакия |
| Род деятельности: |
писательница, прозаик |
| Годы творчества: |
с 1958 года |
| Направление: |
произведения для детей и юношества |
| Язык произведений: |
словацкий |
| Дебют: |
"Картинки, нарисованные Юрко" |
| Премии: |
Премия словацкого издательства "Младе лета" (1971), Премия Союза словацких писателей (1972), Премия Франьо Краля (1978) |
</pre> Элеонора Гашпарова (словацк. Eleonóra Gašparová, 31.08.1925, Опатовце-на-Житаве, Чехословакия — 6.07.2010, Братислава, Словакия) — словацкая детская писательница. Наиболее известное её произведение — «Фонтан для Зузаны», по которому в 1985 году режиссёром Душаном Рапошем был снят одноимённый фильм. В 1991 и 1999 годах вышли 2-ая и 3-ья части этого фильма.
Содержание
Биография
Элеонора Гашпарова родилась 31 августа 1925 года в местечке Опатовца-на-Жлтаве (ныне часть города Злате-Моравце). После обучения в реальной гимназии в Злате-Моравце обучалась на отделении словацкого и французского языков Философского факультета Словацкого университета (ныне Братиславский университет имени Коменского), а также на отделении пения в Братиславской консерватории (1945—1950). По окончании обучения работала редактором в издательстве «Смена» (1950—1951), затем в издательстве «Младе Лета», где оставалась ведущим редактором произведений словацких авторов до 1979 года. С 1958 года совмещала редакторскую и писательскую деятельность. Скончалась 6 июля 2010 года в Братиславе в возрасте 84 лет.
Произведения
Проза
- Открытые дни (1984)
Для детей и юношества
- Картинки, нарисованные Юрко (1958)
- Карандаши и голы (1960)
- Сахарная сказка (1960)
- Здравствуй, первый класс (1961)
- Каникулы со сказкой (1963)
- Уважаемая левая рука (1963)
- След на асфальте (1964)
- Сокровища Колокольной горы (1967)
- Поющее бревно Хелена (1967)
- Фонтан для Зузаны (1971)
- Дети из голубого окна (1974)
- Концерт без роз (1974)
- Алло, разыскивается братик (1975)
- Тяжело мустангу (1976)
- Медведь для братика (1979)
- Голубое солнце (1981)
- Для кого играет гармошка (1984)
- Босые ножки (1985)
- Живая лошадка (1985)
Редакторская деятельность
- Людмила Подъяворинска «Стихи» (1956)
- Чего я добился (1956)
- У меня есть любименький (1957)
- Танцевала свёкла с дыней (1957)
- Детский год II (1958)
- От сказки к сказке (1959)
Литературное творчество — переводы с чешского
- Богумил Ржига «По сигналу звонка» (1955)
- Эдуард Петишка «О яблоньке» (1959)
МОНОГРАФИИ ОБ ЭЛЕОНОРЕ ГАШПАРОВОЙ
- Stanislavová, Z.: Eleonóra Gašparová. In: Sliacky, O. a kol.: Slovník slovenských spisovateľov pre deti a mládež (2., rozš. vydanie). Bratislava: LIC 2009. Maťovčík, A. a kol.: Slovník slovenských spisovateľov 20. storočia (2. vydanie). Bratislava — Martin: LIC a SNK 2008. Kepštová, Ľ.: Každodennosť ako dobrodružstvo. In: Bibiana, 7, 2000, č. 3. Obert, V.: Výchovné tendencie detskej literatúry. Univerzita Konštantína Filozofa, Nitra 1999. Sliacky, O., Stanislavová, Z.: Kontúry slovenskej literatúry pre deti a mládež v rokoch 1945—1997. Náuka, Prešov 1998. Kopál, J.: Teenagerský svet v prózach s dievčenskou hrdinkou. In: Žánrové hodnoty literatúry pre deti a mládež (4). Univerzita Konštantína Filozofa, Nitra 1997. Ferková, H.: Dobrodružstvá každodennosti. In: Bibiana, 3, 1995, č. 2. Redererová, V.: Eleonóra Gašparová: Spievajúce drevo Helena, Koncert bez ruží. In: Romboid, 23, 1988, č. 9. Blahová, A.: Eleonóra Gašparová: Bosé nôžky. In: Zlatý máj, 31, 1987, č. 3. Kopál, J.: Eleonóra Gašparová: Komu hrá harmonika. In: Zlatý máj, 29, 1985, č. 4. Bžoch, J.: Eleonóra Gašparová: Modré slnko. In: Zlatý máj, 26, 1982, č. 8. Jurčo, J.: Eleonóra Gašparová: Medveď pre bračeka. In: Zlatý máj, 24, 1980, č. 4. Kopál, J.: Eleonóra Gašparová: Medveď pre bračeka. In: Slovenské pohľady, 96, 1980, č. 11. Kopál, J.: Eleonóra Gašparová: Ťažko je mustangovi. In: Zlatý máj, 22, 1978, č. 4. Poliak, J.: Rozhovory o literatúre pre mládež. Mladé letá, Bratislava 1978. Klátik, Z.: Dievčenský román. In: Slovo, kľúč k detstvu. Mladé letá, Bratislava 1975. Pifko, H.: Dve tváre všedného dňa. In: Slovenské pohľady, 79, 1963, č. 11. Tenčík, F.: Poučení ze dvou slovenských knížek o dětech z první třídy. In: Zlatý máj, 6, 1962, č. 6 — 7. Poliak, J.: Úskalia tvorby pre najmenších. In: Mladá tvorba, 1959, č. 3.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Гашпарова, Элеонора"
Отрывок, характеризующий Гашпарова, Элеонора
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
