Гвадалахара
| Город
Гвадалахара Guadalajara 
|
Гвадалаха́ра (исп. Guadalajara [ɡwaðalaˈxaɾa] ) — город в Мексике. Столица штата Халиско. Основан в 1542 году. Расположенный в Западно-Тихоокеанском регионе, город известен как Жемчужина запада (исп. La Perla del Occidente) и Город роз (исп. Ciudad de las Rosas). Агломерация Гвадалахары является второй в Мексике по численности населения.
Гвадалахара является главным экономическим, транспортным и культурным центром юго-западной Мексики. В рейтинге глобальных городов GaWC он признан гамма-городом, стоя в одном ряду с Алма-Атой, Финиксом и Вильнюсом.
Содержание
История
После образования колонии Новая Испания испанцы трижды предпринимали попытки обосноваться в этих местах (в 1531, 1533 и 1537 годах), но все они потерпели неудачу из-за нападений туземцев. Четвёртая попытка, оказавшаяся удачной, была предпринята 14 февраля 1542 года, основатель города, Кристобаль де Оньяте, назвал город в честь испанской Гвадалахары, родного города своего друга, конкистадора западной Мексики, Нуньо Бельтрана де Гусмана. Название испанского города происходит от арабского wādi l-ḥijāra (واد الحجارة или وادي الحجارة), что в прямом переводе иберского слова arriaca означает «долина камней» или «река, текущая среди камней»[1].
Благодаря удачному расположению Гвадалахара быстро развивалась, и в 1560 году сюда переехали из Компостелы светские и религиозные власти Нуэва-Галисии, одной из провинций Новой Испании. В 1570 году в городе обосновались религиозные ордена августинцев и доминиканцев, что способствовало росту его значения. На следующий год был основан Гвадалахарский университет, второй старейший университет в Мексике и пятый в Северной Америке.
Гвадалахара оставалась столицей Нуэво-Галисии вплоть до Мексиканской войны за независимость. В начале войны город стал оплотом отрядов сепаратистов Мигеля Идальго, но вскоре, из-за бесчинств, творимых повстанцами, симпатии населения города изменились в пользу роялистов. В январе 1811 года отряд из 6 тысяч роялистов разгромил почти 100-тысячную армию сепаратистов, и далее, вплоть до окончания войны, Гвадалахара оставалась под контролем сторонников испанской короны.
В 1823 году Гвадалахара стала столицей вновь образованного штата Халиско. В 1843-44 годах город был центром неудачного восстания против президента Санта-Анны. Во время гражданской войны 1857-61 годов в Гвадалахаре некоторое время размещалось правительство Бенито Хуареса. Город был захвачен французскими интервентами в 1864 и отбит мексиканцами обратно в 1866 году.
Строительство в конце XIX века железных дорог, соединивших Гвадалахару с морскими побережьями и с Соединёнными штатами, дало толчок стремительному росту экономики и населения города. Второй, не менее бурный расцвет, Гвадалахара пережила в 1940—1980 годах, когда в город хлынули сотни тысяч молодых деревенских жителей. С тех лет и поныне в городе сохранилась резкая имущественная и классовая разница между различными районами.
Гвадалахара прогремела на весь мир 22 апреля 1992 года, когда из-за взрыва бензинопровода погибло 252 человека, а материальный ущерб составил почти 1 млрд долларов США.
Начало 2000-х стало временем нового подъёма городской экономики. В 2007 году Гвадалахара заняла второе место среди городов Северной Америки по перспективам экономического роста по версии Financial Times (после Чикаго).
География и климат
Город расположен в центре штата Халиско, в долине Атемахак, на высоте полтора километра над уровнем моря.
Гвадалахара находится на южной границе зоны субтропического океанического климата, с тёплой, очень сухой зимой и жарким, дождливым летом. Снегопады чрезвычайно редки, последний наблюдался в 1997 году, предыдущий — в 1881[2].
| Климат Гвадалахары | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 35,0 | 38,0 | 39,0 | 41,0 | 39,0 | 38,5 | 36,0 | 36,5 | 32,5 | 34,5 | 32,0 | 31,0 | 41,0 |
| Средний максимум, °C | 24,7 | 26,5 | 29,0 | 31,2 | 32,5 | 30,5 | 27,5 | 27,3 | 27,1 | 27,1 | 26,4 | 24,7 | 27,9 |
| Средняя температура, °C | 17,1 | 18,4 | 20,7 | 22,8 | 24,5 | 23,9 | 22,0 | 21,9 | 21,8 | 21,0 | 19,2 | 17,5 | 20,9 |
| Средний минимум, °C | 9,5 | 10,3 | 12,3 | 14,3 | 16,4 | 17,3 | 16,5 | 16,4 | 16,5 | 14,9 | 12,1 | 10,3 | 13,9 |
| Абсолютный минимум, °C | −1,5 | 0,0 | 1,0 | 0,0 | 1,0 | 11,5 | 9,0 | 11,0 | 10,0 | 8,0 | 4,5 | −0,5 | −1,5 |
| Норма осадков, мм | 15,6 | 6,6 | 4,7 | 6,2 | 24,9 | 191,2 | 272,5 | 226,1 | 169,5 | 61,4 | 13,7 | 10,0 | 1002,4 |
| Источник: [smn.cna.gob.mx/climatologia/Normales5110/NORMAL14066.TXT SMN] | |||||||||||||
Население
По данным Национального института статистики и географии Мексики население Гвадалахары в 2010 году составило 1 490 134 человека, а агломерации в целом — около 4,4 миллиона. В городе и его окрестностях проживает около 70 % населения штата Халиско.
| Год | 1738 | 1865 | 1960 | 1970 | 1980 | 1990 | 1995 | 2000 | 2010 |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Численность жителей | 24.560 | 69.670 | 740.394 | 1.199.391 | 1.626.152 | 1.650.205 | 1.633.216 | 1.646.319 | 1.494.134 |
</center>
Экономика
Агломерация Гвадалахары является третьим по значимости экономическим центром Мексики (после Мехико и Монтеррея). Около 60 % экономически активного населения заняты в торговле, сфере услуг и туристическом секторе. Из промышленных отраслей развиты производство электроники, текстильная и обувная промышленность, производство продуктов питания, пивоварение, производство автозапчастей и металлоинструмента. Большая часть товаров, произведённых в городе, экспортируется в США.
Город называют мексиканской Силиконовой долиной. В Гвадалахаре и её пригородах располагаются заводы таких высокотехнологичных компаний, как General Electric, Intel, Hitachi, Hewlett Packard, Siemens AG, Flextronics и Solectron.
Гвадалахара — важный туристический центр.
Транспорт
Гвадалахара обслуживается Международным аэропортом имени дон Мигеля Идальго и Кастильо (IATA: GDL, ICAO: MMGL), расположенным в 16 километрах к югу от центра города. Пассажирооборот аэропорта составляет более 8 млн человек в год (2013). Регулярные рейсы выполняются во все основные города Мексики, в большинство крупных городов США (кроме северо-восточных штатов), а также в Панаму.
Через город проходят федеральные шоссе № 15, 54 и 80. Железнодорожные линии, проходящие через город, используются только в грузовых целях.
Общественный транспорт представлен Гвадалахарским метрополитеном (лёгкое метро, 2 линии, 29 станций), системой муниципальных автобусов-экспрессов и большим количеством небольших частных автобусных перевозчиков.
Достопримечательности
Город называют культурной столицей Мексики. Считается, что именно здесь появилась мексиканская народная музыка мариачи.
Гвадалахара известна постройками испанской колониальной архитектуры XVI—XVIII веков, в частности церквями в стиле барокко. Наиболее известны:
- церковь Сан-Франциско (XVI—XVII веков)
- церковь Санта-Моника (1720—1733 годов)
В Гвадалахаре располагаются:
- главная в Мексике арена для чарреады (мексиканская разновидность родео) под названием «Льенсо Чарро»
- Гвадалахарский Университет
- музей штата Халиско
- музей-мастерская художника Хосе Клементе Ороско
В Гвадалахаре базируется один из самых популярных мексиканских футбольных клубов Гвадалахара (Club Deportivo Guadalajara).
Города-побратимы
Источник: [www.guadalajara.gob.mx/relacionesinternacionales/ciudades-hermanas.htm Сайт администрации города Гвадалахара]
- Севилья,
Испания - Вроцлав,
Польша - Лансинг, Мичиган,
США - Портленд, Орегон, США
- Альбукерке, Нью-Мексико, США
- Канзас-Сити, Миссури, США
- Сан-Антонио, Техас, США
- Тусон, Аризона США
- Магдалена-де-Кино, Сонора,
Мексика - Ночистлан, Сакатекас, Мексика
- Алахуэла,
Коста-Рика - Сан-Хосе, Коста-Рика
- Тегусигальпа,
Гондурас - Кингстон,
Ямайка - Панама,
Панама - Лима,
Перу - Санто-Доминго,
Доминиканская Республика - Каракас,
Венесуэла - Малабо,
Экваториальная Гвинея - Гвадалахара, Испания
- Оньяте, Испания
- Сигалес, Испания
- Лонг-Бич, Калифорния, США
- Кливленд, Огайо, США
- Краков, Польша
- Милан,
Италия - Киото,
Япония - Сямынь,
КНР - Аганья,
Гуам - Себу,
Филиппины - Санкт-Петербург,
Россия (2011)[3]
Галерея Гвадалахары
- Country1.JPG
Towers of the Country Club Condominium
- GWTC1.JPG
Guadalajara World Trade Center
- Multiva1.jpg
Chapultepec Tower
- Vfoto 27.JPG
Vallarta Avenue
- Tapatio tour bus.jpg
Tapatio Tour, Bus Tour
- 15mpalace.JPG
Municipal Palace
- Plaza de Armas, Guadalajara, Jalisco, México.jpg
Plaza de Armas and Cathedral
- Palacio de gobierno1.jpg
Government's Palace
- Plazadeliberacion1.jpg
Liberation Square
- Pedromoreno1.jpg
Pedro Moreno Street
- FotoCH 32.JPG
Juarez Avenue and Colon Street
- Morelos1.jpg
Morelos Street
- Centro Histórico 20 (6-Agosto-2004).JPG
Building at University Square
- CH2Uni.jpg
Octavio Paz Library at University Square
- FotoCH 17.JPG
Plaza Tapatía
- Escudo1.jpg
Coat of Arms
См. также
Напишите отзыв о статье "Гвадалахара"
Примечания
- ↑ [www.guadalajaraguadalajara.com/paginas.php?id=178 Historia de Guadalajara] (исп.). [www.webcitation.org/6HUHppNF1 Архивировано из первоисточника 19 июня 2013].
- ↑ [www.ec.gc.ca/meteo-weather/default.asp?lang=En&n=3AA35C31-1#t1 El Nino Arrives On Schedule]
- ↑ [www.guadalajara.gob.mx/relacionesinternacionales/ciudades-hermanas.htm Ciudades Hermanas de Guadalajara] (исп.). [www.webcitation.org/6HUHsSt2G Архивировано из первоисточника 19 июня 2013].
Ссылки
Отрывок, характеризующий Гвадалахара
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
