Артиллерийская дивизия прорыва

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Артиллерийская дивизия прорыва — артиллерийское соединение (артиллерийская дивизия) резерва Верховного Главнокомандования, в Красной Армии ВС СССР, во время Великой Отечественной войны и после неё.

Артдивизия прорыва входила в состав артиллерийского корпуса прорыва (акп) или была отдельной, входили в Артиллерию резерва Ставки Верховного Главнокомандования и при подготовке наступления передавались во фронты и армии отдельные, ударные или гвардейские для количественного и качественного усиления их артиллерийских группировок на направлении главного удара при прорыве хорошо укреплённой и глубоко эшелонированной обороны противника.

В военной литературе и боевых документах для обозначения артиллерийской дивизии прорыва применялось сокращение «адп[1]», а также встречаются её наименования как то: артиллерийская дивизия (ад), артдивизия, артиллерийская дивизия РГК (РВГК) (ад РГК (РВГК)), артиллерийская дивизия прорыва РГК, с добавлением войскового номера (№).





История

В составе артиллерии Резерва Главного Командования (АРГК) Советской России, в предвоенный период, предполагалось иметь части и соединения наземной и зенитной артиллерии. Перед войной в артиллерии РГК имелось 60 гаубичных и 14 пушечных артиллерийских полков, 10 противотанковых артиллерийских бригад и несколько отдельных артдивизионов. Во время войны с целью создания необходимых артгруппировок на направлениях главных ударов во фронтовых оборонительных и наступательных операциях и улучшения условий управления крупными массами артиллерии РВГК были созданы артиллерийские дивизии.

« — Что представляла из себя дивизия прорыва?
— Народу было много, почти как в стрелковой дивизии, и где-то 300 — 350 орудий. Пушки «на любой вкус»: гаубицы 122-мм, 152-мм, 203-мм. Я был в 15-й лёгкой артиллерийской бригаде. Лёгкой её можно было назвать только условно, на вооружении стояли 76-мм пушки. Бригада трехполкового состава, и считалась, «с натяжкой», истребительно-противотанковой, хотя нашивок истребителей танков у нас на рукавах не было. Конечно, нас не бросали, как простые ИПТАПы, каждую неделю на прямую наводку, под гусеницы немецких танков. Дивизия прорыва РГК имела специфические задачи и использовалась в основном в период наступления или для уплотнения обороны. Потом мы «зализывали раны» во втором эшелоне. А отдельные ИПТАПы отводились в тыл, только когда в них уже не оставалось ни людей, ни пушек. Эти полки бросали в бой, латать дыры в обороне и закрывать бреши на танкоопасных направлениях, как «уголь в паровозную топку».

С. И. Симкин. Интервью на сайте «Я помню».

Первые артиллерийские дивизии прорыва, предназначались для количественного и качественного усиления войсковой артиллерии при прорыве сильной, глубоко эшелонированной обороны противника, были сформированы осенью 1942 года как артиллерийские дивизии или артиллерийские дивизии резерва главного командования (РГК) и являлись на тот момент времени крупнейшими формированиями артиллерии РККА. Они имели в своём составе управление и по 8 полков (полковая организация). Боевое крещение получили в контрнаступлении под Сталинградом, зимой 1942—1943 годов, являясь мощным огневым средством РККА ВС СССР. С момента их создания увеличились возможности Верховного Главнокомандования в оперативном маневрировании крупных масс артиллерии КА и облегчалось управление ею. Позже крупнейшим формированием стали артиллерийские корпуса прорыва (акп)

В состав акп в начальный период войны входило управление, две адп и другие формирования, в дальнейшем, по мере работы оборонной промышленности, начиная со второй половины 1944 года, в состав акп стали вводить ещё одну адп, то есть их стало три. Также менялась и организационно-штатная структура (ОШС) артиллерийской дивизии прорыва, поменяли на бригадную организацию, то есть в трёх однотипных дивизиях прорыва 7-ми бригадного состава входили: управление, лёгкая гаубичная, тяжёлая гаубичная, гаубичная большой мощности, миномётная, тяжёлая миномётная бригады и бригада реактивной артиллерии. Каждая дивизия прорыва стала иметь в своём составе 364 орудия, миномёты и боевые машины реактивной артиллерии.

Постановлением Государственного Комитета Обороны № 3164сс, от 12 апреля 1943 года[2], были сформированы ещё восемь артиллерийских дивизий прорыва. Каждая артдивизия включала в себя:

  • батарею управления;
  • разведывательный артиллерийский дивизион;
  • и 6 бригад:
  • одну лёгкую артиллерийскую бригаду трёхполкового состава, вооружённую 72 пушками калибра 76 мм;
  • одну гаубичную артиллерийскую бригаду трёхполкового состава, вооружённую 84 гаубицами калибра 122 мм;
  • две тяжёлых гаубичных артиллерийских бригады по 32 гаубицы калибра 152 мм в каждой;
  • одну гаубичную артиллерийскую бригаду большой мощности, вооружённую 24 гаубицами калибра 203 мм;
  • одну миномётную бригаду трёхполкового состава, вооружённую 108 миномётами калибра 120 мм;

Всего на вооружении дивизии состояло: 108 миномётов и 244 орудия калибра 76 мм и выше.

Летом 1944 года из структуры дивизии была исключена пушечная бригада, а лёгкая артиллерийская бригада была сокращена с трёх до двух полков. Вместо этого дивизия была дополнена тяжёлой миномётной бригадой и гвардейской миномётной бригадой. Общее число орудий и миномётов увеличилось до 364 единиц.[3]

С августа 1944 года началось сформирование четырёх акп и одиннадцати адп[4].

«Надо сказать, что наши артиллерийские корпуса и дивизии прорыва, полностью моторизованные, механизированные, уже имели к тому времени привычку и, я добавил бы, вкус к стремительным передислокациям и манёврам. Освободившись после своего удара по Шпрембергу, они ожидали новой задачи и сразу получили её: рвать рубеж внешнего обвода Берлина, а затем вести бои в самом Берлине».

Маршал Советского Союза И. С. Конев

[5]

За мужество и героизм личного состава адп, проявленные в боях с противником, шести[6] формированиям присвоены почётные звания«Гвардейская» и новые войсковые номера.

Формирования

К концу Великой Отечественной войны в Красной Армии была 31[7] артиллерийская дивизия прорыва. Две дивизии в составе Забайкальского фронта участвовали в советско-японской войне. Ниже представлены некоторые формирования:

См. также

Напишите отзыв о статье "Артиллерийская дивизия прорыва"

Примечания

  1. [www.kray32.ru/buk_pamyati_sokr.html Брянский Край, «Книга Памяти». Принятые основные сокращения.]
  2. [rusarchives.ru/victory65/pages/04_57_1.htm Электронный проект к 65-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.]
  3. [www.rkka.ru/org/art/artdiv.gif Изменения в организации артиллерийской дивизии прорыва в годы Великой Отечественной войны]
  4. Васильев Николай Михайлович, «Основные направления строительства Красной Армии в годы Великой Отечественной войны» («The Main Directions of Construction of Red Army in Days of the Great Patriotic War»), Журнал Вестник МГИМО университета, Выпуск № 1 (40) / 2015 год, Научная библиотека КиберЛенинка.
  5. [hepd.pnpi.spb.ru/ioc/ioc/line0856/n1.htm Виктор Васильевич Данилов - младший сержант Великой Отечественной. Ветераны ещё в строю.]
  6. Перечень № 6 кавалерийских, танковых, воздушно-десантных дивизий и управлений артиллерийских, зенитно-артиллерийских, миномётных, авиационных и истребительных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941 — 1945 годов.
  7. «Перечень № 6 кавалерийских, танковых, воздушно-десантных дивизий и управлений артиллерийских, зенитно-артиллерийских, миномётных, авиационных и истребительных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» — Москва
  8. 1 2 Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Советского Союза: Сборник. — М.: Воениздат, 1975. С. 67 — 70.

Литература

  • «Перечень № 6 кавалерийских, танковых, воздушно-десантных дивизий и управлений артиллерийских, зенитно-артиллерийских, миномётных, авиационных и истребительных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941 — 1945 годов.» — Москва (М.).
  • Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Советского Союза: Сборник. — М.: Воениздат, 1975. С. 67 — 70.
  • Пред. Гл. ред. комиссии Н. В. Огарков. Советская Военная Энциклопедия: [В 8 томах] Т. 2. = «Глуховская артиллерийская дивизия». — Москва: Воениздат, 1976. — С. 640 с.
  • Артиллерийский корпус прорыва // Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 65. — 500 000 экз.
  • Жагала В. М., «Расчищая путь пехоте» // - Москва, Воениздат, 1985 год.
  • Орлов В. А., «Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы.» — М.: Яуза : Эксмо, 2009 год.
  • Васильев Николай Михайлович, «Основные направления строительства Красной Армии в годы Великой Отечественной войны» («The Main Directions of Construction of Red Army in Days of the Great Patriotic War»), Журнал Вестник МГИМО университета, Выпуск № 1 (40) / 2015 год, Научная библиотека КиберЛенинка.
  • Владимир Побочный, Людмила Антонова, «Сталинградская битва (оборона) и битва за Кавказ.», Часть 2, Летопись Победы.

Ссылки

  • Артиллерийская дивизия прорыва // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  • [hepd.pnpi.spb.ru/ioc/ioc/line0856/n1.htm Виктор Васильевич Данилов - младший сержант Великой Отечественной. Ветераны ещё в строю.]
  • [www.kray32.ru/buk_pamyati_sokr.html Брянский Край, «Книга Памяти». Принятые основные сокращения.]

Отрывок, характеризующий Артиллерийская дивизия прорыва

На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.