Гварньери, Эннио
Поделись знанием:
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
Эннио Гварньери | |
Ennio Guarnieri | |
Дата рождения: |
12 октября 1930 (93 года) |
---|---|
Место рождения: | |
Гражданство: | |
Профессия: |
Эннио Гварньери (итал. Ennio Guarnieri, 12 октября 1930, Рим) — итальянский кинооператор.
Содержание
Биография
Начинал в 1952—1961 ассистентом оператора (в том числе — на фильмах Латтуады, Феллини, Кристиана-Жака), впоследствии — главный оператор, снимал у крупных итальянских и зарубежных режиссёров. С 1972 работал также на телевидении.
Избранная фильмография
- 1961: L’imprevisto (Альберто Латтуада)
- 1962: Дни сочтены (Элио Петри)
- 1962: Море (Джузеппе Патрони Гриффи)
- 1963: Современная история: Королева пчёл (Марко Феррери)
- 1965: Made in Italy (Нанни Лой)
- 1969: Медея (Пьер Паоло Пазолини)
- 1970: Сад Финци-Контини (Витторио Де Сика; номинация на премию БАФТА)
- 1970: L’Invasion (Ив Аллегре)
- 1970: Пары (Витторио Де Сика, новелла «Лев»)
- 1972: Брат Солнце, сестра Луна (Франко Дзефирелли; Серебряная лента Итальянского национального синдиката киножурналистов)
- 1973: Hitler: The Last Ten Days (Эннио Де Кончини)
- 1973: Короткий отпуск (Витторио Де Сика)
- 1973: Пепельная среда (Ларри Пирс)
- 1974: Travolti da un insolito destino nell’azzurro mare d’agosto (Лина Вертмюллер)
- 1974: Поездка (Витторио Де Сика)
- 1975: Fatti di gente per bene (Мауро Болоньини)
- 1975: Per le antiche scale (Мауро Болоньини)
- 1976: Перевал Кассандры (Джордж Пан Косматос)
- 1976: L’eredità Ferramonti (Мауро Болоньини)
- 1977: Кот (Луиджи Коменчини)
- 1977: Каждому свой ад (Андре Кайат)
- 1979: Игрушка (Джулиано Монтальдо)
- 1979: Пробка: невероятная история (Луиджи Коменчини)
- 1981: La storia vera della signora dalle camelie (Мауро Болоньини)
- 1981: Крылья голубки (Бенуа Жако)
- 1983: Травиата (Франко Дзефирелли, Серебряная лента Итальянского национального синдиката киножурналистов)
- 1984: История Пьеры (Марко Феррери)
- 1986: Джинджер и Фред (Федерико Феллини)
- 1986: Отелло (Франко Дзефирелли)
- 1991: Ближний круг (Андрей Кончаловский)
- 1991: Плоть (Марко Феррери)
- 2000: Новые приключения Пиноккио (Майкл Андерсон)
- 2002: Каллас навсегда (Франко Дзефирелли)
- 2005: La passione di Angela (Карло Лидзани)
- 2006: Графиня ди Кастильоне (Жозе Дайан, телесериал)
- 2011: Распутин (Жозе Дайан)
Признание
Международная премия за операторское искусство имени Джанни Ди Венанцо (2003).
Напишите отзыв о статье "Гварньери, Эннио"
Ссылки
- [www.cinematographers.nl/PaginasDoPh/guarnieri.htm Страница в Международной Интернет-энциклопедии кинооператоров]
Отрывок, характеризующий Гварньери, Эннио
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.