Шведская Африканская компания

Шведская Африканская компания (швед. Svenska Afrikanska Kompaniet) или Гвинейская компания (швед. Guineakompaniet) — шведская торговая компания, основанная в 1649 году для торговли с Африкой.

История

Инициатором создания компании был голландский промышленник Луи де Геер (1587—1652), который 15 декабря 1649 года получил от шведской королевы Кристины привилегию на монопольную торговлю со всеми землями в Африке, Азии и Америке, лежащими к югу от Канарских островов, за исключением тех, где действовала Шведская Вест-Индская компания.

В апреле 1650 года на Золотом Берегу возле Кабо-Корсо первый управляющий компании Хенрик Карлофф (Карлоффер) купил у местного короля Феты (Футу) землю и заложил на ней форт, получивший название Карлсборг. Им также был заложен ряд других укреплений и факторий.

Однако вскоре у компании возникли первые трудности, обусловленные нежеланием англичан терпеть торговую конкуренцию. В 1650—1653 годах ими были захвачены семь судов компании. Эти захваты англичане обосновывали тем, что участниками компании были голландцы, с которыми Англия в то время вела войну, а также тем, что Гвинейский берег принадлежал Англии.

По договору 1653 года англичане вернули корабли и грузы, однако закладка Карлсборга и приобретение новых судов привело к тому, что компания не могла выплачивать дивиденды. Поскольку для продолжения торговли был необходим дополнительный капитал, в 1654 году была организована новая подписка на акции.

В 1656 году Карлоффер был уволен с поста управляющего компанией, очевидно, за то, что в нарушение монополии компании вёл торговлю за свой счёт. Его место занял Юхан Филипп фон Крусеншерна. Чтобы отомстить компании, Карлоффер в декабре 1657 года тайно поднялся на датское восемнадцатипушечное судно «Глюкстадт» и в январе 1658 года прибыл в шведскую факторию Геморее.

27 января ему с помощью рабов компании удалось неожиданно захватить Карлсборг, в гарнизоне которого имелось лишь 16 годных к службе солдат. Над фортом был поднят датский флаг. Крусеншерна оказался в плену. Были также захвачены фактории Таккорари, Аннамабо, Геморее и Аккара.

Карлоффер поставил во главе колонии некого Шмидта, сам же отплыл в Данию, куда прибыл в июне 1658 года. После того как шведское правительство подало датскому протест, Карлоффер бежал. Датчане отказались выплатить возмещение за понесённые потери, что послужило одним из поводов к тому, что в августе 1658 года Карл X возобновил войну с Данией.

Переговоры о Кабо-Корсо продолжались даже во время войны. Согласно Копенгагенскому мирному договору, заключённому в мае 1660 года, датчане должны были вернуть колонию Швеции, при этом шведы отказались от требования денежной компенсации. Однако в марте 1659 года Шмидт за сумму в несколько тысяч флоринов передал африканские владения Швеции голландской Вест-Индской компании.

Спустя полтора месяца форт и фактории были захвачены туземцами, которые предложили шведской компании вновь вступить в их владение.

В декабре 1660 года посланная из Швеции экспедиция восстановила свою власть над колонией. Однако 31 марта 1662 года голландцы блокировали Карлсборг и начали обстрел форта, который пал лишь 22 апреля 1663 года.

Утрата колонии разорила Африканскую компанию. В 1667 году Голландия согласилась выплатить 140 тысяч риксдалеров, в обмен на что шведы отказывались от всех своих владений на Золотом Берегу, а также от права ведения там торговли.

Выплаченную сумму шведское правительство «позаимствовало». В 1670 году пайщики компании получили от него 80 тысяч риксдалеров и заверение о возврате остальной части в будущем. Возврат ещё 40 тысяч риксдалеров банко был произведён лишь в декабре 1716 года. После этого название Африканской компании окончательно исчезает.

Источники

• Nordisk familjebok. B. 19. Stockholm, 1896.

Литература

• Granlund V. En svensk koloni i Afrika eller Svenska Afrikanska kompaniets historia. — Stockholm, 1879.

Отрывок, характеризующий Шведская Африканская компания

– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами: