Гвинианидзе, Мате Арсенович

Мате Гвинианидзе
Общая информация
Полное имя	Мате Арсенович Гвинианидзе
Родился
Гражданство
Рост	189 см
Вес	87 кг
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
	Динамо (Тбилиси)
	Норчи Динамоэли
Клубная карьера*
2003—2004	Норчи Динамоэли
2005—2006	Локомотив (Москва)	0 (0)
2006—2010	Мюнхен 1860	87 (1)
2011—2014	Севастополь	64 (2)
Национальная сборная**
2002—?	Грузия (до 17)	3 (1)
	Грузия (до 19)	3 (0)
	Грузия (до 21)	12 (0)
2006—2009	Грузия	7 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Мате Гвинианидзе (груз. მათე ღვინიანიძე; 10 декабря 1986, Тбилиси, СССР) — грузинский футболист, защитник.

Биография

Мате родился 10 декабря 1986 года в Тбилиси. Его мать зовут Тина, отец Арсен по профессии милиционер. Кроме него в семье ещё 4 старшие сестры — Лиа, Тинатин, Имра и Индира.

Начал играть в футбол в шесть лет. После его заметили скауты и пригласили заниматься футболом в столичном «Динамо». Его мать ездила вместе с Мате на его тренировки. Гвинианидзе является воспитанником клуба «Норчи Динамоэли».

Клубная карьера

В составе «Норчи Динамоэли» выступал на протяжении двух сезонов и провёл 10 матчей во Второй лиге Грузии.

Летом 2004 года побывал на просмотре в московском «Локомотиве», куда вместе с ним поехало ещё 40 молодых игроков. В итоге на сбор с первой командой поехал только Гвинианидзе. В сентябре того же года он сыграл в товарищеском матче против самарских «Крыльев Советов» (2:3), Мате вышел на 78 минуте вместо Геннадия Нижегородова. В январе 2005 года подписал пятилетний контракт с «Локомотивом». Гвинианидзе выступал за дублирующий состав и сыграл в 17 матчах в которых забил 1 гол.

Летом 2006 года он перешёл в немецкий клуб «Мюнхен 1860», клуб за него заплатил 100 тысяч евро. Гвинианидзе в команду пригласил главный тренер Вальтер Шахнер. В команде во Второй Бундеслиге дебютировал 13 августа 2006 года в выездном матче против «Гройтер Фюрта» (1:0).

Первое время он жил у своей сестры которая учится в Мюнхене. У своей сестры Тинатин, которая жила там уже на протяжении нескольких лет и училась в университете Людвига-Максимилиана, Мате жил в двухкомнатной квартире. Как говорит сам Гвинианидзе для него лучшим другом в команде стал Неманья Вучичевич, с которым они разговаривали на русском языке, к тому же в своё время Неманья играл в «Локомотиве».

В ноябре 2007 года подписал новый контракт с клубом до июня 2011 года. Также в декабре 2007 года ему была сделана операция на левом колене из-за которой он не смог играть на протяжении около месяца. Всего за клуб он провёл 87 матчей и забил 1 гол, в мюнхенской команде он стал настоящей звездой и любимцем местных болельщиков.

В феврале 2011 года перешёл в «Севастополь», подписав контракт сроком на 3,5 года. Также он мог перейти в румынское «Динамо» или швейцарский «Базель». В команде дебютировал 13 февраля 2011 года в товарищеском матче против нальчикского «Спартака» (1:1). 3 марта 2011 года дебютировал в чемпионате Украины в матче против донецкого «Шахтёра» (0:1).

Карьера в сборной

Выступал за юношеские сборные Грузии до 17 лет и до 19 лет. За сборную до 17 лет он провёл 3 матча и забил 1 гол в турнирах УЕФА, в сборной до 19 лет он провёл 3 матча, также в турнирах УЕФА.

Гвинианидзе выступал за молодёжную сборную Грузии до 21 года и провёл 12 матчей.

В национальной сборной Грузии дебютировал в 2006 году. Всего за сборную он провёл 7 матчей.

Достижения

• Победитель Первой лиги Украины (1): 2012/13

Личная жизнь

Летом 2009 года немецкая полиция подозревала Гвинианидзе в изнасиловании. Однако руководство клуба и агент Мате отрицали его вину.

Ссылки

• [www.transfermarkt.com/mate-ghvinianidze/profil/spieler/42550 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=12639 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Гвинианидзе, Мате Арсенович

Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.